Жюльет с вытянувшимся лицом повернулась к Матиасу, который медленно кивнул.

– А теперь скажи мне правду, – продолжал Марк. – Так будет лучше для Лекс, если мы хотим защитить ее с умом. Потому что твоя дурацкая система не пройдет. Ты слишком наивна, ты принимаешь полицейских за пацанов.

– Не сжимай мне так руку, – сказала Жюльет. – Мне больно! Посетители нас увидят.

– Ну, Жюльет?

Жюльет с опущенной головой молча перемывала в раковине бокалы.

– Нам просто надо сказать об этом всем вместе, – предложила она внезапно. – Вы не выходили за Люсьеном, и я ничего не слышала, и Лекс не уезжала. Только и всего.

Марк опять покачал головой.

– Да ты пойми, что Люсьен звал нас очень громко. Его могли слышать другие соседи. Ничего не выйдет, только все испортим. Скажи мне правду, поверь, так будет лучше. А там посмотрим, что именно нам врать.

Жюльет в нерешительности теребила посудное полотенце. Матиас подошел к ней, положил ей на плечо свою большую руку и что-то шепнул на ухо.

– Ладно, – сказала Жюльет. – Может, я и правда глупо придумала. Откуда мне знать, что вы все выходили в два часа ночи. Верно, Александра уезжала на своей машине. Она тронулась с места тихо-тихо, не зажигая фар, чтобы не разбудить Кирилла, понятное дело.

– В котором часу? – спросил Марк упавшим голосом.

– В четверть двенадцатого. Когда я спустилась за книжкой. Потому что это правда. Увидев, что она снова уезжает, я разнервничалась из-за ребенка. Взяла она его с собой или оставила одного, мне было не по себе. Я подумала, что надо набраться смелости и завтра поговорить с ней, хоть и не мое это дело. Ночник в комнате не горел, это тоже верно. Согласна, я не читала внизу. Я поднялась наверх и приняла таблетку, потому что чувствовала себя взвинченной. И почти сразу заснула. А сегодня утром в десять часов, когда передавали новости, я запаниковала. Я слышала, как Лекс сейчас тебе говорила, что никуда не выходила ночью. Ну, я и подумала… подумала, что лучше всего…

– Подтвердить ее слова.

Жюльет грустно кивнула.

– Лучше бы я промолчала, – сказала она.

– Не надо себя упрекать, – сказал Марк. – Полиция все равно дознается. Потому что Александра, вернувшись, припарковала машину в другом месте. Теперь, когда ты сказала, я ясно припоминаю, что вчера до обеда машина Софии стояла на пять метров дальше твоей ограды. Я проходил мимо. Она красная и бросается в глаза. А сегодня утром, когда я около половины одиннадцатого выходил за газетой, ее там уже не было. Ее место было занято другой машиной, серой, по-моему, это машина соседей, которые живут в конце улицы. Обнаружив по возвращении, что место занято, Александра была вынуждена припарковаться в другом месте. Полиции не составит труда узнать правду. Улица маленькая, все машины известны наперечет, да и другие соседи легко могли заметить.

– Ну и что с того? – возразила Жюльет. – Может, она уезжала сегодня с утра.

– Вот они и проверят.

– Но если она сделала то, о чем думает Леге-нек, она бы уж постаралась утром поставить машину на место!

– Ты не соображаешь, Жюльет. Как, по-твоему, она могла поставить ее на прежнее место, если там уже стояла другая машина? Это не так просто.

– Верно, я сама не знаю, что говорю. Похоже, и правда не соображаю. И все-таки, Марк, пусть Лекс и уезжала, но только чтобы прогуляться, развеяться!

– Я тоже так думаю, – сказал Марк. – Но как ты вдолбишь это в голову Легенека? Подходящую ночку она выбрала для прогулок! Неужели нельзя было посидеть спокойно после всех неприятностей, которых ей уже это стоило?

– Не так громко, – повторила Жюльет.

– Просто зло берет, – сказал Марк. – Можно подумать, что она делает это нарочно.

– Откуда ей было знать, что Домпьера убьют, встань на ее место.

– На ее месте я вел бы себя поосторожнее. Ее дело плохо, Жюльет, очень плохо!

Марк стукнул кулаком по стойке и залпом допил свое пиво.

– Что мы можем сделать? – спросила Жюльет.

