Часть первая Мир в огне

Разбитый

«Разбитый» — Брайан Маршал

Сквозь плоть и кости, сердце и надежды,

точно разбивая всё, кем я являюсь

и кем мог бы быть на схеме своей жизни.

Там, где когда-то стоял я, неуверенный, но целый,

сейчас миллион осколков стекла, слишком маленьких, чтобы отражать свет.

Зеркало, измельчённое так сильно, что я больше не вижу себя.

Есть не один способ убить тело.

Есть не один способ раздавить дух.

Не важно, что моя жизнь не была отличной, что я не был героем,

что я молчал, когда должен был сказать «нет»,

что я сохранял мир, когда должен был противостоять,

что я стыдился тех частей себя, которые должен был носить вопреки всему.

Не важно, что я ещё не нашёл землю, на которую мог бы поставить флаг и сказать:

«Это моё. Это я».

Слабый я или непокорный, хороший или плохой, это была моя жизнь, и вы не имели права

забирать у меня её винтовкой,

забирать их жизни ужасом и кровью.

В тот день мы были для вас никем.

Те ценные жизни были для вас ничем.

Мишенями для выстрела.

Безликие, безымянные оболочки для ваших пуль и бессильной ярости.

Когда один человек убивает другого, гаснут не только жизни.

Гаснет сама вера. Доверие. Здравомыслие. Гаснет нормальность, безопасность, смех, быт.

Сердца и разум, любовь и уважение, понимание. Ожидания. Лёгкость. Комфорт.

Дар беззаботности. Оптимизма. Радости.

Вот, что вы забрали у нас, у тех, кто умер, и у тех, кто выжил.

В тот день мы разбились.

Глава 1

Брайан

Четверг, 27-е сентября

Я так идеально помню последний нормальный день в школе. Будто это произошло вчера. Будто это всё ещё где-то происходит, в другом месте, где мы все навсегда остаёмся невинными. До крови. До того, как я стал бояться открыть собственные чёртовы шторы.

Последний нормальный день в старшей школе Джефферсона Уоллера, она же «Уолл», был обычным четвергом. Было тепло для позднего сентября в Миссури. Светило солнце. Я был на втором обеденном перерыве, втором ланче. Сидел в столовой с Джейком, Кэмероном и Гордо, как и всегда.

Мы вчетвером состояли в футбольной команде и с первого года старшей школы тусовались вместе. Мы всегда сидели за одним и тем же столом рядом со стеклянной стеной. Это было «наше место», и если кто-нибудь бестолковый смел занять этот стол на второй ланч, вскоре он убирался с пути, когда на своё место приходили больше семисот фунтов игроков в американский футбол. Возможно, мерзкая морда Кэмерона тоже помогала их прогнать. Иногда с нами садились девушки. Дженнифер и её подруга Кэт, когда я встречался с ней. Рэйчел, когда Джейк встречался с ней. Но в тот последний нормальный день были только мы четверо.

Есть видеоигра, где катишь по земле мяч, к которому всё прилипает, делая этот мяч больше и больше. Многие вещи в моей жизни вызывали похожее ощущение, будто они прилипли ко мне чисто из-за близости, а не были моим осознанным выбором. Но мой приятель Джейк был выбором. Мы стали лучшими друзьями ещё в шестом классе. Мы годами ходили вместе на бейсбол, футбол и баскетбол, всегда приглядывая друг за другом.

Джейк за годы стал большим. Он был полузащитником в команде «Уолл», на четыре дюйма выше и на пятьдесят фунтов тяжелее меня. Его щетина была намного темнее, и волосы на груди и всё остальное, что было и у меня, хоть нам обоим было по семнадцать. Я дразнил Джейка, называя его «Неандертальцем». Опять же, он называл меня «Куколкой», так что мы были в расчёте.

Но Кэмерон и Гордо были как то, что прилипает к мячу. Так как мы все состояли в футбольной команде и ходили на второй ланч, мы начали сидеть вместе. И иногда я заходил домой к Джейку, поиграть в баскетбол на его подъездной дорожке, а Кэмерон и Гордо были там. Я бы не выбрал тусоваться с ними, но плевать.

Кэмерон тоже был большим, только не привлекал девчонок так, как Джейк. Лицо Кэмерона было сплющенным, будто его ударили кулаком, пока он был в животе у матери. Его короткие светлые волосы и плоское лицо делали его похожим на бульдога. У него был дурной характер, что он использовал себе на пользу, будучи нападающим.

Гордо был меньше, чем Джейк и Кэмерон, но всё равно больше меня. У него были красно-коричневые волосы и множество веснушек и прыщей. Он был таким парнем, которого и не заметишь. Он никогда ничего не говорил, только поддакивал Кэмерону. Насчёт всего. И он был нападающим потому, что нападающим был и Кэмерон. Я держал это мнение при себе.

Я хорошо ладил с Кэмероном и Гордо, когда мы играли в мяч. Но иногда, когда Кэмерон в очередной раз бушевал, я изо всех сил сдерживался, чтобы не сплющить его лицо ещё больше. Он мог быть узколобым придурком, а Бог знал, мне этого хватало дома. В тот четверг, пока мы доедали свой обед, Кэмерон начал наезжать на эту чёрную девушку, Симону Лоури, с которой вместе ходил на математику, называя её «высокомерной шлюхой», потому что она не давала ему списать домашку. Я встал и оттолкнул назад свой стул.

