Глава 18

Брэдшоу вел машину к «коттеджам», ряду муниципальных, принадлежащих старикам бунгало, в которых жили бывшие шахтеры. Те, которые пережил тридцать с лишним лет обвалов и угольной пыли, могли провести скромную старость здесь, в простом однокомнатном доме с маленьким прямоугольным, с земельным наделом под сад позади. Брэдшоу не был родом из Грейт Мидлтона, но знал по своей работе офицером полиции в графстве Дарем, что ему более вероятно удастся вступить в контакт с пенсионерами, живущими здесь, если он обойдет их собственность вокруг, избегая формального стука в переднюю дверь. И в самом деле, в первом доме по улице, старик сидел позади дома на крошечном крыльце, посматривая на аккуратные ряды овощей, пока читал страницы про скачки в газете. Ему должно быть было около семидесяти с небольшим. Достаточно старый, подумал Брэдшоу.

Он надеялся на фору перед оставшейся командой «балласта». Если ему чрезвычайно повезет, возможно, кто-то даже расскажет ему, кем был мертвый мужчина. Брэдшоу давно не испытывал оптимизма, но почувствовал малую его искру, когда мужчина с газетой поднял взгляд, когда он наклонился, чтобы открыть крошечную калитку и войти в сад, и поприветствовал того веселым «привет».

― Чего вы хотите? ― спросил мужчина с подозрительностью.

― Извините, что беспокою вас, сэр. Я офицер полиции. Вы вероятно слышали, что мы нашли тело на поле рядом со школой, и, что оно очень старое. Мы пытаемся узнать, кто бы это мог быть.

Мужчина отложил газету и встал на ноги. Может Брэдшоу даже получит чашку чая.

― Вы офицер полиции? – спокойно спросил тот.

― Верно, ― подтвердил Брэдшоу.

― Тогда можете катиться к черту.

И, не говоря ничего больше, он повернулся спиной к потрясенному констеблю Брэдшоу, плотно закрыл дверь дома и повернул ключ в замке. Брэдшоу не знал точно, чего ожидать от своего обхода, но он не ожидал такого.

***

Небольшой деревянный знак был прикреплен к воротам дома Родди Монкура, последний раз, когда Том навещал мужчину. На нем было написано слово «Дунроамин». Том с интересом наблюдал из своей припаркованной машины, как Хелен Нортон внезапно появилась из дома Родди. Он уже готовился выйти из машины, когда Хелен прошла через эту калитку, засовывая свой блокнот в кожаную сумку, перекинутую через ее плечо. Родди, казалось, не спешил закрывать за ней дверь. Вместо этого, он провожал девушку глазами, только, наконец, закрыв дверь, когда та села в машину. Том подождал, пока она не уедет.

Судя по улыбке, застрявшей на лице Родди, он, должно быть, предположил, что та забыла что-то. Она исчезла, когда он увидел Тома на пороге.

― Полиция здесь еще не была? ― спросил Том, без предисловий.

Родди Монкур моргнул при виде Тома.

― Ох, ― сказал он, ― ты вернулся. ― затем он добавил: ― Нет, но я не думаю, что они знают о… ― он на миг задумался, подыскивая подходящие слова, ― …моем маленьком хобби.

Родди Монкуру было где-то пятьдесят пять, у него были седые волосы и борода. Он носил тот тип ворсистого свитера, который любят рыбаки и настоящие поклонники пива. Он расспросил Тома о его возвращении и получил ту же историю, как и Майк Ньютон из «Вестника».

― Может тогда я могу войти? ― спросил Том. ― Или же ты теперь пускаешь только блондинок в узких джинсах?

― Ты видел ее, ― Родди выглядел немного смущенным. ― Ну, она получила твой старый участок.

― Что она хотела?

― То же, что и ты, как мне представляется, ― Родди раскрыл дверь шире. ― Заходи.

Том прошел в один из Грейт Мидлтонских укрупненных домов. Когда старая младшая школа наконец закрыла свои двери в семидесятых, сменившись новым зданием, построенным на бывшей фермерской земле, корпус старой викторианской школы остался. Какое-то время никто не знал, что делать с этим местом; мрачным и внушительным зданием из темного кирпича с маленькими окнами, которые плохо пропускали свет, как будто, специально были спроектированы так, чтобы поколения школьников, загнанных в тусклые классные комнаты со скрипящими половицами, не отвлекались на внешний мир.

В конце концов, в дело вступил застройщик, превратив старую школу в три дома. Половицы были отшлифованы песком и покрыты лаком, окна выдраны и заменены на большие с двойным стеклопакетом, старый престарый бойлер увезли на грузовике на металлолом, а на его месте установили современное центральное отопление.

Одним из покупателей стал Родди Монкур, мужчина, чья работа иногда приводила его в другие страны на месяцы, его навыки инженера пользовались высоким спросом в таких экзотичных, отдаленных местах, как Оман и Дубаи, где поговаривали его заработная плата была огромной, а его налоги несущественными, из-за некоторых малопонятных обходов правил по выплатам пособий иностранцам. Вскоре после того, как Родди стукнуло 50, его кругосветка подошла к концу, когда он вернулся в Грейт Мидлтон, якобы, чтобы похоронить мать. Через неделю после похорон, он сделал предложение по оставшемуся дому.