– Я поеду в Дурдан, вот что можно сделать. Буду искать то, что искал Домпьер. Легенек не вправе мне помешать. Симеонидис волен показывать свои архивы кому захочет. Легавые могут только проверить, не прихватил ли я что-нибудь с собой. У тебя есть адрес отца в Дурдане?

– Нет, но тебе его там кто угодно подскажет. У Софии был дом на той же улице. Она купила там участок, чтобы навещать отца, не останавливаясь под одной крышей с мачехой. Ее она едва переносила. Это сразу за городом, улица Тисов. Погоди, я проверю.

Пока Жюльет ходила за своей сумкой на кухню, подошел Матиас.

– Уезжаешь? – сказал Матиас. – Хочешь, поеду с тобой? Так будет осторожнее. Начинает пахнуть жареным.

Марк улыбнулся ему.

– Спасибо, Матиас. Но лучше оставайся здесь Ты нужен Жюльет и Лекс тоже. К тому же ты должен присматривать за маленьким греком, ты с этим отлично справляешься. Мне спокойнее, когда я знаю, что ты на месте. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Если у меня будут новости, я позвоню сюда или Жюльет домой. Предупреди крестного, когда он вернется.

Жюльет возвратилась с записной книжкой.

– Точное название «аллея Высоких Тисов», – сказала она. Дом Софии под двенадцатым номером. Дом старика неподалеку.

– Записал. Если Легенек тебя спросит, ты уснула в одиннадцать часов и ничего не знаешь. Пусть сам разбирается.

– Разумеется, – сказала Жюльет.

– И брата предупреди на всякий случай. Я заскочу домой и поеду ближайшим поездом.

Внезапный порыв ветра распахнул притворенное окно. Приближалась обещанная буря, явно более сильная, чем ожидалось. Марк ощутил прилив энергии. Он спрыгнул с табурета и испарился.

у себя в лачуге Марк быстро собрал сумку. Он не знал наверняка, сколько времени займет поездка и удастся ли ему что-нибудь найти. Но надо попытаться хоть что-то сделать. Эта дуреха Александра ничего лучше не придумала, как отправиться прогуляться на машине. Ну и балда. Марк злился, как попало запихивая вещи в сумку. Но главное, он пытался убедить себя, что Александра ездила, только чтобы развеяться. И солгала ему, только чтобы защитить себя. Только это, и ничего другого. Пришлось сделать над собой усилие, сосредоточиться, поверить. Он и не слышал, как вошел Лю-сьен.

– Собираешь сумку? – сказал Люсьен. – Да ты же все сомнешь! Посмотри на свою рубашку!

Марк взглянул на Люсьена. Верно, у него в среду днем нет уроков.

– Плевать мне на рубашку, – сказал Марк. – Александра попала в переделку. Эта дура уезжала сегодня ночью. Поеду в Дурдан. Буду рыться в архивах. Они не на латыни и не на романском, так что для меня это приятная смена обстановки. Я привык, с архивами работаю быстро, надеюсь что-нибудь найти.

– Я еду с тобой, – сказал Люсьен. – Не хочу, чтобы и тебе продырявили живот. Будем держаться вместе, солдат.

Марк прекратил набивать сумку и уставился на Люсьена. Сначала Матиас, а теперь он. Что касается Матиаса, тут он понимал и был тронут. Но трудно поверить, чтобы Люсьен мог интересоваться чем-нибудь, кроме себя и Первой мировой. Интересоваться и даже принимать участие. Ничего не скажешь, он часто заблуждался в последнее время.

– В чем дело? – спросил Люсьен. – Тебя это вроде удивляет?

– В общем, я судил о тебе иначе.

– Могу себе представить, – сказал Люсьен. – Как бы то ни было, в такой момент лучше держаться вместе. Вандузлер и Матиас здесь, а мы с тобой там. Войну не выигрывают в одиночку, посмотри на Домпьера. Так что я еду с тобой. Работа с архивами мне тоже не в новинку, и вдвоем у нас дело пойдет быстрее. Дай мне время собрать сумку и сообщить в коллеж, что я вот-вот снова подцеплю грипп.

– Идет, – сказал Марк. – Но поторопись. Поезд в четырнадцать пятьдесят семь с Аустерлиц-кого вокзала.

Меньше чем через два часа Марк и Люсьен блуждали по аллее Высоких Тисов. Сильный ветер гулял по Дурдану, и Марк полной грудью вдыхал это дуновение норд-веста. Они остановились перед домом двенадцать, обнесенным стенами по обе стороны от сплошных деревянных ворот.