Почему же, почему Халиса сказала неправду? Может, она просто не знала про других варягов? Да, скорее всего, так, и совершенно незачем подозревать девушку во лжи. А вдруг, вдруг… вдруг?

Вряд ли такие тонкие вопросы интересовали бы обычного варяжского наемника. Хельги же давно привык продумывать любые возможные последствия, вытекающие или даже только могущие произойти из, казалось бы, совсем уж мелких и малозначительных событий. Вот и на этот раз не успокаивался почему-то молодой бильрестский ярл, не давала ему покоя возможная ложь Халисы, не спал ярл, ворочался в расшитом хазарском шатре, думал. Допустим, всё же соврала хазарка. Тогда возникает вопрос — зачем ей это надо? Нет… Вопрос не совсем точный. Ведь вполне может статься, что Халиса просто выполняла просьбу отца. Но зачем это Вергелу? Похоже, что незачем, будем пока так считать. Значит, скорее всего, имеется здесь у Халисы свой собственный интерес. Какой? В той варяжской дружине есть ее хороший знакомый? И они вместе что-то замыслили — к примеру, убрать Вергела, а его богатства поделить. Могла на такое пойти купеческая дочка? А кто ее знает? Может, и могла. А может, и не могла. Но если могла, то что же, выходит, она сама же и организовала собственное похищение? Или всё произошло случайно? Но тогда… Тьфу ты, совсем запутался.

Хельги вышел из шатра, поставленного на берегу, рядом с пристанью. Город Булгар, куда наконец-таки прибыли суда Вергела, располагался вовсе не у самой реки, а дальше, ближе к холмам, поросшим редким лесом, и бескрайним лугам-пастбищам, тянувшимся, говорят, до самой Камы-реки. На этих-то просторах и кочевали болгары — родственные хазарам племена, пытавшиеся создать свое отдельное государство. Пока с этим получалось плохо: хоть и платили проходившие мимо купцы десятину болгарскому вождю, да тот всё ж таки подчинялся Хазарии, даже вынужден был отдать сына в заложники кагану и в гарем — дочь. К тому же не все болгары подчинялись единому правителю, были такие орды — сувар и баранд-жар, — которые вообще никому не подчинялись.

Обо всём этом поведал ярлу Вергел еще вчера вечером, когда караван подходил к деревянным причалам Булгара — главного города (а фактически просто-напросто зимнего становища) кочевого народа болгар. Во-он он, Булгар, на холме, видны строящиеся укрепления, башни. Рядом с ними — шатры, кибитки, кони. Не очень-то много было населения в городе, да оно и понятно — не закончились еще кочевья, не пожухли сочные травы. Еще неделю-другую вполне можно прихватить, а уж как наступят заморозки, тогда все и откочуют в Булгар, где и теплее, и веселее, где многие уж и корма на зиму заготовили, ну, а кто не заготовил — купит, если есть на что. Если нет — конь, лук да стрелы — и к печенегам, грабить караваны да хазарские города. Глядишь, даст Аллах, и на сено заработать удастся!

Со стороны города вдруг раздался протяжный истошный вопль. Настолько пронзительный и неожиданный, что Хельги подумал было — там кого-то режут. Привычно положил руку на меч, прислушался…

— Это муэдзин, помощник священника, — подойдя сзади, пояснил Никифор. — Я видел таких в Никее. Болгары поклоняются Аллаху, а не Иегове, как хазары. Что, тоже не спится, ярл?

Хельги молча пожал плечами.

— А я вот всё думаю о недавней находке. О тех убитых оскопленных рабах, вернее, о «кровавом орле» на спине одного из них. — Монах поежился. — Это ведь работа кого-то из викингов.

— Но, кроме нас, здесь нет ни одного викинга! — воскликнул Хельги. — Или они всё-таки были здесь раньше?

— Быть может, они отплыли лишь только вчера, ярл! И я бы дорого дал, чтобы знать наверняка, кто они такие и какой пакости можно от них ожидать…

Ярл усмехнулся:

— Я бы хотел это знать не меньше тебя. И еще одно хотелось бы вызнать — солгала или нет дочь Вергела?

— О том, что ее украли меряне, а не чужие викинги?

