Сочетание «гражданского/культурного» и «военного/боевого» становится постепенно символом гармонии внутри человека, способного своей «благой мощью» напитывать Поднебесную. Именно таким должен быть истинный правитель или великий полководец. Знаменитый китайский стратег древности У—цзы (IV в. до н. э.) так объяснял восполнение одного начала через другое: «В древности Чэнь Сан развивал у себя гражданское начало и забросил военное дело; этим он погубил свое государство. Ю Ху полагался во всем на свое многочисленное войско и ценил одну храбрость; этим он утратил свои родные храмы. Мудрый правитель, учась на этом, непременно у себя в стране развивает гражданские начала, а против внешних врагов держит военную силу» [32]. Обратим внимание — здесь «гражданское» служит синонимом «внутреннего», а «военное» — «внешнего», используемого для решения внешних проблем. В ХVII—ХVIII вв. идея соотношения «вэнь» и «у» именно как «внутреннего и внешнего» или «основы и ее функции» стала одной из ключевых концепций в ряде стилей ушу.

В эпоху «сражающихся царств» (V–III вв. до н. э.), когда Китай раздирали непрерывные войны, возобладала новая доктрина: «гражданское и военное идут разными путями» (вэнь у фэнь ту). «Служилая» часть общества разделилась на «книжников» — «жу» (этим термином стало обозначаться конфуцианство), и «воинов» или «рыцарей» — «ся». Несмотря на это «разделение путей», по-прежнему считалось, что профессиональный воин должен знать различные формы ритуала, разбираться в музыке и каллиграфии, а чиновник — обладать общими навыками во владении мечом, алебардой, копьем, приемами борьбы цзюэди и цзюэли. «Военное» и «гражданское» для традиционного Китая можно рассматривать в двух ипостасях — как понятие государственно-политической доктрины, и как морально-психологическую норму для занимающихся боевыми искусствами. О практике государственного правления посредством «вэнь» и «у» китайские трактаты говорят афористически точно. Например, «Исторические записки» («Ши цзи», II–I вв. до н. э.) гласят: «Если, натягивая, не отпускать — то „гражданское“ и „военное“ не смогут проявиться. Натягивать и отпускать — в этом путь „военного и гражданского“».

Более сложной стала трактовка взимоотношений «вэн—у» в боевых искусствах. В ряде стилей отразилась древняя формула, предложенная еще У—цзы, что «вэнь» — это внутреннее начало, а «у» — внешнее. В дальнейшем в ряде стилей они стали трактоваться как две стороны единого Дао: постигая в равной степени боевые искусства и гражданские дисциплины, последователь приходит к истоку всякого бытия.

В работах теоретиков ушу XIX в. прослеживается тенденция восприятия «вэнь» как внутреннего, а «у» — как физического воспитания. Вместе с тем разрабатывается концепция соотношения «вэнь» и «у» как «основы и функции» (ти — юн). Для последователей тайцзицюань и багуачжан именно «вэнь» становится синонимично «физической культуре».

Воины династии Хань (II–I вв. до н. э.) в походе. Настенное изображение.

В качестве иллюстрации этой мысли приведем примечательный пассаж из канона тайцзицюань Ян Чэнфу: «Гражданское воспитывается внутри, военное — снаружи. Физическое воспитание — это внутреннее, а боевые искусства — это внешнее. Когда вскармливание внутреннего и внешнего достигает своей высочайшей фазы — это и зовется высшим уровнем достижения. Если же кто достигает знания боевых искусств через гражданское начало в физической культуре, или гражданское начало в физической культуре достигается занятиями ушу — то это является средним достижением. Низший уровень — это знания физического воспитания без боевых искусств или занятия одними лишь боевыми искусствами без физической культуры» [393].

Такое понимание «вэнь» требует отдельного пояснения. В Китае в понятие «физическое воспитание» (тиюй) вкладывается несколько иной смысл, чем на Западе. Прежде всего, физическое воспитание рассматривается мастерами ушу как развитие «внутренних свойств» (это следует из вышеприведенного пассажа Ян Чэнфу), а не физической силы или ловкости. Буквальный перевод термина «тиюй» звучит как «воспитание основы», а под «основой» подразумеваются духовные и психические способности человека.

