Так вот откуда незнакомый запах. Запах йода, карболки и бинтов. И среди всего этого ее изнеженная, изящная мама. Невероятно!

— Готовится большое наступление. Каждая пара рук на счету, — объяснила Елизавета Петровна.

— Я тоже хочу с вами.

— Нет, нет, ни в коем случае. Ты должна учиться. Занятия в гимназии не собираются отменять до самой крайности.

Она тут же пожалела, что сказала это. В глазах Марго промелькнул страх, мелькнул и тут же пропал.

— Жаль, что я не мужчина, — проговорила она, глядя прямо перед собой. — Тогда все было бы просто. Ушла бы на фронт, как Дро.

— Ты что-нибудь знаешь о нем? — быстро спросила Елизавета Петровна.

— Нет. — Марго отрицательно качнула головой. — Но где же ему быть, как не на фронте?

Оказалось, что не зря она вспомнила о Дро в разговоре с матерью. Он неожиданно появился спустя несколько дней. Просто постучал у дверей и вошел как ни в чем не бывало, словно и не пропадал нигде эти долгие месяцы. Марго была дома одна. Он стоял перед ней, похудевший, с осунувшимся потемневшим лицом, совсем незнакомый в военной форме. Она рванулась было к нему, как в добрые старые времена, радостные слова приветствия затрепетали было у нее на губах. Но что-то удержало ее, и она осталась сидеть, прикусив губу. Непосредственность отношений ушла безвозвратно. Что-то стояло между ними. Тот ли день в горах или другое?

— Здравствуйте, Дро, — тихо сказала Марго. — Я вам рада.

Настороженный взгляд в глазах Дро будто оттаял. Он быстро шагнул к ней, взял ее руку и припал к ней горячими губами. Она осторожно высвободилась.

— Я получил назначение в действующую армию. Уезжаю сегодня.

— Как — сегодня? Почему сегодня?

Марго совершенно растерялась. Не может быть, чтобы уже сегодня. Она же не успела ничего сказать ему, ни спросить, ни понять. Он снова уедет, и все ее сомнения останутся неразрешенными. Только сейчас она поняла, как ей не хватало его, его обезоруживающей улыбки, его надежного мужского присутствия, огонька любви в его глазах. Она вдруг словно осиротела.

— Когда поезд?

— В шесть часов.

— Я приду проводить вас.

— Это… правда?

Он не верил своим ушам, не верил тому, что услышал. Неужели она… Он боялся спросить. Где-то хлопнула дверь, раздались торопливые шаги. Дро сразу весь напрягся.

— Я буду там, — быстро сказала Марго.

Как это так получилось, что они в один момент стали сообщниками? Дро улыбнулся ей одними глазами и вышел. В дверях он столкнулся с Елизаветой Петровной, низко поклонился ей и исчез.

— Куда это он так стремительно?

— Уезжает в армию, — пояснила Марго. — Заходил проститься.

Ей почудился тихий вздох облегчения. Или не почудился?

Вокзал кишмя кишел людьми в военной форме, беженцами с баулами и узлами, плачущими детьми. Казалось, вся Эривань собралась сегодня здесь. Пронзительные гудки паровозов, отрывистые выкрики команд, многоголосый говор тысяч людей добавляли к ощущению хаоса и бестолковой сумятицы. Марго в отчаянии пыталась проложить себе дорогу в толпе. Как глупо все выходит в жизни, как фатально! Сначала она никак не могла придумать удобоваримый предлог, чтобы улизнуть из дому, не вызвав ненужных подозрений, хотя она и сама не понимала толком, почему должна лгать и изворачиваться. Потом долго не попадался извозчик, потом эта безумная толпа. «Я опоздала, — в отчаянии подумала она. — Опоздала, а он ждет меня, и как знать, может быть, я сегодня видела его в последний раз. Нет, нет, нельзя так думать! Это дурная примета. Я найду его, должна найти», — твердила себе Марго, с каждой минутой осознавая все четче бессмысленность своих усилий. Вокруг бурлила толпа солдат, все на одно лицо. Поразительно, как военная форма превращает людей в близнецов, словно вылупившихся из одного яйца. Пронзительный гудок паровоза заставил ее вздрогнуть. Раздалась команда «По вагонам!». Все сразу куда-то бросились, заторопились, застучали сапогами. Вокруг Марго закрутился водоворот человеческих тел. Она крепко вцепилась в фонарный столб, чтобы и ее не унесло вместе с ними.

