Граф внимательно изучил план и вздохнул.

– Поздно, Говард.

Тот побелел как мел:

– Почему? Мы ведь еще не начали!

– Беда пришла, друг мой. В войну вступила Великобритания.

По совету Китченера граф поспешил вернуться в Англию, чтобы устроить в родовом замке полевой госпиталь. Дома он обнаружил, что от него зависят жизни двухсот пятидесяти трех человек. Он должен был помочь им пережить войну. Леди Альмина обрадовалась возвращению супруга, но тревожилась, что домочадцам и солдатам не хватит продовольствия. Карнарвон велел не убирать с полей картофель, не продавать пшеницу и распахать пастбища. Он сам составил рацион питания и пригрозил изгнать из поместья всякого, кто будет заподозрен в воровстве.

Когда стали прибывать первые эшелоны с ранеными, в Хайклере уже было все готово. Иногда граф вспоминал о Египте, о безумной мечте Картера, разбитой мировой войной, и о вновь ускользнувшей Долине, однако гнал тоскливые раздумья прочь.

К замку подъехало такси.

– Это безумие, милый! Не уезжайте! – плакала Альмина.

– Это мой долг!

– Вы не подходите ни по здоровью, ни по возрасту! Вас все равно не запишут в действующую армию!

– Я еду в министерство. Генерал Максвелл обещал взять меня с собой на фронт связным. Там пригодится мое знание французского!

– А как же дети? Вы о них забыли?

– Ни на единую минуту! Ведь они не простят мне, если я струшу!

Граф поцеловал жену и сел в автомобиль.

Неподалеку от Лондона его скрутила боль. Скрипя зубами, он велел шоферу поворачивать. Леди Альмина уложила его в постель. Граф решил переждать приступ и снова двинуться на фронт.

Однако через неделю приступ повторился с новой силой. Раненых уже эвакуировали, поэтому в замке не было врачей. Альмина поняла, что у мужа аппендицит. Она выпросила у властей автомобиль и с помощью прислуги отвезла мужа в Лондон. В больнице Карнарвону поставили диагноз – перитонит. Граф был без сознания. Его повезли в операционную.

– Не могу обещать, что ваш муж выживет, – признался врач.

– Говард Картер?

– Так точно.

Офицер с неудовольствием отметил горделивые нотки в голосе мужчины в блейзере и фланелевых брюках, который походил на чудаковатого аристократа.

– К строевой службе вы уже не годны, но можете послужить Родине иначе.

– Слушаюсь!

– Будете состоять в ведомстве министерства иностранных дел.

– Как угодно.

– Солдаты так не отвечают!

– Я археолог.

Офицер сделал пометку: «Характер независимый со склонностью к неповиновению. Присматривать!»

Восемнадцатого декабря 1914 года Англия объявила о том, что Египет выходит из состава Османской империи, союзницы Германии, и подпадает под Британский протекторат. Хедива Аббаса II Хильми, сторонника независимости, сместили, а на его место поставили Хусейна, который, несмотря на громкий титул султана, полностью подчинялся английскому консулу. Каир должен был стать важным стратегическим центром, следовательно, на плечи народа ложились все тяготы военного времени. В стране готовились ввести чрезвычайное положение.

Картера вызвали к половине девятого утра, но он пришел только после одиннадцати. Офицер был в гневе:

– Это недопустимо, мистер Картер! Вы не выполнили ни одного задания, да еще и опоздали!

– Эти задания бессмысленны.

– Да как вы смеете!

– Их раздают чиновники, которые понятия не имеют о действительном положении дел в стране.

– Не обсуждать приказы!

– Эти приказы неверны. Я буду делать только то, что сочту нужным.

– Отставить, Картер! Вы уволены!

Сражения шли уже несколько месяцев, а победителя в войне не предвиделось. В Европе ее называли «окопной» – солдаты гибли не в бою, а от болезней и лишений. Турки закрыли проливы.

Картер вернулся в Луксор, к Раифе и гробницам. Раскопки больше не велись – археологов забрали в армию.

