В критическом анализе Гегелем истории церкви просматривается конструктивный принцип, от которого зависит и характер первых проб гегелевского историзма. Гегель выбрал путь исторического исследования, но исследования не описательного, а теоретического, сущностного, философского. При рассмотрении истории он пользуется ценностно-теоретическими критериями: ими становятся представления о «природе» человека и о предназначении религии. Но откуда были взяты эти представления о сущности, превратившиеся в своего рода логико-теоретические точки отсчета при обработке исторического материала?

На первый взгляд кажется, что основой является реальная история и наблюдение за ней: поэтому рассуждение как будто бы начинается с выявления смысла поучений и действий самого Иисуса Христа как исторической личности, верований и деяний первых христиан. Но если приглядеться к делу внимательнее, окажется, что история скорее служит иллюстрацией (для этого она соответственно обрабатывается) к заранее заданному идейному «масштабу» – к противоречивому сплаву идеалов, ценностей, устремлений. А он, этот сплав, как мы пытались показать, выковался в процессе социального опыта неортодоксального философского сообщества Германии последнего десятилетия XVIII в. и носил на себе следы происхождения, образования, формирования самого Гегеля.

Среди идей, предопределивших оценку, отбор исторического материала, было ранее рассмотренное понимание системности, вылившееся в ценностно-критическое умонастроение. Деятельность учреждений, господствующих или стремящихся (подобно церкви) к господству, имеет тенденцию – и это правильно подметил Гегель, – образовывать систему, отчужденную от индивида; соответственно реальной системе господства формируется, догматизируется, насильственно внедряется в сознание людей официальная идеологическая система ритуалов, догм, принципов. Связывание системы учреждений, господства и системы идей (на примере истории религии) – глубокое прозрение молодого Гегеля. Противостояние индивида и таких систем, пережитое передовыми людьми гегелевского поколения, обрисовано в письмах, первых произведениях молодого мыслителя с искренностью и талантом. Именно с точки зрения спора системы и свободолюбивого индивида просматривается (бегло, фрагментарно) история. Гегель проклинает таким образом понимаемые системные образования и прославляет свободолюбивые порывы, ненасильственные, нравственные человечные устремления. При несомненном гуманизме самих ценностей становится явным, что как содержание идей системности и историзма, так и их применение к конкретному материалу во многом сводится к иллюстрации заведомо принятых ценностных антитез. А это порой ведет к неисторическому взгляду. Отчуждение индивида от «системности» (системы господства и системы идей) как сколько-нибудь значимый феномен вряд ли составляет стержень всей наблюдаемой истории.

У Гегеля в этом проецировании на историю современного ему отчужденного, свободолюбивого сознания есть немалое оправдание – ведь и раньше велась борьба против сил деспотизма, догматизма, которая в разных формах велась на протяжении всей истории, в частности истории религии. Но применительно к идеям системности и историзма история еще должна быть более глубоко и тонко осмыслена, что чувствует и сам Гегель.

Итак, в Берне Гегель еще не избрал собственного пути в философии. Но интенции радикальной философской критики отныне и навсегда остались в гегелевском мышлении, хотя формы ее в дальнейшем существенно видоизменились.

Следующий после бернского, франкфуртский период жизни Гегеля (1797 – 1800 гг.) из-за ограниченности объема исследования мы лишены возможности рассмотреть специально. Его основные результаты, существенные для нашей темы, хорошо подытожены в следующих словах западногерманского исследователя Ф. Николина: «Исторические постановки вопросов в возрастающей степени перерастают в системные, и в конце франкфуртского периода появляется проект системы (к сожалению, дошедший до нас в фрагментарном виде), который можно рассматривать и как завершение предшествующего развития Гегеля и как основу новых его начинаний. Гегель, достигнув тридцатилетнего возраста, вступает в сферу общественной деятельности» ⁷⁷.

