– Ишь, лазят! – негодовал Галагура, дотошно пересчитывая деньги.

Фарух забрал у Алиевых пистолеты и начал возиться с перстнем Максуда.

– Не снимается… Пистолеты на закуску поменяем… – думал он вслух и смотрел на не снимающийся перстень. – Придется палец отделять.

Палец отрезать не стали. Сбегали за мылом. Золотые коронки тоже не взяли. Побрезговали. ( Фарух входит в хлеборезку и начинает разглядывать ножи, наконец берет кусок мыла и выходит )

– Если соскучитесь, милости просим, – уходя, посоветовал младший сержант Лавров стонущим на земле братьям Алиевым. И помните, что армия для хороших людей – родная мать, а для плохих – теща.

По дороге назад дембеля живо любопытствовали:

– Слышь, а у тебя много долгов на гражданке?

– Где-то на пароход, – сказал я.

– И типа: они все сюда поедут? – спросили они.

– К гадалке не ходи, – пообещал я.

– Ты, дух, – правильный военный, мы с тобой на гражданку в портяшах от Версаче уйдем. Береги себя, – обрадовались дембеля.

В этот момент мое сердце переполнилось нежностью и трепетом к своему воинскому подразделению.

Неожиданно, идущий рядом со мной, Галагура что-то заподозрил и сделал знак рукой остановиться. Мы остановились.

– Че такое, Сашок? – спросил у него младший сержант Лавров.

– Людей нет. Где люди? – показал на пустующую часть Галагура.

– И птицы затихли, – заметил кто-то.

– Талалаев! – вытаращив глаза, прошипел младший сержант и приказал. – Всем в укрытие!

Мы едва успели спрятаться под стоящий у казармы грузовик, как над нашими головами раздался свирепый рык.

– Сгною, сволочи! Расстреляю, как бешеных собак! – и мимо грузовика протопала пара начищенных хромовых сапог.

– Что это было? – как только тревога чуть стихла, спросил я у дембелей.

– Батя был – генерал майор Талалаев. Командир нашей части. – Ответили они и обтерли рукавами выступивший на лбах холодный пот. – Пронесло!..

Придя в лазарет, я доложил старшему Лаврову диспозицию:

– Товарищ старший сержант! Разрешите доложить?! Бомба ел эклеры и зевал. Штык читал инструкцию к гранате. Они мне очень обрадовались.

– Тут в лазарет заходила медсестра, – сообщил Штык. – Я ее потрогал и лишился покоя. Такая сладенькая, ушки красненькие, носик в угрях. Гудок толстый и шершавый, как ананас. Валькирия! Дергать кольцо, не выпуская рычага!

Потом еще три дня наши старшие сослуживцы продолжали осваивать средства братьев Алиевых. Помимо конопли было куплено много разных ингредиентов и составлена армейская винная карта. Особенной популярностью пользовались коктейли Земля-воздух – две трети пива и треть водки, а так же Сои-3 – треть водки, треть пива, треть конопляного отвара. (В кадре отплясывают ноги в сапогах, в тапочках, босиком. Одни притоптывают, а другие вальсируют. На пол падают пустые бутылки, окурки папирос, аудиокассеты и пустые гильзы. Наконец в кадр впадает зеленое лицо Либермана. )Смешивать доверили Либерману, скоро у него приключились видения, и на утреннем построении он увидел над штабом летающую тарелку.

– Вижу, – говорит Либерман, – неопознанный летающий объект над штабом зеленого цвета.

– Какой объект? – встрепенулся майор Бурак. – Не положено над штабом объект, зеленый объект.

Вскоре коптер был отправлен от греха майором Бураком на подсобное хозяйство, куда заодно сослали и нас со Штыком и Бомбой до присяги на карантин.

Туда нас отвезли на грузовой машине вместе с бачками с помоями.

– Подсобное хозяйство – это где свиней растят, для питания, – объяснил нам по дороге Либерман, не отнимая от лица тряпку смоченную бензином, – К свиньям, на ферму, нас не пустят, а мы будем посильно охранять стрельбище и обеспечивать отдых генералам.

– Каким же образом? – поинтересовался Штык.

– Все очень просто, – объяснил коптер, – в субботу нам привезут свинью с фермы и генералов из города, вместе с батей.