― Здесь зарабатывают не так много, чтобы уйти на отдых в пятьдесят, ―сказал ему тогда Том.

― У меня достаточно денег, чтобы продержаться, ― сказал Родди. ― В этих местах многого не надо, да и с собой это не заберешь. Я не один из тех мужиков, кто горит желанием ломать себе спину до шестидесяти пяти, а затем падать замертво через год после выхода на пенсию. Не так я мечтаю прожить жизнь. В любом случае, мне есть чем заняться.

То, как Родди находил себе занятия, и стало причиной, по которой он стал важным именем в списке контактов Тома Карни. Если Том хотел узнать, что происходит в Грейт Мидлтоне, он мог опросить любое количество народа: включая членов городского совета, полицейских, владельцев пабов и их завсегдатаев. Если же он хотел узнать, что происходило в деревне в любой момент за прошедший век, он шел и навещал Родди Монкура.

Свидетельства маленького хобби Родди были повсюду вокруг них. Дом мужчины содержал в себе груды старых газет и журналов, также здесь были и программки с давно забытых любительских драматических театральных постановок. Каждая поверхность каждой стены была покрыта черно-белыми фотографиями в рамках деревни и графства, в котором находилась, в то время как другие были собраны в стопки и ждали более постоянного места обитания. Повсюду находились старые книги, даже лежащие стопками на лестнице, потому что их некуда больше было положить. Родди был коллекционером и историком-любителем. Он также считал себя хранителем деревенской жизни, поддерживая живыми воспоминания о месте, в котором родился и вырос. Том думал о Родди, как о барахольщике, мужчине со странной одержимостью прошлым, из-за чего его дом превратился в хаотический беспорядок, но тот был бесценным источником любопытных фактов о местных.

Том проследовал за Родди по коридору на кухню, которая была также завалена, как и остаток дома. В раковине лежала грязная посуда со вчерашнего вечера; еще одно доказательство того, что Родди Монкур жил один и ему было наплевать, что кто-либо думал о его образе жизни. Они сели за кухонный стол.

― Я удивлен, что ты добровольно не вызвался предложить свои услуги, ― сказал Том.

― Полиции? Я бы так и сделал, ― заверил он Тома, ― если бы считал, что смогу быть полезным, но я не вижу, чем я могу помочь.

― Ну же, Родди, ты должен знать что-нибудь, ― и Родди посмотрел на него ничего не выражающим взглядом. ― Или же знать кого-то, кто что-нибудь знает?

― Я в такой же темноте по этому вопросу, как и все.

― Я думал, если кто-то пернул в этой деревне за прошедшие сто лет, ты об этом знаешь.

― Я тоже так думал.

Том увидел, что Родди причиняет боль признание в собственном невежестве, что касаемо тела на поле.

― Все эти школьные праздники, конкурсы красоты и драматические постановки, собрания женского клуба и заседания приходского совета, они все запечатлены у тебя на кончиках пальцев, но посмотри на себя сейчас.

Том покачал головой.

― Молчи лучше. Я помогал тебе заполнять местные страницы истории годами.

Это было правдой, что, когда Том получил отравленный кубок колонки местной истории, двойной разворот в «Вестнике», для которого нужны были ностальгические статьи каждую неделю, по общему мнению это было наказанием за один из его проступков, но Родди постоянно выручал его из беды. Неделю за неделей, он предоставлял Тому фотографии и информацию обо всякого рода давно забытых событиях, которые могли бы украсить страницы колонки «Минувших дней» «Вестника». При помощи Родди, Том умудрился поднять популярность почти забытой колонки до той точки, где «Вестник» на самом деле стал получать письма от читателей о ней. Это был меч о двух концах, так как Малколм позаботился о том, чтобы он продолжил вести колонку и в последствии. Том также стал своего рода звездой с постера для леди определенного возраста, получая Рождественские открытки и даже шоколадки от «синей бригады», как называли престарелых читателей. Девушки немного его подкалывали по этому поводу:― Одна из твоих друзей леди оставила тебе шоколадный апельсин на стойке регистрации. Ты такой жеребец, Том.

Ребята высказывались еще более прямо, обвиняя Тома в том, что он «Бабулькотрахатель».

― Ты же знаешь, что я благодарен тебе, но почти у тебя на пороге произошло старое убийство и такого здесь не случается. Ты всерьез говоришь, что ничего не слышал об этом?

― Нет, не слышал. Ты тоже рос здесь, Том, ― вспыльчиво напомнил ему Родди. ― Ты никогда не слышал о нем, не слышала полиция и даже чертов «Вестник Дарема». Попридержи коней, насчет последнего; должно быть выдалась загруженная новостная неделя. Вероятно, Германия вторглась в Польшу.

― Ну, вы бы не освещали эту историю, не так ли? ― сухо возразил Родди. ― Гитлер не был местным парнем.