Быстренько перегрузив сукно из амбара в повозки, возчики щелкнули бичами.

И тут вдруг донесся из дому визгливый старческий вопль. Езекия прислушался и, сделав успокаивающий жест, быстро взбежал по лестнице.

— О, мальчик мой, — узрев его, обрадованно воскликнул бен Кубрат. С сальной свечой в руках он стоял у входа на опоясывающую дом галерею. — Чьи там колеса скрипят на моем дворе? Чьи там воровские рожи?

— Это золотари, дядюшка, — зевнув, пояснил Езекия. — Воздух-то понюхай.

Бен Кубрат принюхался, поморщил нос.

— И в самом деле… А за сколько ты их нанял?

— Ни за сколько, дядюшка. Их староста должен мне шесть дирхемов еще с прошлого года.

— Шесть дирхемов, вай! А откуда у тебя взялись тогда эти дирхемы? Я ведь помню, как ровно год назад ты выпрашивал у меня дирхем на новый халат.

— Вот потому и выпрашивал, что дал те дирхемы в долг.

— А откуда у тебя вообще эти дир…

— Ой, дядюшка, — сморщился вдруг Езекия. — Пойду-ка я лучше прослежу за золотарями. Сам знаешь, это такой народ, что только отвернешься — а они уже что-нибудь со двора свистнут.

— Да, да, иди. Да посматривай получше. Помни, после моей смерти всё добро тебе достанется. А где наша охрана? Ну, те варяги, что я нанял.

— Оба здесь, — заверил Езекия. — Как и договаривались, дежурят парами. Вот сегодня как раз Ирландец с Никифором. Прислать их?

— Нет уж, пусть лучше охраняют. Да и ты сам смотри в оба. Эти золотари, они народ такой… Ой, ну и запах. Как будешь выходить, прикрой поплотнее дверь.

— Прикрою, дядюшка! Приятных сновидений… Ух, как же ты мне надоел, старый таракан!

Перегрузив мешки, выехали со двора и направились к бане ребе Исаака. Собственно, сам ребе был не нужен, Езекия еще днем, тайно от него, договорился с кем надо. С черного неба густо повалил снег, мягкий, пушистый, похожий на утиный пух. Ирландец переглянулся с Никифором: такая ночь — самая подходящая для разбойников — утром никаких следов не найдешь.

Оставив повозки неподалеку от бани, Езекия осторожно заглянул через ограду и тихонько свистнул. В ответ послышался точно такой же свист, и в воротах появилась щуплая мальчишеская фигурка в наспех накинутом на плечи плаще.

— Войша? — удивился Езекия. — А где же Черный Мехмет?

— Где надо, — буркнул Войша. — Товар привезли?

— Как и договаривались. Одна повозка — ваша. Успеете разгрузить?

— Спрашиваешь! Ну и запашина. — Пацан зажал нос. — Что вы тут, обделались по дороге, что ли?

На всякий случай оставив при повозке Ирландца, Езекия с остальными исчез в ночной тьме узеньких улиц.

Войша и Черный Мехмет управились с разгрузкой на удивление быстро. Еще бы — они вовсе не собирались таскать кипы на собственном горбу просто подогнали повозку к самому подвалу, поставили желоб и… Кипы только мелькали, Конхобар еле успевал считать.

— Ну, всё. — Когда повозка полностью опустела, Войша перевел дух. — Навар получите с продажи. Думаю, за неделю управимся. А сейчас, может, вина?

— Да, пожалуй, согреться бы не мешало, клянусь богиней Дагд. — Ирландец охотно выразил свое согласие на непонятной смеси кельтского с норманнским. Затем подумал и добавил несколько хазарских слов: — Вино — хорошо. Якши!

— Ну, якши так якши, — засмеялся Войша. — Эй, Мехмет, тащи-ка вина.

Еще больше он смеялся, узнав, каким остроумным способом Езекия избавился от ненужного внимания стражников.

— Ну надо же! — Попивая вино, Войша хлопал себя по острым коленкам. — Кто мимо пройдет, точно подумает — настоящие золотари! Да, вот у нас в бане выгребную яму почистить бы не мешало.

— Да что там «у нас в бане»! — сверкнул белками глаз Черный Мехмет. — Вчера проходил мимо дворца каган-бека, так оттуда, со двора, уж такой запах. Вот где выгребные ямы чистить нужно! А ты говоришь — баня.

— Что-что он сказал? — переспросил Ирландец на языке фьордов. Войша охотно перевел. И добавил, что сегодня весь день посетители судачили о произведенных каган-беком арестах.

