Но Кира сидела в кресле этакой добродушной теткой, с пледом на коленях и полуулыбкой... И Леля решила, что все же Кира ничего не знает и вздохнула освобожденно.
Они сели пить чай, довольно вяло, ибо ни чая, ни кофе никому не хотелось.
Умудренные дамы делали хотя бы вид, чего не умел Митя: он смотрел на Лелю - свою прекрасную возлюбленную, и делал это украдкой, что было совсем плохо...
И тогда Кира спросила с еле сдерживаемой злостью: Вадим, неужели ты не понимаешь, что смотреть так, как ты смотришь на Елену Николаевну непристойно?
Леля вздрогнула, мгновенно поняв, что она - дура из дур! - доверилась кириному добродушному виду - обычному ее актерству!
Кира остановила ее рукой.
- Я старалась его воспитать, но не получилось! Он оказался слишком нечистоплотным...
- Кира! - Крикнула Леля.
Кира ласково успокоила ее: не кричи, послушай минутку... У Мити есть девочка, Нэля, и почему он сегодня не пригласил ее, - я не знаю... Это некрасиво... Она здесь бывает и они... играют на кушетке, как я понимаю не в детские игры...
Кира улыбалась снисходительно.
Митю обдало жаром и сразу же он захолодел, замерз, и не мог вымолвить слова... Как? Она еще и лжет!
Круглые голубые глаза повернули к нему свой свет, он смог только смотреть в них... Преданно и с нескончаемой любовью.
А Кира, видя, что оба молчат, еще добавила: он не промах, наш Митечка!.. Девчонку, дочь какого-то большого человека, охомутал... Что-то ты побледнела, матушка моя? Не надо с мальчишками ручками в такси жаться, как будто ты - Нэля!
Митя пришел в ужас и вместо того, чтобы сказать тетке что-то веское и мужское, тихо вытащился из комнаты и пошел на кухню.
Там, как всегда, сидел Ваня Руцкин и ждал "третьего".
Митя посмотрел на стол - "Беломора" не было, - тихо пошел из кухни, прошел мимо теткиной комнаты, и вышел на улицу.
Вдруг ему стало отвратительно все, что он оставил позади себя. Не Леля! Но и она будто поблекла в той мутной стоячей воде. Он подумал, и это моя тетка! Сестра моей мамы!.. Потом он внезапно решил, что она права и что все - к лучшему. Елена Николаевна - это Елена Николаевна, а он - сопляк и просто теткин племянник... Разве при свете дня он посмеет подойти к Елене Николаевне? А она? И она не пройдет с ним по улице при свете дня... Хоть и горько сознавать, но все это - блеф, ресторанный мятеж, ночные его безумства...- стирает собою белый светлый день.
Он медленно брел по улицам и в отчаянии своих мыслей вдруг стал черпать некую сладость, которая обычно, под конец, ему,- отчаянию,сопутствует.
Кира и Леля молчали после ухода Мити. Леля, не поднимая глаз, разбирала бахромки скатерти, - отделяя белые от красных...
На Киру она смотреть не хотела и не знала, как ей уйти... Кира тщетно ждала ее взгляда, не дождалась, и проникновенно,
- они же были одни! - сказала, дотронувшись легко до лелькиной руки: ты рассердилась? Лелька!
Леля зло отдернула руку. Кира закурила и отвернулась, как бы обидевшись и оставляя Лелю наедине со своим несправедливым отношением к Кире, ее единственной подруге!..
А Леля горестно думала о том, что конечно у Мити есть девочка, которую он любит, и это так естественно! Противоестественно то, что произошло меж ней и мальчиком сегодня и виновата она, Леля. Она возбудила в юном существе запретные эмоции, которые, как и положено, пока дремали и возможно, в таком бурном виде, не проснулись бы никогда!..
Она вспомнила, что собиралась защищать свою любовь и съежилась от стыда. Чад рассеялся.
Тут она услышала кирин крик: Лелька, не оставляй меня! Не уходи! Я умру.
Она посмотрела на Киру - какое у нее несчастное лицо...
А Кира говорила и говорила, теперь уже тихо: я буду любить тебя... Ни один мужик не будет так верен и надежен, как я... Я буду делать для тебя все! Поверь мне - они не стоят тебя! Они все такие же, как твой муж! Не лучше, Лелька! И Митя тоже, он пока еще мальчик, в этом все дело... Тебе все врут. И твои бабы!.. Ничего нет! Нет! Они придумывают для того, чтобы скрасить свою жизнь, украсить то, что невозможно украсить! Поверь мне любви между мужчиной и женщиной не существует! Пошлый секс! Мы - разные, мы из разных пород! И когда проходит ощущение первого обладания - уходит все, и начинается вражда... Ты это можешь понять? Я не выдумываю, - это закон...
Но, увы, это кирино сверхоткровение пришло поздно. Уже существовала митина рука с кровяными ранками на ладони от ее кольца... А Кира вдруг перестала вызывать жалость и стала противна своим просящим лицом и умоляющим тоном. Чего она просит?.. Так мог бы смотреть Митя...
Отвращение к Кире росло и Леля призналась себе в том, что оно и раньше скользило в ней иногда и оставляло осадок. Чего Кира хочет от Лели? Чтобы она возненавидела Митю? Ни-ког-да! Не видеться - да, Леля это сделает, но возненавидеть? Леля рассмеялась неожиданно для себя и ей стало легко. Она схватила сумку, сдернула с вешалки плащ, и пошла к выходу.
Кира что-то говорила ей вслед, но она не слушала и не слышала, она бежала домой. Она не могла быть с этой чужой - вдруг оказалось - женщиной, вызвавшей у нее отвращение. По улицам она
бежала, чтобы остудить себя. Ее нес ветер.
Домой она пришла поздно, но так как муж был уверен в ее верности, то и спал сном праведника. А она лежала рядом, боясь движением нарушить его сон и думала о том, что с этой работы надо уходить и надо заканчивать дружбу (ли?..) с Кирой... Она возможно, многое бы простила Кире, но не эту патологическую ненависть к Митечке. И не эти просящие чего-то глаза, от которых хотелось отмахнуться, как от назойливого насекомого.
А Митя сидел на ступенях чужого дома, курил папиросы и сигареты, которые стрелял у редких прохожих, и был свободен ото всего - и от себя тоже. Потому что не думал, что с ним будет и где он найдет себя на следующий день... Это его не интересовало. Его тело, его рука, чувствовали, помнили то, что произошло в такси, на грязном холодном дерматиновом сидении... - их соединенные руки и это ощущение полной отрешенности от всего мира. Ему хотелось лечь на мокрый от мороси тротуар, вытянуться до хруста и отдать земле неясное тревожащее чувство своей несвободы, - от чего-то жгучего и тайного, что, - он знал - теперь не покинет его никогда.