- Мэм, пойдёмте и посмотр-рим, как пилят ёлочку, хурр, пр-равда, Тасси?

Марьорам хихикнула.

- Мисс Тасси, зачем вы прячетесь под опилками и щепками?

Малютка белочка пропищала в ответ:

- Я очень и очень и очень занята, я рублю и рублю!

Аббатиса отряхнула Тасси от опилок.

- Тогда тебе нужно подкрепиться луково-грибным супом и овощными пирожками. А ещё у нас есть черносмородиновый пирог с фруктовым соусом.

Все поспешили подойти поближе, услышав перечисление любимых лакомств, но были остановлены окриком Командора.

- Сядьте все на места иначе останетесь без обеда!

Выдра галантно поклонилась Дралл и аббатисе.

- Можно подавать еду! Накормите этих дикарей, будьте так добры!

Гаффи пробурчал себе под нос:

- Сами вы, сэрр, дикар-рь, бурр!

Потрошитель немного понаблюдал за пильщиками, потом вернулся и доложил Дакло то, что видел.

Вожак тихонько поманил остальных Разрушителей за собой и привёл их к восточной стене. Калитка была открыта. Дрожа от нетерпения, Дакло и его подруга Рэдди осторожно приблизились и заглянули внутрь. Рэдди наблюдала за обедавшими рэдволльцами, до неё доносился запах супа и другой еды. Хорьчиха облизала губы.

- Я вовсе не виню юного Глобби, который захотел найти еду. От одного запаха ты готов пожалеть, что ты не лесной житель!

Дакло взглянул ей в глаза.

- Не говори так. Если тебя услышит Серая Тень, это верная смерть!

Рэдди потянула его назад от ворот.

- Эй, ты это зачем? - запротестовал Дакло.

Она прижала лапу к его рту, шепча в ухо:

- Ты что, ничего не видишь? Сюда идут две малявки! Другие этого не видят. У малявок с собой еда, наверняка решили устроить себе пикник в лесу. Слушай, дружище, мы схватим эту парочку, заткнём их рты и смоемся отсюда, пока никто нас не увидел. Готов?

Дакло оторвал от своей рубашки две длинных полосы, готовя два кляпа. Один из них он передал Рэдди.

- Всегда готов! А теперь - тссс! Я уже слышу их!

Во дворе аббатства рэдволльцы отдыхали после работы, наслаждаясь лучами солнца. Сестра Фамбрил, убедившись, что её услышит аббатиса, решила внести предложение.

- Возможно, какой-нибудь добрый и прекрасный зверь позволит нам продолжить конкурс Рэдволльских бардов. После вечернего чая перед Главными воротами - там тихо и солнечно!

Гранви стёр суп со своих усов, комментируя услышанное.

- Солнечно, да, но тихо? Вряд ли будет тихо от всех этих скрипок, барабанов и всего остального. Как вы считаете, матушка аббатиса?

Марьорам усмехнулась.

- Тогда тебе придётся заткнуть чем-нибудь уши, мой друг, потому что добрый и прекрасный зверь даёт своё разрешение на продолжение конкурса.

Брат Толлум подождал, пока стихнет всеобщее ликование, и продолжил:

- Если не ошибаюсь, то теперь моя очередь, да, Гранви?

Ёж-летописец вздохнул.

- Так и есть, брат. Но прошу, не пой эти скучные песни по сотне куплетов каждая.

Командор обезоруживающе улыбнулся.

- Даже не знаю. Я думаю, все песни Толлума приятные и навевают сон. Может, вот эта: "Похоронный плач по раздавленной лягушке"?

Толлум просиял:

- Я знаю такую!

Ответом послужил всеобщий стон отчаяния. Рэдволльцы высказывали протесты, некоторые напрямую возражали. Остальные продолжали обед, обсуждая участников конкурса.

Отсутствие двоих диббунов, захваченных и унесённых Разрушителями, никто не заметил.

Это был милый ручей, текущий из леса в равнины. Однако именно здесь корабль  Оукхата Визерспика сел на мель.

Крупный напыщенный ёж задремал на румпеле, из-за чего его творение врезалось в скалы, которые притаились на мелководье. Стримласс был старым добрым творением со срубом из бревен по середине. У него были витиеватые деревянные перекладины и одна-единственная мачта, на которой висели веревки для белья и парусник. Единственная блеклая надпись на нем гласила «Труппа Визерспика» (хотя, художник ошибся, написав вместо труппа «труба»). Паника, вызванная столь неприятным ударом  о скалы, спровоцировала беспорядок на борту. Мать Оукхарта, Крамфисс, и его жена, Димфния, прижимая к себе малыша Дабдаба, сошла с плота на берег реки. Остальная часть его семьи, четыре ежа, крот, белка и две морские полевки (последние четыре зверя они с женой приняли в семью). Каждый зверь в панике размахивал лапами и кричал, то ли в панике, то ли просто сильно злился. Димфния зарычала на мужа:

-  Оуки, ты опять задремал, лентяй!

Поднимаясь со своего кресла, которое было прибито к палубе рядом с румпелем, Оукхат указал на себя пальцем, драматично выкрикивая:

- Я спал??? Неужели я слышал, что ты сказала, что я спал, мама? Нет, никогда! Во всем виновато подводное течение, из-за него мы здесь. Я никогда не сплю, когда веду корабль, никогда!

Маленькая ежиха приложила лапу ко лбу, плача:

- О, папа, я думала, что мы утонем, просто исчезнем в водах!

Димфнния вытерла мордочку крохи платком, бросив предупреждающий взгляд в сторону дочери.

- Замолчи, Трагедия. Не перебивай отца. Ну, Оуки, мы здесь застряли?

Сняв шляпу и взмахнув потрепанным временем плащом, Оукхат угрюмо уставился через балку на скалы перед ним.

- Да, дорогая. Судьба вынесла нас на мель. Риккль, ты не видишь, что может улучшить наше положение?

Один из морских полевок бросился в воду и исчез под плотом. Спустя некоторое время, Трагедия, которая никогда не упускала возможности быть драматичной, хлопнула лапами, уставившись на то место, где нырнул Риккль.

- О, так ужасно, когда в столь юном возрасте вода становится могилой!

Один из братьев, Рамбукулус, злобно усмехнулся.

- На ужин пудинг с изюмом. Если он не вернется, можно, я съем его порцию, мам?

Димфния схватила его за ухо свободной лапой.

- Да, маленький жестокий эгоист (разрушитель?)!

Маленький Дабдаб, который только учился говорить, повторяя слова старших, указал крохотной лапкой на брата:

- Жестокий разрушитель!

Риккль вылез из реки, отряхиваясь, он организовал всем почти что бесплатный душ.

- Ничего хорошего, пап. Мы влипли до тех пор, пока не найдем рычаг, чтобы оттолкнуться.

Оукхат был не в том настроении, он вздохнул.

- Оставим это до завтра. Быть может, ручей вынесет нас отсюда.

Сойдя на мель, он подал лапу, помогая супруге сойти на сухую землю.

- Все, труппа, все на берег, будьте любезны!

Дабдаб прокричал на ухо матери:

- Все на берег, будьте любезны!

Они высадились на заболоченной пустоши, поросшей вереском. Сердцедуб порылся в куче вещей на борту и выудил рупор, сделанный из коры. Прижав её ко рту, он начал громко созывать всех, кто мог его услышать:

Матушка Сердцедуба, Крамфисс, ежиха с седыми колючками, не слишком мягко подтолкнула его своей тростью.