Именно понимание «гражданского» как «воспитания внутренней основы (ти)», а «военного» как приложения и «функции» (юн) этой «основы» прослеживается на всем протяжении развития боевых искусств Китая. Например, с глубокой древности методы стрельбы из лука подразделялись на «военные» («боевые» — у) и «гражданские» (вэнь), причем разнились они не в технике, а именно в глубине осознания самого процесса выстрела. «Боевой выстрел» (у шэ) подразумевал принятие правильной, устойчивой позиции, затем выполнение собственно меткого выстрела. А вот что древний трактат «Иллюстрированные объяснения способов стрельбы из лука» («Шэцзи тушо») говорит о «гражданском выстреле» (вэньшэ): «Его роль заключается не только в том, чтобы тренировать руки и способы движения телом, но и в том, чтобы упражнять ци, благодаря чему можно уяснить уточненную [сущность выстрела], которая начинается с упражнения ци, и лишь затем проникает и в руки» [336].

В этой фразе заключен ответ на вопрос о том, что такое «вэнь» как «физическое воспитание» для ушу: укрепление психо-физической и духовной основы через «упражнение ци», а точнее — мобилизация внутреннего начала «вэнь» в любой момент жизни человека.

С древности, стрельба из лука подразделялась на «военные (прикладные) и гражданские (ритуальные) методы, связанные с внутренним совершенствованием

В ХVII—ХIХ вв. под «гражданским» и «военным» стали понимать два уровня тренировки: совершенствование внутреннего искусства управления ци (вэнь) для усиления психо-физической основы человека и совершенствование внешней формы или выполнения приемов (у).

Во многих стилях существует подразделение на разделы «вэнь» и «у». Например, существовал раздел «гражданский шаолинь» (вэнь шаолинь) — особые дыхательно-медитативные упражнения из монашеской практики, направленные на обретение «истинного» состояния сознания бойца. Тренировка в стиле «Подхлестывающие ноги» (чоцзяо) предусматривает изучение восьми «гражданских» и восьми «боевых» коротких комплексов. Знаменитая система цигун «Восемь отрезов парчи» также состоит из двух разделов — «боевого» и «гражданского». Раздел «вэнь» технически проще, так как выполняется сидя, в отличие от раздела «у», выполняющегося стоя и включающего ряд боевых движений, например удары кулаком. Однако именно знание раздела «вэнь», как гласит традиция, стимулирует «изменения духа» человека через концентрацию ци, в связи с чем раздел «вэнь» считается более утонченным.

Эта разница между понятиями «вэнь» и «у» была принята в ХVIII в. тайными обществами, для членов которых практика ушу стала не только методом тренировки тела и сознания, но и играла особую объединяющую роль. В 1774 г. в Шаньдуне вспыхнуло крупное восстание, поднятое одним из ответвлений тайного общества «Белого лотоса», которым руководил Ван Лунь. По деревням он создавал ячейки, которые делились на уже известные нам «вэнь» и «у». В первых занимались медитацией и духовным совершенствованием, их представители являлись руководящей элитой общества, так как благодаря своим необычайным психическим способностям могли влиять на рядовых и духовно менее сильных членов. Основная же масса бойцов группировалась в ячейках типа «у», изучала кулачное искусство, бой с мечом и палкой. Также строили свою структуру тайные общества, поднявшие грандиозное восстание ихэтуаней («боксерское») в 1898–1901 гг. Верхний этаж — «культурные алтари» (вэньтань) изучали сутры, медитативные тексты, а нижний этаж — «военные алтари» (утань) активно занимались боевыми искусствами.

Сочетание «военного/боевого» и «гражданского/культурного» испокон веков соответствовало особому моральному императиву бойца, эта мысль была составной частью всех канонов «боевой морали». Гармония двух начал должна проявляться и в самой манере поведения. Сегодня сплошь и рядом встречаются люди, считающие заносчивость и грубость едва ли не главным признаком настоящего бойца. А вот мастер тайцзицюань Чэнь Синь в своих наставлениях так описывал облик истинного бойца: «Не кичлив и не бахвалится, в поведении мягок и приветлив. И если мы и говорим об обучении боевому, то в его сердцевине тем не менее заключено культурное» [351].