Хельги уставился в глинобитную стену трапезной. Неделя прошла, и за это время… Но куда же, куда они могли исчезнуть? И так, что концов не найдешь. А нужно искать, нужно… Хельги чувствовал, что все — Никифор и даже Ирландец — ждут решения от него. Недаром ведь кто-то из них в шутку прозвал его вещим. А решение не приходило, неизвестно было, что предпринять, где искать, кого расспрашивать. Нет, решить возникшую проблему с наскока не получалось. Нужно было думать, рассуждать, сопоставлять и анализировать. Тщательно, методично, не упуская ни одной мелочи.

— Конхобар, позови Никифора, — оторвав взгляд от стены, попросил Хельги, с внезапно нахлынувшей радостью чувствуя, как где-то в глубине его мозга начинают бить барабаны… такие знакомые, можно даже сказать — родные.

— Звал, ярл?

— Да. Садись. — Хельги кивнул на лавку перед собой. — Будем думать вместе. — Он сжал зубы — боль в голове становилось невыносимой — скрежет, вой, грохот и хриплый женский голос, похожий на рычание, всё это нарастало, звучало в ушах всё громче и громче, уже так громко, что, казалось, вот-вот лопнут перепонки… И наконец стихло. Резко, словно и не было. А в голове осталась лишь пустота — пугающая, холодная, звенящая…

— Вот — дом бен Кубрата. — Вытащив из очага кусочек угля, ярл нарисовал на стене маленький кривоватый прямоугольник. Друзья внимательно следили за ним. — А вот — наш постоялый двор. Что между ними?

— Между ними — синагога, баня, рощица… — начал Ирландец.

— Затем — разрушенная мечеть, дома, огороды, сады, крытый торг, — наморщив лоб, добавил Никифор. Хельги тщательно фиксировал всё на стене.

— Тут — перевоз, а дальше — пустошь, ну а затем уж и постоялый двор. — Закончив рисовать, он обернулся: — И везде люди — и каждый, каждый из них мог что-то видеть.

— Да, но их слишком много.

— А что делать? — Ярл усмехнулся. — Нас трое — делим всё это… — Он кивнул на схему: — На три.

Снова взяв в руку уголь, Хельги разделил схему на три примерно равные части:

— Выбирайте!

— Выбирать? — усмехнулся Ирландец. Вот уж чего бы не предложил ни один норманнский хевдинг! Ой, не прост Хельги, ой, не прост. — Приказывай, ярл!

— Хорошо. — Ничуть не смутившись, Хельги кивнул на верхнюю часть схемы: — Тебе, Конхобар, — весь перевоз, пристань и постоялый двор одноглазого Авраама. Тем более что последним ты всё равно давно уже занимаешься. Еще раз напряги этого твоего Батбая. Пусть прощупает наших «друзей» — Лейва Копытную Лужу и прочих. Кстати, Лейва хорошо знал Снорри, еще там, в Бильрест-фьорде. Можно предположить, что и Лейв знал Снорри не хуже. Какие-то у них были связи… Какие? Ты не помнишь, Ирландец?

— Нет. — Конхобар усмехнулся. — Слишком уж мелкими они оба были в то время.

Никифор тоже отрицательно покачал головой.

— Жаль, — подвел итог Хельги. — Значит, придется узнать сейчас. Теперь ты, Никифор. Берешь кусок от дороги на перевоз до разрушенной мечети и торга. Ну а я — остальное: синагога, баня, рощица. Дом бен Кубрата мы вместе прощупаем — как-никак, охрана! Думаю, от слуг там можно узнать немало интересного. Кстати, баня и синагога принадлежит одному хозяину, некоему ребе Исааку. Вот, кстати, с ним и познакомлюсь сегодня. Заодно — помоюсь. — Ярл встал из-за стола. — Ну что расселись? Вперед.

— Язык, ярл! — вставая, промолвил Никифор. — Мы плохо знаем язык хазар. Как же будем разговаривать?

Хельги задумался, потер лоб и вдруг улыбнулся:

— А нам и не понадобится много слов. «Варяг», «девушка», «схватка» — вот, пожалуй, и всё. Да, и еще вот это. — Он подбросил на ладони серебряный дирхем. — Только тратьте осторожней, мы с вами пока что не очень богаты.

Баня, расположенная близ синагоги, считалась в Итиле одной из лучших. Крытая коновязь, колонны, вместительный погреб для кувшинов с вином, мраморный пол. Парная, два общих бассейна и несколько уютных кабинок с большими деревянными бочками, полными теплой или прохладной — по желанию клиентов — водой.