— Пойду побросаю мяч, — сказал я.

Джейк схватился за эту идею как за соломинку.

— Да, чёрт возьми, давайте выберемся на десять минут из этого здания. Ты идёшь или хочешь просто сидеть здесь и ныть, как сучка? — спросил он Кэмерона.

— Иди к чёрту, — без всякого жара произнёс Кэмерон. Он сунул в рот остатки бургера, и Гордо повторил за ним. Они усмехнулись друг другу с торчащими изо ртов кусками булки, будто это было смешно.

Отчасти это и было смешно.

Мы вчетвером вышли. Столовая, главный вход, администрация, актовый зал и спортивный зал находились в центре школы, как туловище паука. Мы сократили путь по одной из паучьих ног, крылу «Д», так как это была самая быстрая дорога к футбольному полю. Мы прошли мимо компании девушек, которые хихикали и флиртовали со мной и Джейком. Я ответил им улыбкой и словами «Привет, как жизнь?». По большей части я делал это потому, что Кэмерон бесился, что девчонкам нравились мы с Джейком, а не он.

Месть сладка, даже если маленькая и пустячная.

Когда мы вышли за двери, день был таким приятным, что я сразу же почувствовал себя лучше. Достал из рюкзака футбольный мяч. Этот мяч был моим личным счастьем. Можно ведь насладиться моментом, верно? Когда играл в мяч, я наслаждался моментом. В этот момент никто не читал мне лекций, пытаясь чего-то от меня добиться, и не грубил. Были только мяч, моё тело и движение. Стратегия. Цель. Командная работа.

Когда играл в мяч, я был тем, кем хотели видеть меня мой отец и все остальные, и в то же время я на сто процентов был собой, потому что мне это нравилось.

Не удивительно, что я играл в мяч как можно чаще. Футбол осенью. Баскетбол зимой. Бейсбол весной.

Конечно, всё это было раньше.

Мы прошли по крытой галерее в сторону футбольного поля, с большой северной парковкой слева и передним школьным газоном справа. Я подбрасывал мяч в воздух и ловил его, снова и снова. Джейк говорил о пятничной игре против «Кеннетта». Ходили слухи, что их квотербэк попал под удар несколько недель назад, и у него была травма колена. Это его замедлило.

Я наполовину слушал, довольный тем, что крутой квотербэк «Кеннетта» будет слабым на нашей игре.

Это карма, приятель. Она стерва.

Я подбросил мяч, и он ударился о крышу портика и отскочил вправо. Я вынырнул из-за колонн, чтобы поймать мяч, и увидел его.

Моё сердце подскочило в груди прямо как мяч. На траве в двадцати шагах от нас сидели три ученика — Лэндон Хьюз, рыжая девчонка по имени Мэдисон, с которой он тусовался, и этот Джозия. Они ели ланч и болтали.

Лэндон перевёл взгляд, и на миллисекунду наши взгляды встретились. Затем он снова отвёл глаза.

Я был звёздным квотербэком «Тигров», чёрт возьми, и все девчонки считали меня горячим, так что меня раздражало, что Лэндон меня едва замечал.

Я немного пробежался во траве, подбрасывая и крутя мяч. Да, я рисовался. Почему нет? День был прекрасный, и я чувствовал себя хорошо. Ещё это давало мне несколько секунд понаблюдать за Лэндоном.

Он был одним из нескольких открытых гомосексуалов в нашей школе. Из таких были он и его приятель Джозия, худощавый десятиклассник по имени Брэдли, отвязная дайк (прим. девушка, которой нравятся девушки, а не парни, но она ведет себя как девушка гетеросексуалка и одевается в наряды свойственные слабому полу) по имени Клаудия и её девушка, ещё одна девчонка с синими волосами, которая говорила, что она пансексуалка, как Майли (прим. Майли Сайрус), и тихий заучка из выпускного класса по имени Трой, который открылся недавно. Рыжая девушка, с которой тусовались Лэндон и Джозия, наверное, была лесбиянкой, но я не знал наверняка.

Даже если считать её, это только восемь человек. Говоря языком статистики, должно было быть больше. Говоря языком статистики, из четырёхсот учеников Уолл должно было быть сорок гомосексуальных детей. И я слышал, что в моём поколении процентов даже больше десяти.

Плевать. Старшая школа Джефферсона Уоллера в Сильвер Фоллс, штат Миссури, с трёх сторон была окружена кукурузными полями, находясь в сорока минутах езды на юг от Сент-Луиса, и не совсем следила за какими-либо новыми трендами. Особенно сейчас, когда дороги здесь были уставлены знаками «Сделаем Америку снова великой». Но даже если считать десять процентов, не хватало тридцати двух гомосексуальных детей. Тридцать два ученика моей школы либо ещё не разобрались с этим, держа всё в себе, либо слишком трусили об этом говорить.

Лэндон Хьюз не был трусом. Он был открытым и не терпел ни от кого дерьма на этот счёт.

Он сидел на траве, скрестив ноги, опираясь на руки, надев бейсболку козырьком назад, и слушал разговоры Мэдисон. Он казался таким серьёзным и важным.

Он был высоким и чертовски худым, но не как анорексик, а как парень, которому повезло с генами. У него были каштановые волосы, коротко подстриженные по бокам и сзади, но длинные на макушке. Несколько локонов спадали ему на глаза, когда слишком сильно отрастали.