Хельги кивнул.

— Ну, об этом мы, пожалуй, никогда не узнаем, — засмеялся монах. — И еще хочу попросить — не называйте меня монахом, этой чести я пока еще не заслужил — я всего лишь скромный послушник.

— А велика разница?

— Как между ярлом и бондом, — серьезно ответил Никифор.

Негромко переговариваясь, они прогуливались вдоль пристани, осторожно обходя еле заметные в темноте торговые ряды и шатры, на всякий случай окопанные рвами. Кое-где, перед особо большими и пышными шатрами, путь им молча преграждали воины — в таких местах приходилось поворачивать обратно или обходить эти места у самой реки. Светила луна, большая, ярко-желтая, круглая, словно огромный ромейский солид. Никифор посмотрел на множество ладей, покачивающихся на мелкой волне у причалов, перевел взгляд на луну-солид и вдруг, что-то вспомнив, спросил:

— Могу я занять у тебя немного серебра, ярл?

— Серебра? — Хельги чуть не споткнулся. Вот уж от кого он не ожидал такого вопроса, так это от упертого ромейско-ирландского монаха… вернее, послушника.

— Ты знаешь, я никогда не просил, мне просто не нужны суетные вещи, но… — взялся было путано объяснять Никифор.

— Вот что, парень, — перебил его ярл, которого разобрало чисто детское, мальчишеское, любопытство. — Ну, на самом деле, на что монаху серебро?

— Я просто… просто хочу выкупить у хозяйского подручного Имата одну рабыню, Ладиславу, ты ее знаешь…

— Конечно, знаю. — Хельги кивнул. — Только Имат ее тебе не продаст, уж больно красива девка — выгодный товар, даже у меня серебра не хватит. Я вот как-то пытался договориться… Постой-ка! — Ярл хлопнул себя рукой по лбу. — Помнишь, как именно украли Халису, ну, хозяйскую дочку?

Никифор наморщил лоб:

— Ну да. Помню. Только смутно.

— Ты должен помнить, что тогда погибло четверо воинов из охраны Вергела и случайно — случайно! — уцелел Найден, которого пришлось оставить в Белоозере. Я надеюсь, что он там благополучно выздоровеет и с попутным караваном доберется обратно в Альдегьюборг. Так вот, Найден обмолвился в бреду, что в числе нападавших были те же люди, что пытались похитить девушек на берегу Волхова, те, кто похитил вот эту самую Ладиславу! А раз так, то и она должна знать нападавших. Ну, по крайней мере, хоть как они выглядели. О, боги, как же это раньше мне не пришло в голову! Завтра же поговорим с Ладиславой, когда Имат с купцом уйдут на торжище. И — я думаю, мы еще нагоним тех викингов — Ладислава нам тогда очень пригодится… Очень. Слушай-ка, Никифор! А тебе зачем эта девушка? — Прищурив глаз, Хельги лукаво посмотрел на послушника. Тот не отвел взгляда.

— Я хотел дать ей свободу, — твердо заявил он. — С попутным караваном русов она бы смогла добраться до Белоозера, а там разыскала б Найдена, вместе бы что-нибудь и придумали.

— Опасная затея для молодой девушки!

— А лучше остаться рабыней?

— Безопасней! Ты что, Никифор, вчера родился? Хочешь выкупить девчонку из одного рабства только для того, чтобы ввергнуть ее в другое? Ты же сам прекрасно знаешь, что в пути с нею может случиться именно так, если не хуже! Да и… по крайней мере, сейчас ей здесь не так уж и плохо: рабынь не заставляют работать, хорошо кормят и не бьют. А если этот недоношенный тролль Имат опять пустит в ход свою плетку, ему придется иметь дело со мной, и он это знает.

Никифор опустил голову и замолк. А что скажешь? Молодой, но уже весьма опытный ярл был полностью прав.

— Ладно, придумаем что-нибудь. — Хельги хлопнул приятеля по плечу. — И в самом деле, зачем такой красивой девчонке быть рабыней какого-нибудь вонючего хазарина? Уж куда как лучше быть второй или третьей женой викинга, на первую она по младости лет не потянет. Да-а-а… Красивая девушка Ладислава…