«Кажется, — подумала Эллиана, разрешив себе еще один глоток, — что я могла бы очень полюбить бренди».

— Уже согрелись, математик?

Это говорил Вар Мон. Она повернулась к нему и откинула волосы назад, прямо встретившись с ним взглядом.

— Совсем согрелась, благодарю вас, — вежливо ответила она — и увидела, как его большие карие глаза вдруг открылись еще шире.

Не успела она этому удивиться, как он встал и отступил назад, адресовав ей легкий поклон.

— Вы не пройдетесь со мной? Прогулка по казино под руку с вами не может не быть поучительной.

А почему бы и нет? Такую возможность посмотреть, как область ее изучения работает в полевых условиях, не следовало легкомысленно отвергать.

— Конечно.

Поставив свою рюмку, она легко поднялась на ноги. Ее мышцы, не обремененные страхом, двигались с чудесной легкостью. Некое незнакомое, разбуженное бренди чувство сказало ей, что Рема тоже встала — и она чуть было не улыбнулась ее продолжающейся обеспокоенности разведчика.

Интересно, знает ли Рема о целительных свойствах бренди? Скорее всего знает: разведчики владеют подобными странными сведениями. Поскольку это было так, то постоянная бдительность Ремы указывала на то, что в природе целительности бренди может оказаться нечто не вполне здоровое.

Эта мысль должна была бы вызвать тревогу, однако Эллиана позволила этому чувству испариться и пошла с Вар Моном через ресторан, к первому игорному залу.

Серебристого света луны было больше чем достаточно для того, чтобы обладающий прекрасным зрением разведчик смог находить дорогу на знакомых ветвях Дерева.

Постоянный подъем, длившийся десять минут, привел его на деревянный помост, крепко установленный между тремя толстыми ветвями. Даав устроился на нем, привалившись спиной к одной из ветвей и осторожно подобрав под себя ноги. Они с Эр Томом построили это убежище в детстве, две дюжины лет тому назад. Тогда этот помост казался просто огромным.

Он откинул голову на теплое дерево и вздохнул. Словно откликнувшись эхом, ветерок шевельнул ветки вокруг него. Что-то с резким стуком упало на доски у его руки. Он поднял упавшее — орех.

— Спасибо, — тихо сказал он Дереву, вскрыл кожуру, сломав скорлупу пальцами и почтительно съев сладковато-мягкую сердцевину.

— О боги!

Он закрыл глаза и перестал сдерживать слезы. Здесь никто — и ничто, — кроме Дерева, не увидит, что он плачет.

Его скорый брак — это был лишь самый малый источник боли. Пусть леди мелочна и жадна, и ценит в нем только его высокое положение, иного он и не ожидал. От нее нужно было одно: чтобы она родила здорового ребенка. Если она окажет ему эту единственную услугу, то он с радостью даст ей все драгоценности и дорогие побрякушки, которые она только пожелает.

Его собственного ребенка, которого он мог бы обнимать, согревать и лелеять. Этот образ наполнил его такой сильной тоской, что его почти замутило от неисполненного желания. Его собственного ребенка, на которого можно было бы изливать всю любовь, которая грозит перекиснуть из-за того, что заперта у него в сердце. Собственного ребенка, который мог бы заменить ту любовь, которой его лишил союз Эр Тома с его спутницей жизни… Нет!

Эр Том не стал любить его меньше, и к этой опоре добавилась еще и искренняя привязанность Энн, не говоря уже о несдержанной теплоте Шана, наследника Эр Тома. Одиночество Даава не было порождено тем, что Эр Том от него отдалился, и его спутница жизни ничем его не обидела. Истина была гораздо более печальной.

Здесь, прислонившись к мощной ветке Дерева, Даав признался себе в том, что завидует счастью брата — и немного поплакал из-за того, что не может стать достойнее и воспринимать счастье брата как свое собственное.

Слезы быстро кончились, потому что он был не из тех, кто часто плачет, и он остался сидеть, прислонившись к Дереву. Его разум был открыт и ни на чем не сосредоточен.