Пытаясь удержаться, она вскарабкалась на цоколь фонаря и посмотрела поверх голов. И сразу увидела Дро. Он висел на подножке вагона и отчаянно вглядывался в толпу.

— Дро! Дро! — завопила Марго что есть силы. — Я здесь.

Непонятно каким чудом, но он услышал ее, нашел ее глазами и, сорвавшись с подножки, бросился к ней. Его тут же закрутило, завертело в толпе, и Марго мигом потеряла его из виду.

Она бессильно прислонилась пылающим лбом к столбу, который послужил ей таким надежным убежищем. «Ну вот и все, — подумала она, закрывая глаза. — Теперь мне уже не найти его. Хорошо хоть он знает теперь, что я сдержала слово и пришла». Чьи-то сильные руки обхватили ее за талию и потянули вниз. Она попыталась высвободиться, но лишь потеряла опору и упала в объятия… Дро. Он целовал ее лицо, как умирающий от жажды пьет спасительную воду. И она отвечала ему, бессильная сопротивляться его всепоглощающей страсти. Дыхание ее пресеклось, голова кружилась.

— Марго! — шептал он, как во сне. — Моя единственная, неповторимая любовь, моя девочка. Скажите, что будете ждать меня, скажите это сейчас, и я обязательно вернусь.

— Я буду ждать вас, Дро, — сказала Марго, глядя ему прямо в глаза. — Что бы ни случилось, я буду ждать вас. Вот, возьмите.

Она протянула ему маленький, шитый цветным бисером кисет.

— Я знаю, что вы не курите, но это я сама вышивала. Он бережно взял у нее кисет и прижал к губам.

— Ради этого стоит закурить, — сказал он, улыбаясь.

— Не надо. Пусть он просто будет у вас.

— До самой смерти.

— По ваго-о-о-нам!

Дро в последний раз обнял ее и прильнул губами к ее губам.

— На всю жизнь люблю вас!

Он повернулся, шагнул, и толпа поглотила его.

— Я люблю вас, Марго! — донесся до нее его крик.

Марго подняла дрожащую руку и перекрестила то место, где он только что был. Губы ее сами шептали слова молитвы. «Отче наш, иже еси на небесех. Да святится имя Твое…»

Потянулась однообразная череда серых дней, дней томительного ожидания вестей с фронта. Победоносное наступление русской армии на турецком фронте в январе 1915 года захлебнулось, и началось мучительное топтание на месте, позиционная война, выматывающая силы и нервы. Турецкие власти решили воспользоваться представившейся возможностью и раз и навсегда избавиться от армян. Под предлогом готовящегося армянского восстания началось уничтожение гражданского населения, какого еще не знала история. Мир содрогнулся от страшного слова «резня». Черная туча накрыла турецкую Армению. Турки врывались в армянские кварталы городов, в армянские деревни, резали, насиловали, жгли, грабили. Вспарывали животы беременным женщинам, рубили саблями детей и беспомощных стариков. Оставшихся в живых под палящим солнцем, без еды и питья гнали в Месопотамию. Исключения не делали ни для кого, ни для больных, ни для немощных. Отчаявшиеся женщины разбивали головы своих детей о камни, чтобы избавить их от нестерпимых мук. Люди тысячами и тысячами гибли на этой дороге смерти. За один только 1915 год было уничтожено более полутора миллионов человек. Реки стояли красными от крови, заваленные горами изуродованных тел. Когда послу Соединенных Штатов Америки Моргенау удалось наконец добиться аудиенции у одного из правителей Турции Энвера-паши, чтобы выразить ему протест по поводу бесчеловечного уничтожения армян, тот только цинично развел руками: «Можете не беспокоиться. Погромов больше не будет, ибо уже нет армян»

В этот страшный год в жизни Марго произошло знаменательное событие, которое привлекло бы всеобщее внимание, не будь на устах и в головах у всех одно только слово — война. Она закончила гимназию первой в классе, с золотой медалью. Все прошло тихо и незаметно, без торжественной церемонии награждения, без традиционного выпускного бала, без роскошного платья из брюссельских кружев, которое когда-то обещала ей мать. Ни она, ни Марго даже не вспомнили об этом. Большая общая беда вытеснила все милые сердцу приметы нормальной жизни, не оставив даже ностальгических отголосков. Они не обсуждали, что ей делать дальше, не мечтали, как бывало, не строили планов. Париж, Италия, уроки вокала — все эти сногсшибательные проекты, вчера еще казавшиеся такими реальными, были надежно похоронены в закоулках памяти.