Картер подолгу пропадал в Долине. Теперь она принадлежала ему, но он не мог копать в одиночку. Говард был в отчаянии. В отсутствие графа он чувствовал себя опустошенным. Картера словно преследовал злой рок – теперь, когда он мог вкусить столь долгожданный плод, его снова отобрали!

Предрекали, что война продлится лет десять, а то и больше, что Египет наводнят турки и немцы, статуи снесут, а в гробницах будут хранить боеприпасы.

Как-то прохладным декабрьским утром Картеру пришла в голову нелепая мысль прекратить занятия археологией. Он решил написать графу длинное письмо о том, что Долина навсегда им отказала. Сердце мучительно сжалось.

Говард в тысячный раз вошел в огромную гробницу Сети I и залюбовался изображениями ритуальных сцен и эзотерическими текстами на стенах. Его приветствовали боги и богини и, по мере того как он читал иероглифы, словно произносили увековеченные в камне заклинания. Не сознавая того, Картер будто сам превратился в солнце, уходящее в мир иной, за горизонт, и стал вникать в таинства, описанные на стенах потайных комнат, с надеждой обрести вечную жизнь. Умирающее светило следовало по двенадцати областям, где царили сумрак, змей, замысливший погубить свет, и другие чудовища. Путнику предстояло миновать врата и преодолеть глубокий колодец, откуда поднималась первобытная сила. На стенах были начертаны «Книга дня», «Книга ночи» и заклинания, которые полагалось произносить при совершении ритуала отверзания уст.

Картер прошел в погребальную камеру, где царствовала душа солнца и дух воскресшего фараона, его посланника. Мумию Сети I отправили в Англию, и ее отсутствие вызывало ощущение зияющей пустоты. Картер поклялся, что никогда не искалечит гробницу, не вырвет у нее сердце-саркофаг, который египтяне называли не гробом, а «подателем жизни». Подняв глаза, он залюбовался изображением богини неба, планет и звезд. Тот, кому удавалось победить смерть, возвращался в лоно света.

Вернувшись в штаб-квартиру, он сел писать графу: «Поверхностное изучение религии и мифологии Древнего Египта может вызвать ложное впечатление, что мы якобы превзошли древних. Но это впечатление рассеется при первом же взгляде на древнеегипетское искусство. Ни один понимающий человек не станет отрицать, что в нем заключено нечто существенное, что мы не можем уловить даже в наш век хваленого прогресса. Небосклон по-прежнему таков, каким он был у древних египтян, а тайна вечности по-прежнему содержится в Долине. Вот почему нам надо продолжать. Я буду ждать вас здесь и никуда не уеду».

Граф просматривал свежие газеты и письма. Дело плохо! Немецкие подводные лодки окружили Англию, а скверно подготовленные вылазки союзников не приводили к заметным успехам. Среди потока дурных новостей светлым лучом мелькнуло письмо Картера. Говард заразил графа своей мечтой. Долина царей! Она была недостижимым райским уголком, где все безумие мира стихало у порога вечных обителей.

– Милый, вы обещали не вставать! – Леди Альмина попыталась уложить мужа в постель.

– Мне нужно поработать, дорогая.

– С вашим плевритом следует находиться в покое и тепле.

– Но я уже здоров!

– О, как вы неразумны.

Вошел камердинер.

– Пакет его сиятельству.

– Откуда?

– Из министерства.

Прочитав письмо, граф упал в кресло.

– Что там? – спросила супруга.

– С помощью немцев турки атаковали Суэцкий канал. Завтра они будут в Египте.

Картер описал предметы, обнаруженные в гробнице Аменхотепа III, и полностью ее расчистил. Дэвис, как обычно, прошелся лишь по верхам. Методично и внимательно исследовав гробницу, Картер нашел перед входом пять нетронутых жертвенных закладок. В известняковых шахтах лежали сотни миниатюрных инструментов, засыпанных песком и заваленных крупным щебнем. Удивительно, что в надписях упоминался не Аменхотеп III, а его отец Тутмес IV, который стал сыну опорой.