Луна шла на убыль, когда изумленные жители Кинвэйла были разбужены на рассвете звуками струн маленького частного оркестра, играющего на террасе под руководством лорда Андора в честь дня рождения принцессы Иносолан…

И луны совсем не было видно, когда Андор повел Инос на балкон. Тяжелые драпировки сомкнулись за ними, приглушая звуки музыки, доносящиеся из бального зала. Звезды ярко сияли на ночном небе, но в воздухе чувствовался аромат осени, и ветер показался холодным разгоряченной девушке.

Очень осторожно Андор обнял ее и повернул лицом к себе. И сразу же сердце Инос затанцевало гораздо быстрее самых быстрых танцоров, кружащихся по залу.

– Иное…

Молодой человек остановился. Принцесса гадала, решится ли он поцеловать ее и как она отзовется на это. Им редко удавалось побыть наедине, но она чувствовала, что сейчас это бьшо не для пустой болтовни. Сколько времени пройдет, пока тетушка Кэйд обнаружит их? Потом девушка увидела, что он расстроен.

– Андор?

Казалось, молодой человек не может найти слов, и это было непохоже на него. Неожиданно он оторвался от нее и с силой ударил кулаком по перилам со словами:

– Я не должен был сюда приезжать!

– Что? Но…

– Иное! Ваше высочество, я… я сказал вам, когда мы первый раз встретились… сказал, что не могу остаться здесь надолго! Я рассчитывал на месяц. Уже прошло пять недель.

Сердце Иносолан перестало танцевать. Кажется, оно вообще остановилось.

– Вы уезжаете?

Он оперся на мраморные перила и уставился в темноту.

– Я должен! Это убивает меня, но я должен ехать. Я дал слово!

Счастье треснуло, расколрлось, рассыпалось на миллион осколков, как крошки льда. И глупая маленькая принцесса не нашла ничего лучше, чем спросить:

– Когда?

– Сейчас! Немедленно! Моя лошадь будет готова к полуночи. Я ждал до последней минуты. Я должен быть в Шал-докане к рассвету.

Инос глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки и посмотреть на вещи разумно. В конце концов, она была всего лишь ребенком, а Андор – взрослым мужчиной, обаятельным, образованным, много повидавшим…

– У меня есть старший друг… – Андор замолчал.

– Ради Богов! Детали меня не касаются.

Это было неизбежно, ей следовало знать об этом. Да она и знала, но даже себе не хотела признаться в этом. Просто, навещая друзей, как принято в Империи, Андор пожалел одинокую девочку. Он развлекался, проводя с ней время. Для него это было приятной забавой. Он, наверное, и не представлял, что для нее это было самой жизнью, что он не дал ей сойти с ума от скуки, что он показал ей, какой должна быть настоящая жизнь, и если даже она доживет до ста лет…

– Нет, они вас касаются. Я в большом долгу перед этим человеком. Он уже слаб, а ему предстоит тяжелый путь. Я обещал сопровождать его, и вот время пришло.

В конце концов, Инос должна быть благодарна, что она целых пять недель наслаждалась обществом Андора. А то, что остаток ее жизни будет пустым и лишенным смысла…

Молодой человек опять повернулся к ней и взял ее за руки.

– Но клянусь, дорогая моя, я вернусь! Призываю Богов в свидетели, что только данное мной слово отрывает меня от вас!

Инос показалось, что она ослышалась. Дорогая?

– Я не просил никаких обещаний, – продолжал Андор. Его голос звучал напряженно. – И я не прошу их. Но поверьте, что только слово чести могло сейчас, оторвать меня от вас и что одна лишь смерть может помешать мне вернуться к вам при первой возможности.

– Андор… О Андор! Это опасно?

Он рассмеялся, отметая ее страхи. Немного помолчал. Затем вздохнул.

– Да, возможно, это будет опасно. Я мог бы обманывать других женщин, но вы поняли бы, что я лгу. А вы заслуживаете правды. Если бы я мог переложить свою задачу на кого-либо другого, любовь моя, я бы так и сделал. Но это действительно сопряжено с риском.

О Андор! Ему грозит опасность! И неужели он сказал «любовь»?