Набросок, проект, о котором упоминает Николин, – написанный, видимо, в 1796 г. фрагмент «Первая программа системы немецкого идеализма»[6]. Однако о том, кто его автор, гегелеведы спорят до сего дня ⁷⁸. Высказывались (Ф. Штарком и др.) обоснованные, как нам кажется, сомнения в том, что автором фрагмента был именно Гегель. Думается, фрагмент написан или одним Гёльдерлином, или последним в соавторстве с Гегелем, а возможно, и с Шеллингом (но вряд ли одним Шеллингом, которому Ф. Розенцвейг и другие гегелеведы приписывали авторство).

В фрагменте выражены ценности, оказавшие решающее влияние на формирование и развитие молодого Гегеля. Во главу угла поставлена ценность свободы индивида, о которой говорится как о чем-то само собой разумеющемся: «Первую идею, естественно, составляет представление о самом себе как об абсолютно свободном существе» ⁷⁹. Далее системное размышление переходит к природе, точнее, «снисходит» к ней (это выражение автора или авторов фрагмента довольно точно обозначает статус природы и в будущей системе Гегеля); затем система следует к «делам человеческим», где снова центром становится идеал свободы. Что касается других деталей первого проекта системы (провозглашение эстетического «высшим актом разума», призыв создать «мифологию разума»), то они представляются нам нехарактерными как раз для Гегеля, даже если сделать скидку на присущую ему в молодости способность одушевляться чужими идеями.

Но главное: мысль о системе как необходимой конструктивной стороне философствования начинает все более четко утверждаться в сознании молодых мыслителей Шеллинга – Гегеля – Гёльдерлина уже в 1796 г. Ее более явная и развернутая разработка относится к йенскому периоду. К его анализу – в свете проблем системности и историзма – мы далее и переходим.

Основная литература, в которой имеются свидетельства о гимназических и студенческих годах Гегеля: Klaiber J. Hölderlin, Hegel und Schelling in ihren swabischen Jugendjahren, o.O., 1877; Ziegler Th. Zu Hegels Jugendgeschichte. – Kant-Studien, 1909, Bd. 14; Zeller E. Über Hegels theologische Entwicklung. – Theologische Jahrbücher, 1845, Bd. 4; Rosenkranz K. Hegels Leben. B., 1844; Dokumente zu Hegels Entwicklung / Hrsg. von J. Hoffmeister. Stuttgart, 1936; Гайм P. Гегель и его время. СПб., 1861.

Из новых материалов интересен изданный Фр. Николином подробный каталог посвященной Гегелю юбилейной выставки 1970 г. в Штутгарте: Hegel, 1770 – 1970. Leben. Werk. Wirkung; Eine Ausstellung des Archivs der Stadt Stuttgart. Stuttgart, 1970. См. также: Nicolin Fr. Zur Situation der biographischen Hegel-Forschung: Ein Bericht. Stuttgart, 1975. (Veröffentlichungen des Archivs der Stadt Stuttgart; S.-H. 6). В марксистской литературе см.: Lukacs G. Der jungen Hegel. B., 1954. Оценка этой работы дана в кн.: Бакрадзе К.С. Система и метод философии Гегеля. Тбилиси, 1958, с. 60, 74 – 75; Овсянников М.Ф. Философия Гегеля. М., 1959, с. 62; Хевеши М.А. Из истории критики философских догм II Интернационала. М., 1977. См. также: Гулыга А.В. Гегель. М., 1970, с. 7 – 31; Buhr М. Zur Geschichte der klassischen bürgerlichen Philosophie. Leipzig, 1972, S. 58 – 69.

¹ Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: В 2-х т. М., 1970, т. 1, с. 183 – 184.

² Hegel G.W.F. Werke: 20 Bd. Frankfurt а.M., 1970, Bd. 2. Jenaer Schriften, 1801 – 1807, S. 582.

³ Haering Th.L. Hegel. Sein Wollen und sein Werk: Eine chronologische Entwicklungsgeschichte der Gedanken und der Sprache Hegels. Leipzig; Berlin, 1929, S. 16.