Не обьяснить мне почти никому.

Писатели все исписали.

И не начем стало писать.

Тогда они в угол нассали,

Как будто бы негде поссать.

Какие бы законы

Придумал человек,

Когда бы макароны

Росли на голове?

В Петербург евреи из Кореи

Прилетели погулять по Невскому.

Достоевский не любил евреев.

А евреи любят Достоевского.

Жить бы мне где-нибудь в Африке,

Чем на земле японской,

Где подают на завтраки

Блюдо

Залупа

По-конски

С рисом.

Как косяки и двери,

Как пироги и дрожжи,

Моцарты и Сальери

Это одно и то же.

Распустили слух евреи:

«Солнце светит, но не греет», —

Чтоб свободней по курортам

Разьезжать жидовским мордам.

Между Небом и Землей

Промежуток небольшой.

В привокзальном я в буфете

Выпил рюмочку вина.

Если Солнце нам не светит,

Значит светит нам Луна.

Я немного покурил

И с вождем поговорил.

Мне сказал Мао Цзе-дун

По-английски: Хау ду ю дун.

Ходит Бог по Небу,

Думает, как быть:

Или все оставить

Или все спалить.

Трудно выбрать Богу.

Судя по всему,

Варианта оба

Нравятся ему.

С верхней полке в ГУМе

Упали знакомые книжки:

Иван Алексеевич Бунин,

Лермонтов и Шишкин.

Бог бумаги попросил

И людей изобразил:

Доброго и злого,

Толстого, худого,

Лысого, лохматого,

Хромого и горбатого.

Какое было б мнение

У простых людей?

Если б вместо Ленина

Лежал Альберт Энштейн,

Когда зима в вессенней копоти,

Но по утрам еще темно,

Сидел, лежал, ходил по комнате,

Курил, нахмурившись, в окно

И вновь поэт печатал шаг

Борис Леонидович Пастернак.

На свете так много

Различных вещей

От Черта, от Бога

И от прыщей.

Между Адом и Раем

Не положено жить самураям.

Между Раем и Адом

Полагается жить полугадам.

У Бога четыре ноги.

Позади у него длинный хвост.

Есть много портретов других,

Но этот красивей всего-с.

Аллеей тенистого сада

Я возвращаюсь домой

Здесь Пушкин ходил когда-то

А позже ходил Толстой

А раньше Толстого —Тургенев

А позже — Борис Пастернак

А между последних — Есенин

И самый последний — я

В борьбе за Россию Кутузов

Отдал неприятелю глаз

Про это узнали французы

И требовать стали второй

Но мы не отдали французам

Кутузовский глаз голубой

Лучше описывать то,

Что как-то уже сложилось.

Но что не сложилось кто

Опишет, скажите на милость?

Некоторым ангелам

Отрезал крылья Бог,

Чтоб они не падали

Ему промеж рогов.

Купол в дырках, а над ним

Солнце золотое.

А под солнцем золотым

Небо голубое.

А на небе голубом —

Видно через дырку —

Бог сидит с набитым ртом,

Кушает просвирку.

Есть у каждого немного

Небольших кусочков Бога.

Лишь у Бога самого

Нет от Бога ничего.

Девушки в юбках коротких

Нас заставляют давно

Словно подводные лодки

Брюхом ложиться на дно

И наблюдать как над нами

Перебирая ногами

Плавают, словно селедки

Девушки в юбках коротких

Где мне осенью взять слова,

Чтоб сказать о Тебе?

Нежданно

Опустела моя голова

И, как птицы, в дальние страны

Улетели слова.

После смерти я конечно

Попаду на небеса

За божественную внешность

И красивые глаза

Как Пушкин я люблю мороз и солнце

Но солнце я люблю сильнее, чем мороз

Но Пушкина люблю сильнее я чем солнце

Поэтому люблю, конечно, и мороз

Юна дева с перва взгляда

Полюбила злого гада

Потому что у злодеев

Интересные идеи

Иногда Господь, бывает

Кинет сверху кирпичом

Чтоб его не забывали

Чтобы думали о нем

Я бужу тебя с приветом

Рассказать, что солнце встало

И на 20 сантиметров

Приподняло одеяло.

Огурцы растут на грядках

И зеленые крючки

Трогать девушкам приятно

За шершавые бочки

От чего ж им, непонятно,

Абсолютно неприятно

Резать их на пятачки?

Негра поющего блюзы

Напоминает Пушкин

Его африканская муза

Греет русскую душу

Вначале было слово

И слово было Богом

И было первое слово

Дороже слова второго.

Любят девушки поэтов