– Пойди глянь на бармена, Курок.

Курок обогнул стойку бара и наклонился. На несколько секунд он исчез из виду и опять выпрямился.

– Парень мертв, мистер Огер.

– Тогда мы закрываем бар. Ключи у тебя. Курок?

– Я их прибрал.

– Очень хорошо, – похвалил Огер. – Двинулись.

Валявшийся на полу помощник шерифа с трудом принял сидячее положение и застонал. Теперь он точно знал, что случилось, и эта мысль была для него непереносима.

Даже Курок стал зыркать взглядом по углам, старательно делая вид, что все нормально, а гигант, высившийся над Огером, скорчил гримасу, которую трудно было назвать улыбкой.

– Мне нужна моя шляпа, – заявил я.

Напряжение уступило место удивленному молчанию. Курок выхватил револьвер, и голова у него склонилась набок, как у попугая.

– Что? – переспросил Огер.

– Моя шляпа. Без нее я никуда не пойду.

– Пристрелить его, мистер Огер?

У меня опять свело плечевые мышцы. Я понимал, что рано или поздно эти снова начнется, но на сей раз я быстро справился с собой, и все прошло.

– Лучше кинь в меня фруктовым тортом, – мрачно пошутил я, – а когда мы выйдем, я нахлобучу его тебе на голову. И как говорят на съемочной площадке, кончаем игру. Понял?

Я думаю, Огер в первый раз улыбнулся по-настоящему.

– Пусть он поищет свою шляпу. Курок, – разрешил он, блеснув безукоризненно белыми зубами. – Просто присмотри за ним, чтобы он взял только ее.

– Не сомневайтесь, мистер Огер.

Встав, я направился в туалет. Курок придержал дверь, я вошел и вышел со шляпой. Вернувшись к Кэрол, я отряхнул шляпу, водрузил на макушку и сказал:

– О'кей, парни, заседание суда начинается.

Такой реакции я не ожидал! Физиономия Аллена застыла мрачной маской, и все молча уставились на Огера. У нашего толстенького приятеля был вид карманника, которого самого только что обчистили, и он передернулся, колыхнувшись животиком.

– Идиотничает, – бросил он на меня колючий взгляд. – А у тебя крепкие нервы, наш... новый приятель.

– Он тебя морочит, Огер, – тихо сказал Аллен.

– Нет... не морочит... только пытается. Хотя ваша честь – человек чертовски умный.

У меня чуть глаза не вылезли на лоб, когда я, как бы со стороны, представил эту картину, которая возникла целиком и сразу и, черт возьми, была настолько смешна, что я чуть не расхохотался.

Огер покачал головой.

– Тут нет ничего смешного. Непредусмотренная ситуация. Мне приходилось ошибаться и раньше, и я знаю, что всего предусмотреть невозможно. – Лицо Огера разгладилось, и на нем опять засияла улыбка. – Хотя я могу оценить юмор его ситуации, Аллен. О вашей чести, которого нам никогда не доводилось видеть в лицо, известно, что вы – единственный человек в городе, который предпочитает стетсону соломенную шляпу. И он – явно не местный. Хочет он признаваться или нет, но он у нас в руках... и ему предстоит, как говорится, умереть со шляпой на голове.

Но Аллен продолжал стоять на своем:

– А эта баба, Огер. Она же соврала.

Он вскинул голову.

– Нашим источникам удалось кое-что выяснить. Они любят друг друга. А любовники соображают куда как быстро, когда вторая половина в беде.

– Так он киноактер или нет, Огер?

Улыбка была готова смениться смехом.

– Нет... но так смахивает на него, что стоило бы ему захотеть – и он смог бы зарабатывать на этом.

Тут уж я стал играть на всю катушку.

– Достоин ли я осуждения? – вмешался я. – Да, я притворялся. Останься я в живых, может, и признался бы.

– Очень тонко. Как жаль, что вашей чести придется умереть.

– В самом деле?

Теперь-то я видел, что он не лжет.

– В самом деле, – подтвердил он. – А ну, пошли.

– Я тоже?

– Именно. И ты и шериф. Вместе с нами войдете и вместе выйдете. – Он помолчал, мягко улыбнулся и добавил: – Нужно напоминать, что стоит кому-то не по делу открыть рот – и он тут же получит пулю в затылок? Мы играем по-крупному. Выбор можете делать сами. Шериф... хочу предупредить, пикнете – и вашу дочь прикончат. Ясно?

