Пальцам генерала тоже хотелось чего-нибудь пощипать, и они занялись перьями шляпы.

– Смею напомнить вашей милости, что не более недели назад Харудж овладел крепостью Мешуар, которая располагается не так далеко от стен вашего города. Крепость эта весьма вместительна и охранялась, насколько мне известно, достаточно тщательно. Харудж действовал не столько прямою силой, сколько силою коварства. Кого-то подкупил, кого-то обманул. Когда он вошел в Мешуар, то расправился с побежденными со страшной жестокостью.

– Да?

– Да. Семь десятков заянидов[23] , то есть кто мог хоть в малейшей степени претендовать на мешуарское наследство, были им утоплены. На глазах у тех горожан, что не успели спастись бегством.

– Однако! Камильбек, ты слышал об этом?

– Об этом говорят, господин.

Салим ат-Туми длинно, задумчиво вздохнул.

– Но вы не должны волноваться, Алжир под защитою верных вам людей, и этих людей достаточно.

Шейх сделал едва уловимое движение рукой, и из-за спины у него появился маленький рябой человечек с кальяном в руках. Он установил сосуд у левого колена повелителя между подушками. Салим принял длинный костяной мундштук. Перед тем как затянуться, спросил:

– А этот Сослан, бей кабилов Куко, надежный ли он человек? Меня всегда смущал его разбойничий вид.

– О повелитель, внешний вид часто бывает обманчив. Бей Сослан и в самом деле уродлив, но у него верное сердце. Верное вам, господин.

– Тем не менее, когда мы слышим столь тревожащие разговоры, хотелось бы чем-то подкрепить свою уверенность в преданности друзей. Нельзя ли сделать что-нибудь такое, после чего мы бы уже не сомневались в поведении нашего союзника бея Сослана в случае нападения коварного Харуджа?

Дон Игнасио медленно переводил взгляд с одного беседующего на другого. Он не мог понять суть происходящего, и это ему не нравилось. Еще до прибытия в Алжир у него были соображения относительно распределения сил в здешней правящей верхушке, но, кажется, соображения эти устарели. Бей кабилов – близкий друг начальника стражи, но при этом вызывает недоверие шейха. Шейх находится явно на грани впадения в полное младенчество, но начальник стражи медлит с его отстранением. Кроме того, известно, что старик собирался отдать Камильбеку в жены свою старшую дочь, но не выполняет своего обещания. Его собственные сыновья слишком молоды. После смерти престарелого отца их ждет не алжирский трон, а неминуемая смерть. Не важно, от чьей руки, но неминуемая.

Шейх забулькал холодной водой в кальяне, глаза его сладострастно закрылись. Генерал смотрел на него с нескрываемым сожалением. Ужасная вещь старость. Можно понять, для чего на свете существует смерть, но вот для чего человеку навязана старость…

– Я бы хотел, мой верный Камильбек, чтобы ты отправил сейчас человека к бею Сослану и пригласил его насладиться вместе с нами вечерней трапезой.

Начальник стражи с трудом сдержал улыбку. Улыбку глубокого удовлетворения. Идея, которой шейх противился все последние недели, теперь сама изошла из его уст. Все устраивается как нельзя лучше, как будто сама судьба перешла на сторону Камильбека.

– Ему прибыть одному или с сыновьями?

– Как пожелает. Негоже такому высокородному воину являться в полном одиночестве, без свиты.

– Воистину так.

Камильбек поклонился самым почтительным образом.

Салим повернулся к испанскому гостю:

– Вот видите, дон Игнасио, мы хорошо защищены со стороны суши. Кабилы великолепные наездники, настоящие воины пустыни, морским разбойникам ни за что не пройти сквозь их порядки. К тому же их много: одному Аллаху ведомо сколько. А еще,– Салим слегка наклонился в сторону генерала,– как рассказывают, у них даже кони кусаются.

Начальник стражи, обогнув бассейн, покидал пределы райского сада.

– Всем раздеться,– скомандовал лейтенант,– снять колеты, кирасы, сапоги.

– Сапоги?!

– Да, мой милый Илларио, и сапоги.

– В чем же мы пойдем?

– Вот в этих войлочных туфлях, местных пастухов они вполне устраивают.

– Но местные пастухи передвигаются пешком.

– Мы тоже пойдем пешком.

– До Мешуара – пешком?

– Человек на лошади привлекает слишком много внимания. Тем более на лошади не пробраться через полосу колючего кустарника.

Солдаты и сержанты, составлявшие стражу рыночной башни, откровенно потешались над людьми Мартина де Варгаса. Голые, босые, и в таком виде им предстояло. сбегать до Мешуара и обратно. Лейтенант Тозено, оглядев странную команду, отрицательно покачал головой:

– Нет, Мартин де Варгас, ты не победишь.

Ответом ему был настолько яростный взгляд, что он предпочел не развивать тему.

Набросив обыкновенные бедуинские накидки, скрывая под ними всего по одному короткому кинжалу, люди Мартина де Варгаса выбрались через потайную калитку в стене и скрылись под сенью густых зарослей низкорослой тунисской акации.

– Теперь, когда мы одни, ваша милость, я хотел бы вас спросить…

Шейх Салим мягким, извиняющимся движением прервал речь дона Игнасио. Тут же снова появился рябой прислужник с подносом сладостей.

– Видите, генерал, Всевышний не пожелал, чтобы мои зубы сохранились в неприкосновенности до сей поры, но почему-то не отнял у меня вместе с зубами и страсть к сладкой еде.

Генерал нетерпеливо поежился – слишком удобный возник момент для того, чтобы объясниться со старым идиотом начистоту. Пусть здесь и Восток, но времени нет, придется переть напролом, иначе явится начальник стражи, и тогда уж не поговоришь.

– Вы расстроены, отведайте вот это ореховое печенье—горный мед, на коем оно замешено, воистину вещь целебная, клянусь печенью самого Ибн Сины.

– Скажите, ваша милость, вы полностью доверяете вашему Камильбеку?

От удивления старец выплюнул виноградину, которую держал в дряблых губах.

– К чему такой вопрос?

– От этого вопроса зависит, может быть, самая ваша жизнь, жизнь ваших детей, а может, и всего племени саалиба.

Шейх сидел с открытым ртом, и было даже непонятно, понимает ли он то, о чем ему говорят.