– Я непременно вернусь! И когда я вернусь, моя обожаемая принцесса, я стану на колени и буду смиренно просить позволения служить вам. – Он притянул ее к себе, и мир вокруг как бы растворился. Существовал только Андор, его сильные руки, обнимающие ее так, как еще никто никогда не обнимал, его крепкое мужское тело, прижатое к ней, о чем Инос иногда мечтала. Его глаза глядели на нее, но вместо радости в них читались муки расставания.

– Служить, – мягко повторил Андор. – Отдать вам мою жизнь. Я приехал в Кинвэйл, чтобы провести несколько дней до того, как надо будет помочь старому другу нашей семьи. Вы потеряли брошь. Я нашел и вернул ее, но потерял свое сердце. Уже с первого дня я знал это. Вы не похожи ни на одну из знакомых мне женщин. Если вам нужен рыцарь, чтобы поражать ваших врагов, то моя рука и моя кровь в вашем распоряжении. Если вам нужен конюх, то я буду вашим конюхом. Вашим егерем, поэтом, гребцом… Я буду тем, кем вы пожелаете, ваше очаровательное высочество. Навсегда. А если, пусть изредка, вы снизойдете, чтобы послать мне улыбку, то это будет единственной наградой, которую я хотел бы получить.

Инос не в силах была отвечать. Это было невероятно! Она не решалась надеяться. Она подняла голову, ожидая поцелуя…

Вдруг на балкон хлынул поток света. Тетушка Кэйд просунула голову в дверь.

– Иное, дорогая, им нужна еще одна пара для кадрили.

Лето картинно угасало. Но когда первые краски осени изящно золотили листья в парках Кинвэйла, легионы зимы уже вершили свое триумфальное шествие по холмам Краснегара. Как разбитая и отступающая армия, отступающая, чтобы перегруппироваться и дать последний отчаянный бой, крестьяне и пастухи перебрались в бараки на берегу. Холмы были белыми, небо темным, и даже лужи соленой воды, остающиеся при отливе, под утро затягивало льдом. Дикие гуси, будучи мудрее людей, улетали на юг, выкрикивая напоследок печальные предостережения.

Теперь ночи длились столько же, сколько и дни. Проехать по дамбе в темноте можно было лишь в ясную ночь, когда луна светила достаточно ярко. Но только один отлив из двух давал такую возможность, а этого было недостаточно, чтобы вывезти все грузы с материка. Эти две последние недели лета всегда были критическими. В какие-то годы луна помогала, в какие-то нет. Не успевала еще вода отступить, как первая повозка уже трогалась в путь по дамбе, и движение продолжалось даже тогда, когда начинался прилив. Часто возницы не тратили время, чтобы подняться к замку. Нетерпеливые руки помогали им сбросить груз прямо на причал, после чего повозки катились обратно. Люди и лошади то работали, то отдыхали. Повозки же все время были в движении, а когда прилив перекрывал путь, они свозили грузы к началу дамбы и сваливали их там. Но кучи неперевезенных грузов все равно пока росли, а не уменьшались.

Однажды в поселке на берегу появился пастух Рэп, пригнавший стада, которые он ревностно охранял все лето, чтобы теперь они могли умереть. Он прибыл сразу после заката. В воздухе плавали снежинки – еще не настоящий снегопад, а просто предупреждение от Бога Зимы.

Рэп запер ворота загона и направился сквозь сгущающуюся темноту на поиски еды. Он был измучен и давно не мылся, его верхнюю губу покрывала щетина, но главное – его мучил голод.

Люди на берегу копошились, точно муравьи. Забивали и разделывали скот, после чего мясо солилось в больших бочках, кости варились, а шкуры зачищались и связывались в тюки для последующей обработки. Кровь и потроха собирались, из них делалась колбаса. В пору забоя скота свежее мясо было доступно простым краснегарцам, и Рэп с удовольствием предвкушал редкое наслаждение.

Пляшущие на ветру языки костра освещали высокие кучи шкур, торфа и сена. Поземка вихрилась по земле. Ветер приносил то аппетитный запах готовящейся еды, то вонь скотобойни. Из загонов доносился рев животных, шумели волны, набегая на берег. Вокруг в разных направлениях спешили люди, закутанные в меха, сгорбившиеся от холода, похожие в тяжелой одежде на жалких неуклюжих медведей.