Банщик-массажист — здоровенный негр в белоснежной набедренной повязке, — приветливо улыбаясь, встречал клиентов у входа и провожал до места. С полдесятка слуг рангом поменьше деловито сновали между бассейнами, кабинками и погребом. Приносили вино и острый сыр с хлебными лепешками, таскали воду в бочки, терли клиентам спины, а кое-кто вел в отдельные кабинки завернутых в простыни девушек.

Хельги улыбнулся, отдавая плащ негру. Тот помог ему раздеться и тщательно запер оружие и вещи в особый сундук — для надежности. Получив мелкую монету, сверкнул белозубой улыбкой и склонился в низком поклоне:

— Господин желает отдельную бочку? Оливковое масло, египетские благовония, мирру, девочку? Или, может быть, мальчика?

Всё это банщик выпалил привычной скороговоркой аж на нескольких языках — тюркском (на нем говорили хазары, булгары, печенеги и прочие), арабском и славянском. Хельги, естественно, понял лишь последний и первый.

— Бочку, масло, благовония, — по-славянски перечислил он. — Девочку? Гм… Может, чуть позже. Да, надежны ли ваши люди у коновязи?

— Беспокоитесь за своего коня, господин? — понимающе кивнул негр. — Не нужно. Наши люди честны и проворны.

— Так они всё время на улице, у коновязи?

— Да, почти всё время там. Так как насчет девочки?

— Можно, — подумав, махнул рукой ярл. — Только из тех, кто говорит по-славянски или на языке норманнов.

— Кого, господин?

— Варягов. Варяжский.

— Ага. — Банщик задумчиво потер шею. Улыбнулся: — Постараюсь сыскать, господин. Вот ваша накидка. Свежая, льняная, с благовониями.

Завернувшись в тонкую накидку, Хельги прошел вслед за негром в парную, где, несмотря на раннее время, уже сидело человек пять, еще столько же плескалось в бассейне. Меж собой они говорили так быстро, что ярл совсем не улавливал смысла, хотя и понимал немного язык. Поплавав в горячем бассейне, он, по примеру других, тут же нырнул в холодный и, выбравшись на мраморный пол, подозвал одного из слуг, в сопровождении которого и прошествовал в отдельную кабинку, к бочке.

— Господин желает воду погорячее?

— Всё равно, — буркнул ярл, забираясь в бочку, и окунулся с головой.

— Вина? — не отставал слуга.

— Неси. — Хельги махнул рукой. — Да, и этот ваш, черный, мне что-то обещал.

— Черный? А, Мехмет! Сейчас позову, господин.

Черномазый банщик возник почти сразу же после ухода слуги. Войдя, поклонился, задернул за собой плотную штору. Сквозь слюдяное окно сверху просачивался дневной свет.

— К сожалению, девочек-славянок сейчас нет, господин, — сказал негр. — Все разобраны. — Он виновато развел руками, но тут же улыбнулся: — Есть сирийки, опытные в любовных делах. Господину очень понравится.

— Они понимают по-славянски или по-норманнски?

— Боюсь, что нет, господин. Да и зачем им понимать? — Банщик вполне резонно пожал плечами.

— Так совсем нет никого, кто бы понимал? — не отставал Хельги.

— Гм… — Негр задумался, помолчал немного, потом вдруг снова радостно улыбнулся: — Есть мальчик! Хороший, красивый. Из славян. И говорил, что знает варяжский.

— Отлично! — хлопнул в ладоши ярл. — Давай его сюда.

— Как скажешь, господин! Только это… — Банщик замялся, и Хельги недовольно посмотрел на него:

— Что еще?

— Это очень дорогой мальчик, мой господин! Один молодой варяг в прошлый раз, когда узнал цену, больно побил Войшу — так зовут мальчика.

— Молодой варяг? — Хельги задумался. — Ну, что стоишь, веди скорей своего мальчика, да не сомневайся — серебра у меня хватит.

Банщик ушел, и Хельги с головой опустился в воду.

Мальчик пришел почти сразу. Светловолосый, сероглазый, щуплый, с тщательно припудренным синяком под левым глазом. Поклонился, не говоря ни слова, сбросил тунику и сразу полез в бочку.

— Эй, не так быстро, парень! — возмутился Хельги. — Посиди пока там. — Он кивнул на узенькую лавочку под самым окном.

— Да, но там холодно, мой господин, — возразил мальчик на языке людей фьордов. Говорил он вполне чисто, лишь чуть смягчая согласные.