— Отчего ж было не дождаться его выздоровления?

— Рассказываю. Миссис Кокборн объяснила, что брат торопится обратно в Комптон, но непременно хочет закончить все дела с завещанием до отъезда. Она уверяла, что он чрезвычайно волнуется по этому поводу, а всякое волнение очень вредит его здоровью.

— И вас, мистер Мэтлок, не удивила эксцентричность просьбы?

— О, четверть века в моем кресле научат ничему не удивляться, лорд Пауэрскорт. Встречались клиенты и не с такими причудами. Вы позволите несколько слов сугубо конфиденциально?

Пауэрскорт молча выразил согласие, хотя заранее знал, что последует.

— Признаюсь, миссис Кокборн не из самой приятной части моей клиентуры. С ней подчас трудновато. А в тот момент, как я уже подчеркивал, она была крайне возбуждена, почти в истерике, особенно из-за всех юридических формальностей с документом ее брата. Имея многолетний опыт ведения семейных дел, фирма «Мэтлок-Робинсон» обязана хранить достоинство. Не в наших правилах выезжать на дом к завещателям за их подписью. Принято, чтобы клиент сам приходил сюда, в наш офис. («И адвокат получал гонорар, не тратя сил и времени на путешествия в лондонской толчее», — добавил про себя Пауэрскорт.)

Кокборны, — продолжал рассказ Арчибальд Мэтлок, — жили тогда где-то в Западном Кенсингтоне, вернее, гораздо дальше на запад — в пригородном Хаммерсмите. Я приехал. Миссис Августа Кокборн провела меня в комнату, служившую или же просто называвшуюся «кабинетом мужа». Мистер Юстас сидел там, закутанный в длинное пальто и замотанный шарфом, — у него сильный озноб, как пояснила его сестра. Поскольку и у нее самой тогда разболелись глаза, свет горел еле-еле. В качестве свидетелей присутствовала пара соседей. Мистер Юстас поставил свою подпись, я — свою, все заняло не больше трех минут. Потом я, разумеется, отвез документ к себе в контору, а позже, соблюдая установленные сроки и предписания, переслал завещание коллеге Дрейку в Комптон.

— Мистер Юстас говорил с вами?

— Кажется, тихо поздоровался. По-моему, кроме этого он ничего не сказал.

— Вы рассмотрели его лицо?

— Несколько смутно, в полумраке.

— Если бы он назавтра появился в вашем кабинете, вы бы его узнали?

— Сомневаюсь, сомневаюсь. Ведь в основном я видел кокон из одежды.

Не верилось, что рассказавший все это адвокат не сделал очевидных выводов.

— Какое же у вас сложилось впечатление, мистер Мэтлок?

— Даже не знаю, лорд Пауэрскорт. Меня заботило другое. Был как раз день рождения моей жены, и я поклялся ей вернуться домой пораньше. К тому же мысли мои занимал один сложнейший юридический казус. А что думаете вы, лорд Пауэрскорт?

Детектив пристально посмотрел на Мэтлока и решил не таиться.

— Я нахожу вполне возможным, что подписавший завещание не являлся Джоном Юстасом.

— Господи помилуй! У вас есть основания для подобного вывода?

— Только предположения, мистер Мэтлок. Никаких твердо установленных фактов, достаточных для признания вашим судейским сословием. Мне очень бы хотелось разобраться с поставленной на отпечатанной копии подписью. Хотя, сравнив ее с той, что стоит под завещанием, написанным рукой Джона Юстаса, я никаких отличий не нашел, да и другим, думаю, не найти. Допустим, однако, что все же есть умелец, способный в совершенстве подделать любой почерк. Почерк — да. Но голос? Не потому ли человек, ввиду болезни замотавший горло, молчал, что, прозвучи вдруг, например, иностранный акцент или же лондонское просторечие, ему не удалось бы выдать себя перед вами за каноника Юстаса? Вы не поверили бы, нет. Итак, скрытая ворохом одежды фигура, полутьма и лишь подпись видится подлинной. Завещание — фальшивка. Что, впрочем, почти невозможно доказать.

— Господи помилуй! — вновь охнул Мэтлок, в очередной раз проверив свое безволосое темя. — Как вы теперь намерены действовать?

— Право, еще не решил, — сказал сыщик и стал прощаться. — Очень вам благодарен, мистер Мэтлок. Расследование призывает меня незамедлительно вернуться в Комптон.

