Итак, в двух крупнейших странах Европы на волне унижений и крушения имперских амбиций времен первой мировой войны возникли два чудовищных режима, которые, как бы они не маскировали свои цели, а они свои цели и не особенно скрывали, начали добиваться того, чего не удалось их незадачливым предшественникам – императору Николаю и кайзеру Вильгельму.

В одной из этих стран возрождение старого имперского духа происходило на основе интернационал-социализма с откровенным замахом на мировое господство, пусть пока не фактическое, но по крайней мере духовное. «Если не получился Третий Рим, то пусть хоть получится Третий Интернационал», – острили циники из ленинского окружения. В византийских играх борьбы за личную власть Сталин, выдвинув лозунг «построения социализма в одной стране», откровенно перевел идеологию большевизма в русло национал-социализма, хотя многонациональная специфика СССР не позволила ему воплотить упрощенную гитлеровскую формулу: «Одна страна, один народ, один вождь!». Временно задвинув на второй план полученную в наследство от Ленина идею мировой революции, но искренне веря в глобальные пророчества Ильича, Сталин терпеливо ждал признаков исполнения этих пророчеств, дабы захватить весь мир под предлогом интернациональной помощи братьям по классу и сокрушению «мирового капитализма».

Гитлеровский режим возник на фундаменте национал-социализма, однако программа национал-социалистической [2] партии быстро рассеяла все сомнения в том, что Гитлер будет воплощать ее в границах Германии 1914 года. Обе партии – и в Москве, и в Берлине – считали себя «рабочими», провозглашали свои решения от имени трудящихся, виртуозно жонглируя понятием «народ» [3].

Возникновение в таком маленьком «ареале», как Европа, двух огромных хищников фактически одного семейства и лишь чуть-чуть отличавшихся видом, без труда давало понять каждому, кто внимательно следил за развитием событий, что прежде чем начать выполнять свои глобальные планы, им придется разобраться друг с другом. Наглый плагиатор из Берлина вызывал законное раздражение в Москве. Украв и слегка перелицевав рожденную восточным соседом идеологию, он нахально пытался выдать ее за собственное изобретение, мешая работать и срывая московские планы. Естественно, он должен быть уничтожен. Уничтожен, да! Но с максимальной пользой для социализма. Сталин не любил рисковать. Все, что он делал – он делал основательно. У него еще есть время – по крайней мере он так считал.

В отличие от Сталина Гитлер считал, что у него времени нет.

Брызгая слюною и размахивая оружием, он истошно кричит о необходимости уничтожения большевизма, о «лебенсрауме» на просторах России. Попыхивая трубкой, Сталин наблюдает сквозь облако табачного дыма, пряча свой топор за пазухой и ожидая, когда его эмоциональный оппонент при очередном своем непредсказуемом прыжке повернется к нему спиной, чтобы всадить топор ему в затылок.

Оба отлично понимают, что схватка неизбежна. Один из них должен быть уничтожен. Оба понимают также, что задача это – тактическая, поскольку истинные задачи гораздо шире. Мешая и путаясь друг у друга под ногами, проверяя друг друга при каждом удобном случае, скажем, в Испании, в Югославии, на Халкхин-Голе – они не забывают, что главным их врагом, главной помехой на пути к «мировой революции» является Англия. Англия – «это еврейско-плутократическая империя, это инструмент еврейского разбоя, с помощью которого евреи пытаются высосать последнюю кровь из населения мира, включая и английский народ».

В личном кинозале фюрера, как и у его оппонента, постоянно крутят хронику Ютландского боя. Гитлер смотрит эмоционально. При взрыве «Куин Мэри» бьет себя ладонями по коленям, вскакивает, визжит от восторга. Взяв под руку гросс-адмирала Редера, он возбужденно доказывает ему, что «если бы у нас было на два линейных крейсера больше и бой начался бы на два часа раньше», то англичане были бы разгромлены. Гроссадмирал – сам участник Ютландского боя – слушает фюрера, почтительно склонив свой безупречный пробор, пряча усмешку на аристократическом лице.

Однако гросс-адмирал соглашается с фюрером, подчеркивая, что сокрушить Англию можно лишь при выполнении недавно представленного им на утверждение фюреру «Плана Зет» – программы строительства двадцати линкоров, способных разгромить ненавистный Гранд-флит. По всем расчетам программа не может быть выполнена ранее 1943 года и поэтому… Гитлер все понимает, он дает Редеру слово, что война с Англией начнется не ранее 1943 года. До этого времени есть чем заняться!

Английская разведка, с тревожным любопытством наблюдающая за начавшимся поединком великих вождей, неожиданно получила из Москвы интересную информацию. Эта информация поступила сразу из трех независимых источников, что переводило ее из разряда вероятной в разряд весьма правдоподобной. В сообщении говорилось (август 1938 г.), что у Сталина начался климакс. Источниками информации назывались: известная на всю Москву любовница вождя Вера Давыдова, его «пассия» Евгения Ежова и некто из близкого окружения вождя, естественно, пожелавший остаться неизвестным [4]. Глубокие психологи из старейшей разведки мира сделали из полученной информации правильные выводы: великие политики проявятся в коротком промежутке между началом климакса и наступлением маразма. В любом случае в ближайшие 3-4 года от Сталина можно ждать какой-нибудь дьявольской комбинации.

Зная психическую неуравновешенность своего берлинского дублера, Сталин ни на минуту не оставляет его в покое. Демонстративно выставив в качестве рупора своей внешней политики еврея Литвинова, Сталин бесит фюрера своими идеями создания коллективной безопасности в Европе, ясно давая понять «наглому плагиатору», что стоит ему, Сталину, пальцем шевельнуть, как на горле у Гитлера снова сомкнётся железное кольцо старой Антанты и его неизбежно будет ждать судьба кайзера Вильгельма.

Гитлер в ярости бегает по своему кабинету, кроя последними словами этого «грязного еврейского лакея в Кремле». Он наносит Сталину удар, организовав «дело Тухачевского», не подозревая при этом, что все необходимые для этого документы ему подбросил сам Сталин.

Сталин с видимым удовольствием играет на чувствительных струнах европейской политики. Его идея коллективной безопасности будоражит общественное мнение Англии и Франции, но Сталин, отлично понимая, что его боятся ничуть не меньше, чем Гитлера, мастерски блефует, обставляя свои предложения заранее невыполнимыми условиями пропуска Красной Армии через территории то Польши, то Чехословакии, то Румынии. От этих предложений холодный озноб пробегает по затравленным странам восточно-европейского буфера.

Да и Англия с Францией со страхом взирают на происходящее в сталинской империи. Постоянно «сверяя жизнь по Ленину», Сталин ни на минуту не прекращает террора. Ленин постоянно призывал «обосновать и узаконить его (террор) принципиально, ясно, без фальши и без прикрас». Следуя завету великого учителя, Сталин превратил террор в норму государственной жизни СССР.

Спущенный с цепи НКВД с особым остервенением вцепился в своего извечного соперника – армию, вычистив ее, по меткому выражению Клима Ворошилова, «до белых костей», поставив к стенке трех маршалов из пяти, практически всех командармов, комкоров и комдивов, а также добрую половину командиров полков.

Даже сам Сталин озадачен. Задуманная им большая чистка перед большой войной изрядно наломала дров. Конечно, необходимо было ликвидировать этих умников-маршалов из недорезанных поручиков, всю эту военную монархически-черносотенную шваль, окопавшуюся на академических кафедрах и в окружных штабах, всю троцкистскую ядовитую пену, нестерпимо воняющую со времен гражданской войны, переполнившую партаппарат и аппарат госбезопасности.