Негоже, чтобы новый ребенок принял на себя обузу в виде всей любви Даава. Если он обнаружит, что из него получается настолько плохой родитель, ребенок будет немедленно передан на воспитание Эр Тому, чтобы там его любили и приучали к дисциплине умеренно.

И нельзя рассчитывать на то, что Эр Том, у которого теперь есть спутница жизни и наследник, а также обязанности мастер-купца и тоделма, полностью удовлетворит потребности своего неугомонного чалекет в общении с людьми. Необходимо найти иное решение, иначе Даав действительно может впасть в уныние.

«Ради блага Клана», — подумал он и неожиданно зевнул, надышавшись прохладным воздухом с легким ароматом мяты.

Возможно, он даже задремал — на несколько минут, не более, — но проснулся он с готовым ответом в уме.

Обдумав случившееся, он улыбнулся: ведь это было совершенно очевидным шагом, который ему следовало бы сделать самому, и давно.

— Спасибо тебе, — еще раз сказал он Дереву, и ему показалось, что листья шевельнулись в легком, ироничном поклоне.

А потом он спустил ноги с настила и начал спускаться вниз.

Игра шла на большие ставки, и, как всегда, Вин Син чел-Мара был там, где они были самыми большими, вытягивая кантры из карманов юных светских щеголей, как магнит, притягивающий к себе железные опилки.

Он был настоящим волшебником в том, что касалось карт, этот чел-Мара, и все его дружки это подтвердили бы. И нужно было быть любимцем богов или невинным младенцем, чтобы сесть за игорный стол напротив него и взяться за карты.

В этой вселенной хватало любимцев богов, которых бы мог стричь чел-Мара, а вот невинные младенцы в тех местах, где он обретался, были редкостью. Однако похоже было, что этой ночью один такой младенец случайно попал в глубины казино Квенпалта — и теперь эта девочка стояла, наблюдая за игрой широко раскрытыми затуманенными глазами.

Она была совершенно не на месте среди толпы игроков — их блистающих драгоценностей и шуршания шелков. Одета в стеганую рубашку, широкую и бесформенную, туго зашнурованную вокруг хрупкой шеи, а единственным украшением ей служило старинное серебряное кольцо-головоломка.

Ее волосы — темно-русые или светло-каштановые — слишком сильно закрывали лицо, а ее глаза показались заметившему ее первым йо-Вааду серыми или, может быть, дымчато-зелеными.

Она стояла у стола тихо, как мышка, а по обе ее руки встали юнцы в кожаных костюмах разведчиков. Дымчатые глаза на худом лице, полускрытом волосами, глядели сосредоточенно.

Поначалу ему показалось, что она нацелилась на чел-Мару — настолько пристально она наблюдала за его игрой. А почему бы и нет? Он — мужчина видный, из хорошей Семьи, хотя это должно ее интересовать меньше, чем скопившиеся перед ним кантры. Йо-Ваад точно знал, что чел-Мара никогда не заинтересуется кем-то столь неприметным, но что дурного в том, что мышка немного помечтает?

Но потом он понял, что она наблюдает за картами, — и мысленно нахмурился. Насколько чел-Мара был разборчив в выборе постельных подружек, настолько рад был играть с кем угодно. Однако, как мог судить йо-Ваад, эта оборванная девочка не может иметь за душой и кантры…

— Вы находите игру забавной?

Вопрос чел-Мары звучал на грани обращения вышестоящего к нижестоящему, что было вполне допустимо для отпрыска Высокого Дома Солсинтры, разговаривающего с мышкой невысокого происхождения. Было бы любезнее обратиться к ней иначе, поскольку он — гость ее родного города, но чел-Мара любезным человеком не был. Он забрал очередной выигрыш и сложил монеты перед собой аккуратными башенками по дюжине, едва удостоив взглядом худое мышкино личико.

— Я нахожу игру интересной, — отозвалась она неожиданно звучным голосом в модальности разговора взрослых. — И совершенно не могу понять, сударь, почему вы продолжаете выигрывать.