План действий уже созрел, но Пауэрскорт считал, что сказано вполне достаточно. Перед выходом из офиса в глаза ему бросилась еще одна гравюра. Сидящие вокруг стола с горой монет три адвоката пересчитывали деньги, складывая добычу в тугие мешочки. Все трое хищно улыбались.

Уголок сельской Англии превратился в сказочное королевство — белое, тихое, таинственное. Падающий снег плотно окутал холмы и долины графства Графтон, занеся дороги и тропинки, укрыв все пологом ровной пушистой белизны. Лошади осторожно ступали по глубокой пороше. Фермерские постройки издали казались Пауэрскорту цепочкой домиков на детском наивном рисунке. Скоро, должно быть, феи возвратятся с бала, а может, уже примчались, прилетели в свои замки сквозь волшебную пелену парящих снежных хлопьев.

Было чуть позже пяти утра. Незадолго до того к спавшему Пауэрскорту явился посланец от декана, едва ли не семифутовая гора мускулов. Разбудив Пауэрскорта, он проговорил: «Декан сказал, чтоб вам идти прямо сейчас». Попытки выяснить причину столь срочного вызова успеха не имели. Великан лишь молча сопел. Пауэрскорт эти дни чувствовал себя неважно: простудился вскоре по возвращении из Лондона. Тем не менее он успел совершить несколько рейсов между Ферфилд-парком и домом доктора Блэкстафа, а также посетить главного констебля, шефа местной полиции, предупредив, что вскоре, видимо, понадобится помощь официальных стражей закона. Сам же он еще не раз побывал в Комптоне, замеченный при этих визитах Патриком Батлером, чьи мысли очень занимало долгое пребывание детектива в их местах.

Возможность каких-либо богослужений около пяти утра Пауэрскорт исключал. Может, давным-давно бенедиктинские монахи и поднимались на свои мессы до зари, но не англиканское духовенство первого года двадцатого века. Что же заставило вызвать его в такую рань? Новый труп? Новое убийство? Оставалось уже недалеко, уже показались стены соборной ограды. В окне особняка декана, построенного еще в позапрошлом столетии, горел свет.

— Здравствуйте, Пауэрскорт. Рад, что вы здесь. Сюда, прошу вас.

Пауэрскорт с интересом увидел на декане широченную голубую мантию, из-под которой выглядывали края сине-белой полосатой пижамы и ноги в стоптанных шлепанцах. Декан провел гостя в большую гостиную, где, несмотря на шипящие, разгоравшиеся за каминной решеткой поленья, стоял лютый холод.

— Я полагаю, сэр, главного констебля вам представлять не надо?

Детектив вежливо поклонился шефу полиции Уильяму Бенсону, заметив, что тот успел надеть строгий официальный костюм, хотя в темноте и спешке натянул разные носки.

— Главный констебль просветил меня насчет ваших занятий, Пауэрскорт, — сказал декан, держась поближе к тлеющему теплому огоньку, — и посоветовал срочно послать за вами.

— Что случилось? — спросил Пауэрскорт, взбодренный освежающей прогулкой под снегопадом. — Какая-нибудь неприятность?

— Неприятность? — фыркнул декан. — Пожалуй, стоило бы выразиться посильнее, — зябко поведя могучими плечами, он закутался в мантию. — С вашего разрешения, излагаю факты. Вы видели, конечно, на нашей территории позади храма цепочку связанных переходами строений — их называют Певческими палатами. Там размещаются все постоянно живущие у нас хористы. Там же имеется большое здание Певческой столовой, где есть огромная кухня и очаг с вертелом, на котором можно зажарить быка. Сегодня, в четыре тридцать пять утра, грузчик нашел на этом вертеле человека, чье тело жарили всю ночь. Тело обуглилось, но грузчик все-таки смог опознать Артура Рада, старшего среди наших молодых и совсем юных певчих.

Декан быстро перекрестился. Шеф полиции скорбно опустил голову. Пауэрскорт смотрел в каминный огонь. Адское пламя пожирало провинциальный английский городок. Вспомнилось ветхозаветное о «карающем с небес огне Господнем», огне, навеки пресекшем дыхание несчастного Артура Рада. Казни, подобные видениям апокалипсиса в картинах Иеронима Босха, обрушились на Комптонский собор. Какие новые смертные пытки уготованы для здешних жертв?