— Давай… — кивнул Белый.

— На кабана похож, — повернувшись к выходу, Макс ткнул пальцем в одну из фотографий на «Доске почета».

— Так это он и есть, Макс! — усмехнулся ему вслед Саша.

— А что за банкир-то? — поинтересовался лейтенант.

— Да не бери в голову… — поморщился Белов и взял стакан. — Давай — за тебя!..

Пару часов спустя веселье, как водится, набрало обороты. Откуда-то появилась гитара, и Саша, уже в милицейской шапке-ушанке, развалившись в кресле, с энтузиазмом лупил по струнам.

Пел он с надрывом.

— Эх, раз, да еще раз, да еще много, много раз!. — надсаживался напротив него изрядно захмелевший Никитин. — Сашка! А давай эту! — выкрикнул он. — Где мои семнадцать лет?! На Большом Каретном!..

Белов со смехом замотал головой и махнул на лейтенанта обеими руками.

— Не-не-не, только не эту! Вот давай лучше:

Никитин тут же подхватил песню и, взяв на манер эстрадных погремушек в одну руку пистолет-зажигалку, а в другую — табельный «Макаров», принялся отплясывать посреди комнатушки.

В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать из объемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стакан водки, протянул его охраннику.

— Макс, выпьешь?

— Саш, ты же знаешь — я не пью.

— Вот, Витек, какая у меня охрана! — с пьяной хвастливостью воскликнул Белов. — Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?..

— Пацаны отзвонились — с банкиром все в поряде, — деловито доложил Макс. — Еще Виктор Петрович три раза звонил… Что хоть ему сказать, Саш?..

Белов поморщился:

— Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня День пограничника! — он чокнулся с Никитиным и выпил.

— Саш, День пограничника — летом… — возразил охранник.

Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительной беспомощностью развел руками:

— Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!..

— Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, — вспомнил Макс.

— Что надо?

— Деньги на кино просил, что ж еще?

— Дадим, какие проблемы? — кивнул Саша. — Творцам надо помогать… Все?..

— Угу… Ладно, я в машине. — Макс поднялся, окинул взглядом прокуренное помещение. — Окошко открыть?

— Не, мы и так задохнемся, — ухмыльнулся Белов.

Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, о чем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину.

— Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? — вдруг спросил он. — Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер… Он еще в кино много снимался?!..

— Н-н-нет… — медленно покачал головой Никитин. — А что?

— Да так… — неопределенно пожал плечами Саша. — Понимаешь, ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, а стало… Стало так, как стало. Обидно…

— Да уж, не вернешь… — грустно пробормотал милиционер.

Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:

Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк, низко опустив голову.

— Сань, ведь полжизни уже прошло… Полжизни… — чуть слышно промолвил Никитин.

— Извини, брат… Я… — Саша шмыгнул носом и протянул лейтенанту руку, в его голосе звенели слезы. — Получается, что из-за меня вся жизнь у тебя наперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости…

— Да я не в обиде, Сань… — Никитин ответил ему крепким рукопожатием. — Нормальная жизнь, что ты…

— Все! Вот в любой момент!.. — с хмельной пылкостью обещал Белов. — Я оставлю тебе свой мобильник — звони… В любой момент! Все сделаю! Приеду — любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..

Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:

— Сань, а у меня для тебя сюрприз есть…

— Да ты что? Давай!..

Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежную комнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующе улыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.

— Узнаешь, а?

Саша пригляделся и ахнул — это была листовка из серии «Их разыскивает милиция» с его портретом. Та самая — из восемьдесят девятого года.

— Е-мое!.. — протянул он, расплывшись в улыбке. — Ну и рожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…

— Не-е-е… — ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольный произведенным эффектом Никитин. — Не могу, это ж память!

— Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.

— Да у меня есть ксерокс… — лейтенант вернулся в смежную комнату. — Сейчас…

— Побольше сделай, — Саша пошел за ним следом. — Штук пять… Или шесть…

Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер как вкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегося дома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицо как две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. В довершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова, поверху плаката было крупно напечатано:

«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»

— Тебе сколько экземпляров?.. — Никитин повернулся к Саше и увидел его застывшее лицо. — Что с тобой?

— Первый раз в жизни призрак вижу, — совершенно ошеломленно пробормотал тот.

Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.

— Ты что, знаешь его? — спросил он.

— Трудно сказать… — Белов стремительно трезвел. — А куда голосование?

— Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойный мужик, с биографией, — пожал плечами Никитин. — Тоже в органах служил, потом Чечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?

Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.

— Ни одного.

Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочил лицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной — левой ладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом «.Хьюго Босс». Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.

Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшался со всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов и бормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого — не всплыл бы он из небытия в Москве солидным бизнесменом.

Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкого протеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. И всемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.

Последнее обстоятельство Каверину было особенно приятно. Еще бы — ведь в подручные ему ФСБ приставила подполковника Введенского. Ситуация трехлетней давности перевернулась с ног на голову — теперь его бывший куратор превратился в некое подобие мелкого порученца. Отдавать ему распоряжения, называть Леонидычем и покровительски похлопывать Введенского по плечу доставляло Володе огромное, неизъяснимое удовольствие.

Впрочем, что там Введенский! Да и эта надоедливая избирательная возня — все это было только началом! Планы Каверина простирались куда как далеко, надо было только во что бы то ни стало влезть сперва в думское кресло.

Каверин еще раз подмигнул своему отражению и принялся натягивать на протез черную лайковую перчатку. Протез, что и говорить, был замечательный — металлические пальцы могли даже двигаться, — и все же каждый раз, глядя на это устройство, он мрачнел от досады. Потерянная в Чечне рука — память о предательстве Белова — была все еще не отомщена.