— Неверных своих баб шад посадил в башню, потому что их всегда туда сажают, а потом сбрасывают вниз головой, — со знанием дела пояснил мальчишка. — А их полюбовнички наверняка в яме.

— Так-так, — заинтересовался Ирландец. — И глубока ли яма? Угу… Так ты говоришь, выгребные ямы в том дворце давненько не чистили? Кстати, а дорогу ко дворцу ты знаешь?

Пока Езекия развозил на печенежских подводах левое сукно, а Конхобар Ирландец пил вино в компании банщиков, Хельги-ярл с Иматом тоже не теряли времени даром. Во-первых, расцепили-таки цепи. Не так уж и трудно оказалось это сделать — давно уже проржавели все звенья, истончились за много лет. Да и цепи-то в яме, по большому счету, были не так уж и нужны, надевали их больше для блезиру, на самых отпетых узников. Чтоб боялись и трепетали. Из ямы и без цепей убежать было нельзя — слишком уж глубока, да еще и решетка. А рядом с решеткой — неподкупный страж с копьем и в кольчуге.

Вот этого-то стража и принялись раздражать Хельги с Иматом. Громко звенели цепями и обзывали несчастного стража самыми гнусными словами, из которых «беременный ишак» и «обделавшаяся самка бегемота» были наиболее приличными. А когда стражник пытался отвечать и неосторожно нагибался над решеткой — кидались в него комьями земли и замерзшим калом, оставшимся от предыдущих сидельцев. Наконец охраннику надоело. Обиженно надув губу, он отошел в сторону, потом вернулся и хотел было помочиться в яму, да раздумал. Как раз в этот момент из глубины ямы швырнули что-то в решетку. Ну их к ляду, попадут еще замерзшим дерьмом в лоб, с них станется! Стражник перестал обращать на них внимание. Хельги только того и надо было. Связав две цепи вместе, ярл с помощью Имата забрался на балку и швырнул цепь вверх, стараясь перекинуть ее через прутья решетки. Непростая это была задача, хорошо хоть, страж не мешал — привык уже к шуму да ругани. Наконец получилось, раза с шестого. Осторожно спустив к себе конец цепи, Хельги подергал ее руками. Должна выдержать.

— Ну, я полез, а ты — сразу за мной, только не отставай.

— Да уж не отстану, не сомневайся.

— Там точно не замок, защелка?

— Да точно. Кому тут нужен замок? По левую руку ищи.

Подтягиваясь на руках, Хельги быстро добрался по цепи до самой решетки и, зацепившись за обложенный кирпичами край ямы, просунул левую руку сквозь прутья решетки, в любой момент ожидая удара мечом. Ну, тут нужно было рисковать. Имат просветил своего сокамерника относительно того, что именно делают с нарушителями чести чужих жен. Удара не последовало. Ярл подтянулся еще. Ага, вот, кажется, и защелка… Ага… Открыв ее, Хельги чуть сдвинул решетку в сторону, так, чтобы пролезть. Осторожно высунул голову, осмотрелся. Где же стражник? И что там за шум у ворот? Ой, неладно всё получается. Хельги скинул конец цепи в яму:

— Эй, Имат. Давай, лезь быстрей.

Приказчик не заставил себя долго упрашивать.

Вывалился из ямы, тяжело дыша. Широкое лицо его лоснилось от пота.

— А где… — Он посмотрел по сторонам в поисках стражника.

— А вон, у задних ворот. Быстро задвигаем решетку обратно и куда-нибудь прячемся. Хорошо хоть, пока темно…Ой, сглазил!

У ворот ярко вспыхнули факелы. Их зажгли стражники. Около десятка. Похоже, почти вся ночная смена. Вокруг — высоченные стены. Попробуй-ка перелезь!

Стражники, переругиваясь с кем-то за воротами, створки, однако, не открывали, — видно, ожидали старшего смены. Наконец тот появился, невыспавшийся, недовольный, бросил злобно:

— Кого еще там принесло?

— Золотари, господин.

— Золотари? — Старший выглянул за ворота. Волы, повозка, пропитавшаяся стойким запахом дерьма, золотари с лопатами — один узколицый, противный, второй — с постной рожей, третий совсем еще пацан. Однако бойкий.

— Открывай, дядя! — угадав в высунувшемся за ворота толстяке начальника стражи, громко крикнул пацан. — Не то уедем, будете тут до лета дерьмо нюхать.