– Свинку кушать? – заинтересовался Бомба.

– Свинью расстреляют, как Гитлера, из пулемета, если попадут, конечно, – ответил Гера и утратил сознание до пункта назначения.

По приезду на место, мы прежде всего огляделись. Нам очень понравилось. С одной стороны стрельбища простиралась бескрайняя долина, кое-где покрытая низким кустарником, с другой стороны находилось городское кладбище, вдали за ним мерцал желтыми огнями город Икс. Жить предполагалось в вагончике.

– А кормят здесь как? – спросил у коптера Бомба.

– Никак, – невозмутимо откликнулся он, направляясь к вагончику, – Сухари и вода. Это армия, молодежь!

– Вот те на! – огорчительно шлепнул себя по ляжке ладонью Бомба.

– Не грусти, – успокоил его Штык и показал на кладбище, – Есть волшебная русская традиция оставлять на могилах усопших разного рода свежие продукты и напитки.

– Я покойников боюсь, – сознался мнительный Бомба.

– Дичь какая! – усмехнулся Штык и шагнул в сторону кладбища, – Пуля, идешь?

– Нет, я лодыжку отсидел, – отказался я и сел на ступеньку вагончика рядом с Либерманом.

– Мне всегда задают три вопроса, – ни с того ни с сего начал коптер, – сколько мне лет, почему я армии и отчего у меня волосы на груди крашенные. Начну с последнего вопроса. Волосы у меня на груди окрасились, потому что я случайно на них ракетный окислитель в коптерке вылил. В армии я, потому что меня с жена с тещей хотели в сумашедший дом отдать за убеждения. А лет мне двадцать девять, через месяц юбилей. Видишь суслика? – коптер показал в поле.

– Нет, – честно признался я.

– И я не вижу, а он есть, – глубокомысленно проинформировал Гера.

– Понял, – быстро сориентировался я поспешил удалиться, оберегая свой мозг от излишнего напряжения.

Тем временем Штык перелез через кладбищенский забор и направился тенистыми аллеями в поисках съестных припасов. Неожиданно его взгляд был привлечен к чувственной спине одинокой гражданки, стоящей у чугунного купидона на чьей то могиле. При ближайшем рассмотрении Штыку удалось определить приблизительный возраст скорбной посетительницы погоста, как 25-27 лет. Посетительница к тому же была хороша собой. Подобное стечение обстоятельств лишило Штыка способности к сопротивлению и направило его ноги к купидону.

– Соболезную, мадам, – сказал он гражданке, – ваши чувства близки мне.

– Вы тоже пережили подобное? – тут же откликнулась она, внимательно разглядывая молодого человека.

– Нет, но очень надеюсь пережить, то есть наоборот, – запутался Штык.

– Я понимаю вас, – помогла ему гражданка и представилась первой, – Лариса. Вдова Петра Алексеевича.

– Владислав, вдовец Зинаиды Петровны, – поклонился Штык и предложил, – А не прогуляться ли нам, Лариса, осмотреть местные достопримечательности, излить посильно друг другу горе?

– Конечно, – согласилась она, повторила вслух, – Излить посильно….! – и предложила – Здесь есть такие забавные склепы. Прошлый век. Мрамор.

– Обожаю склепы, – вздохнул бывший студент и взял молодую вдову под локоть.

Пока Штык знакомился с достопримечательностями погоста города Икс, Бомба пытался приручить стаю жирных кладбищенских собак, которые весело метались по долине. Для этой цели он сколотил из досок крупную клетку с коварной, самозакрывающейся дверью. В центр клетки Бомба поставил миску с помоями и сел неподалеку в ожидании. Однако хитрые млекопитающиеся не торопились попасть в ловушку.

– Сразу говорю, – предупредил я своего вечно голодного дружка, – Я собак жрать не буду. Я живых собак люблю.

– Хозяин-барин, – зло огрызнулся тот и посмотрел в сторону кладбища, – где этот Штык – гад? Небось, сам все стрескал.

Напрасно Бомба осуждал бывшего студента, тому было не до еды. Вместе с безутешной, но на данный момент обнаженной вдовицей, он прыгал на могиле действительного статского советника Бергольца, безвременно почившего от грудной жабы в 1872 году.