Шериф кивнул, и морщины на его лице углубились.

Казалось, что загар Кэрол совершенно выцвел. Я широко, от всей души улыбнулся ей, словно мы присутствовали на интересном представлении, и, как бы она ни восприняла мою улыбку, на ее лицо вернулся загар, и глаза снова обрели серый цвет. Она криво усмехнулась мне и чуть вздернула одну бровь, словно мучительно стараясь понять смысл всего этого бреда, которому тут никак не могло быть места.

Она удивленно озиралась по сторонам, и было видно, что Кэрол прощалась со всем, что попадалось ей на глаза. Я попытался отвести от нее взгляд, но у меня ничего не получилось; в моей груди словно набухал плотный горячий ком.

Я перестал улыбаться. Я просто смотрел на нее, пытаясь беззвучно крикнуть «нет!» тому, что удушающей спазмой копилось в нас, прежде чем оно вырвется наружу.

Огер, стоящий у дверей, сказал:

– Кармен, подгони машину шерифа. Аллен... ты готов грузить пассажиров?

– Готов.

Держа руку в кармане с револьвером, Кармен подошел к помощнику шерифа. Он поднял его со словами:

– Вставай, парень. И держись как подобает служителю закона.

Тот безмолвно пошел к дверям. Мне показалось, что его сейчас вырвет. Оставив нас в ожидании, Аллен последовал за ними.

За все это время в баре никто так и не показался. Никто даже не прошел мимо. Словно все было специально организовано и приготовлено, как первоклассное кремовое пирожное.

Машины притерлись к обочине – темно-синий «олдсмобил»-седан и черный «форд» с высокой антенной и кронштейном на крыше с сиреной и мигалкой. Шериф сел за руль, а я пристроился рядом. Огер и киллер расположились на заднем сиденье. Помощник шерифа снова отключился и сполз на пол. Все остальные разместились в «олдсе» за нами – и деваться было некуда. Ну просто абсолютно некуда. Все разыгрывалось как по нотам.

В банке все прошло точно так же.

Ограбление состоялось в 3 часа 22 минуты – без малейших осложнений, ибо шериф понял, что от условий договора с налетчиками отступить не удастся, и возглавил процессию едва ли не с воодушевлением. Охранник открыл перед ним двери и, казалось, испытал скорее удивление, чем страх, когда очутился под прицелом оружия.

Огер, доставив нас к конторке управляющего, ткнул в нашу сторону дулом.

– Это налет. Стоит вам нажать кнопку – и вы и заложники будете убиты. Все остальные – тоже. Вы застрахованы, так что не пытайтесь изображать из себя героя.

Управляющий банком ответил ему с обезоруживающей откровенностью:

– Нет... не буду.

Больше от него ничего и не требовалось. И служащие сами все сделали. Кассир и два бухгалтера собрали и упаковали пачки банкнотов под присмотром киллера, который жадно облизывал губы, надеясь, что они допустят оплошность. Огер с видом умиротворенного клиента благодушно кивал и делал знаки киллеру, чтобы тот был терпеливее. В материнском кудахтанье крылся намек, что его час еще придет, и киллер перестал судорожно сжимать рукоятку револьвера.

– В чем дело, шериф? – тихо спросил я.

– Она обручена с мэром, – так же тихо ответил шериф. – И он нас вытащит.

Огромное пространство пустыни исчезло в сумерках, которые опустились на нас. Последние блики солнца еще освещали кромку горного хребта, и расщелины в нем, доходившие до самого подножия, рдели красновато-оранжевым светом.

Лицо сидевшего рядом со мной шерифа было напряжено так же, как и его руки, сжимавшие рулевое колесо, в глазах с покрасневшими белками застыла усталость. Он тяжело и с хрипом дышал, раздувая ноздри. И я прекрасно понимал, что он сейчас чувствует. У меня самого наливалась холодом та точка на затылке, куда может войти пуля, если мы попробуем оторваться от задней машины или свернем не в ту сторону. За нами сидели Огер с напарником, и даже сквозь шум двигателя я услышал щелчки взводимых курков.

Хуже всего было шерифу. В синем «олдсе» на заднем сиденье находилась его дочь, и от его действий зависело, погибнет она или останется в живых. Некоторым образом – и от моих. Там же, где сидели его помощник и дочь, были и деньги. Позади было то, что заставляло нас играть по их правилам.