Победа эта доставила ему определенную славу, но не принесла никакого удовлетворения. Ему было обидно, что столько изобретательности, столько усилий, столько воли пришлось проявить всего лишь для того, чтобы спастись бегством от тех, кого он мечтал победить.

Именно об этой великолепной, но одновременно позорной истории думал он, стоя перед алтарем в церкви своего родного города Вуэлло рука об руку с красавицей Летисией. Он женился по страстной любви, но одновременно он женился и с горя.

Не парадокс ли это?..

Дело в том, что, прибыв после всех своих невероятных странствий и приключений в Мадрид, он составил подробный доклад о тех событиях, участником которых сделала его военная судьба. Кроме того, он изложил в сей записке интересный план возвращения мятежного Алжира под власть его католического величества.

Блеск этого отчета и разумность и продуманность аргументов лейтенантского плана пошли, разумеется, во вред Мартину де Варгасу. В коридорах королевского дворца и военного министерства он сделался посмешищем. Считалось хорошим тоном хохотать при упоминании «плана господина лейтенанта».

Особенно неприятным в этой истории было то, что начало травле положил сам Педро Наварро – герой всех последних магрибских войн, генерал, чей авторитет был непререкаем. Пробежав пергамент, составленный Мартином де Варгасом, он не просто усомнился, он пришел в бешенство. За все двадцать лет его войн с сарацинами, берберами, арабами, кабилами он не видел столько подвигов и приключений, сколько выпало этому молокососу за два дня и одну ночь.

До лейтенанта дошло эхо смешков, пару раз, когда ему пытались выразить свое недоверие открыто, он вызывал обидчиков на дуэль, обоих покалечил, но изменить военно-общественное мнение в свою пользу не сумел.

Когда очередной начальник отказался принять его план возвращения Алжира всерьез, он вспылил, подал в отставку и убыл на родину, в небольшой гранадский городок Вуэлло, где его отец занимал должность алькальда.

И вот свадьба.

Летисия Аравело, милая, черноглазая, очаровательно скуластая девушка, была дочерью местного землевладельца и поставщика винограда на все окрестные рынки. С молодым офицером она была обручена еще в детстве. Говоря честно, она, зная нрав своего суженого, всерьез не рассчитывала на этот брак. Летисия ждала не Мартина, а известия о его гибели. Могло случиться и хуже, он мог вернуться изувеченным, калекой или пропасть навсегда без вести. В этом случае ей предстояло до конца дней оставаться сиделкой или старой девой.

Но, благодарение святой Бригитте, повезло.

Вот он стоит рядом, высокий, красивый, целый и, главное, уже не военный!

Но почему-то в глазах его туман непонятной печали! Это пройдет, это пройдет, Мартин де Варгас!

Все будет хорошо.

Отставной лейтенант в этот момент думал не о невесте, постепенно становящейся его женой, не об отце, не о доме, не о будущей мирной жизни, он вспоминал свой последний разговор в Мадриде перед отъездом в Вуэлло. Его вызвал к себе сам кардинал Хименес де Сиснерос, фактический управитель делами королевства при молодом, еще не оперившемся монархе.

Кардинал вел себя странно. Выслушав подробный, уже навязший в зубах у лейтенанта, сделавшийся ненавистным рассказ о событиях того рокового дня, когда шейх Алжира совершил свое черное предательство, он не стал недоверчиво хмыкать и кривить щеку в ухмылке.

Кардинал остался серьезен, это первое, что поразило тогда лейтенанта.

Второе, что запомнилось,– это особый интерес к судьбе генерала де Тобареса. Он просил вспомнить все приказы, которые отдавал генерал в тот день, он подробно расспрашивал о том, как он, Мартин де Варгас, истолковывал для себя эти приказы. Он снизошел даже до того, что предложил лейтенанту высказать свое мнение о причинах случившегося.

Выслушал опять-таки самым внимательным образом.

Единственное, о чем говорить не стал, так это о планах возвращения Алжира. Начал, правда, слушать, но тут же стал зевать от скуки.

Ему было неинтересно, каким образом Мартин де Варгас предлагает вернуть город. Более того, могло показаться, что его вообще мало волнует, будет когда-нибудь этот несчастный Алжир возвращен или нет.

И ничего не сказал напоследок.

Ни слова.

Пришлось ехать в Вуэлло.

Пришлось жениться.

Поцелуй. Сияющие глаза жены. Бурные восторги родни.

Какая досада!

В тот самый момент, когда праздничная процессия вышла на площадь перед церковью и новобрачных начали посыпать лепестками белой гранадской розы, отец Хавьер вышел в мрачный двор своего унылого, старинного, построенного еще в доарабские времена дома. Дома, скорее напоминающего маленькую крепость, чем жилище одинокого, нищего служителя церкви.

На широких, неровно уложенных, истертых тысячами подошв плитах стояло широким полукругом десятка три монахов в поднятых капюшонах. По их облачению было невозможно определить, к какому ордену они принадлежат. Подпоясанные простым вервием, в растоптанных сандалиях на босу ногу.

Только у отца Хавьера капюшон был опущен, только он смотрел то прямо, и то опускал взгляд долу. Он довольно долго рассматривал собравшихся и, кажется, остался доволен их выправкой. Некоторое неудовольствие вызывала у него погода. Туча слишком медленно затягивала небо и медлила с тем, чтобы окончательно поглотить солнце.

Наконец это произошло.

Погода пришла в соответствие с замыслом отца Хавьера. Даже порыв холодного ветра пролетел над двором-колодцем.

– Вы все знаете, зачем я собрал вас.

Стоящие хором кивнули.

– Каждому из вас предстоит выполнить определенное задание. Какое из них окажется опасным, никто сейчас сказать не может. Погибнуть может каждый. И если такое случится, то гибель эта будет во славу Господа.

Наверху в небесах возникло грозовое ворчание. Нельзя было определить, соглашаются силы небесные с тем, что было сказано, или, наоборот, возражают.

– Вы теперь не просто слуги Божьи, вы теперь воины его. В том сражении, которое сейчас начинается, от вас скорее можно будет ждать победы, чем от воинов короля.