— Человек из похоронного бюро спрашивает мадам.

— Сейчас я выйду. — И, повернувшись к Мегрэ, госпожа Шабю добавила: — Надеюсь, вы меня извините. В ближайшие дни я буду очень занята… Но все же, если вам станет известно что-либо новое или понадобятся какие-нибудь сведения, не стесняйтесь звонить мне.

Она улыбнулась привычной светской улыбкой и легкой походкой направилась к выходу.

Уже в передней им встретился агент похоронного бюро. Он узнал Мегрэ и почтительно ему поклонился.

Туман, рассеявшийся было в середине дня, опять сгустился. Мегрэ сел в машину и снова высморкался, что-то бормоча себе под нос.

Всякий раз, когда по долгу службы ему приходилось сталкиваться с крупными буржуа, Мегрэ испытывал чувство неловкости и скованности. А все, кого Жанна Шабю внесла в список, принадлежали именно к этому узкому кругу людей, связанных едиными правилами поведения, обычаями, запретами, условным языком. Они постоянно встречались в театрах, ресторанах, ночных кабачках. По воскресеньям — на своих загородных виллах, летом — где-нибудь в Каннах или в Сен-Тропезе.

Виноторговец, человек плебейского вида, пробился в это избранное общество чуть ли не кулаками и, чтоб доказать себе, что является его равноправным членом, испытывал потребность вступать в связь с возможно большим числом светских женщин.

— Куда едем, патрон?

— На улицу Фортюни.

Сгорбившись, Мегрэ рассеянно глядел на проносившиеся мимо улицы и бульвары. Уже зажглись фонари, засветились окна домов. Через дорогу на сплетенных еловых ветках висели гирлянды лампочек, перевитых золотой или серебряной фольгой, в витринах магазинов красовались рождественские елки.

Холод и туман не помешали праздничной толпе запрудить улицы. Люди переходили от магазина к магазину, теснились у прилавков. Несколько минут Мегрэ прикидывал, что бы ему купить в подарок жене, но так ни на чем и не остановился. Непрерывно чихал, и, сморкаясь, он мечтал об одном — поскорее улечься в теплую постель.

— Установи, малыш, по списку госпожи Шабю, где эти господа находились в среду вечером.

— Допросить каждого?

— Только в крайнем случае — если не удастся выяснить иначе. Поговори, между прочим, с шоферами и прислугой.

Бедняга Лапуэнт был далеко не в восторге от задания.

— Вы полагаете, убийца кто-нибудь из этих господ?

— Им может оказаться любой. Оскар Шабю многих, особенно мужчин, заставил его ненавидеть… Подожди в машине, я зайду всего на несколько минут.

Он позвонил. Шагов не было слышно, но дверной глазок сразу же приоткрылся. Госпожа Бланш нехотя впустила комиссара.

— Что еще вам нужно? С минуты на минуту может приехать клиент. Вы понимаете, до чего, неуместен сейчас визит полиции?

— Просмотрите вот этот список.

Лишь две лампы освещали большую гостиную. Бланш поискала на рояле очки, поднесла к глазам и торопливо пробежала список.

— Чего вы от меня ждете?

— Чтобы вы сказали, имеются ли среди перечисленных лиц ваши клиенты?

— Но я уже говорила вам, что клиенты известны мне только по именам. Фамилии они никогда не называют.

— А я слишком хорошо знаю вас, Бланш, и потому не сомневаюсь, что вам о них все доподлинно известно.

— Нам доверяют, как врачам и адвокатам. Почему же вы лишаете нас права сохранять профессиональную тайну?

Невозмутимо дослушав, Мегрэ все тем же ровным голосом сказал:

— Отвечайте!

Бланш поняла, что последнее слово останется не за ней.

— Ну, есть тут два-три человека…

— Кто именно?

— Жерар Обэ, банкир. Он из старой протестантской семьи. Принадлежит к финансовой верхушке и, разумеется, соблюдает крайнюю осторожность, чтоб никто его ни в чем не заподозрил.

— Частый гость?

— Раза три в месяц.

— Даму привозит с собой?

— Нет, она приезжает раньше.

— Всегда одна и та же?

— Да.

— Ему не случалось сталкиваться с Оскаром Шабю?

— Я слежу за тем, чтобы этого не произошло.

— Но Обэн мог заметить Оскара Шабю или его машину на улице! А жена этого банкира тоже здесь бывала?

— Да, с господином Шабю.

— Кого еще вы можете назвать?

— Мари-Франс Лежандр, жену фабриканта.

— Сколько раз приезжала?

— Раз пять.

— Тоже с Шабю?

— Да. Ее мужа я не знаю. Может быть, он навещает нас под другим именем. Некоторые так делают. Например, господин Торель, министр. Звонит заранее и просит подыскать молоденькую манекенщицу или натурщицу. Для нас он просто господин Луи, но так как фотографии министров то и дело мелькают в газетах, не узнать Тореля невозможно.

— Кто еще бывал по средам, кроме Шабю?

— У остальных нет определенного дня.

— Жена Тореля тоже любовница Оскара Шабю?

— Рита? Она появлялась то с ним, то с другими. Эта пикантная брюнетка дня прожить не может без мужчины. Но дело тут не в темпераменте: просто ей нужно, чтобы за ней всегда ухаживали.

— Благодарю вас, Бланш.

— Надеюсь, теперь у вас ко мне все?

— Не ручаюсь.

— Если надумаете прийти опять, предупредите, пожалуйста, по телефону, чтобы я имела время предотвратить нежелательную встречу клиентов с вами. Спасибо, что не выдали меня репортерам.

Из разговора с госпожой Бланш Мегрэ не извлек почти ничего важного. В сущности, следствие не сдвинулось с места. Отсутствовало главное — отправная точка. Искать по-прежнему приходилось по всем направлениям..

— Теперь куда?

— Ко мне домой.

Лоб у него был горячий. Свет резал глаза. Под левой лопаткой покалывало.

— До свидания, старина. Список у тебя? Поезжай теперь на набережную Орфевр и закажи фотокопию. Список нужно будет вернуть.

Госпожа Мегрэ удивилась необычно раннему возвращению мужа.

— Ты что, заболел?

На лице Мегрэ выступили капельки пота.

— Боюсь, что у меня грипп. Опять некстати!

— Запутанная история?

Как обычно, она и на этот раз только из газет и радио узнала, что следствие ведет ее муж.

— Погоди. Мне надо поговорить по телефону.

Он набрал номер дома свиданий на улице Фортюни. Госпожа Бланш сперва отозвалась сладчайшим голосом.

— Это опять Мегрэ. Я забыл задать еще один вопрос. Звонил вам Шабю перед приездом в ту злополучную среду?

— Зачем? Он ведь ни одной среды не пропускал.

— Кто об этом знал?

— У меня в доме — никто.

— Кроме горничной?

— Она испанка, по-французски понимает с трудом, а фамилии и вовсе не запоминает.

— И все же кто-то точно знал день и час ухода Шабю от вас. Ведь именно в среду около девяти вечера его поджидали возле дома, несмотря на сильный холод.

— Извините, господин комиссар, но я вынуждена прервать разговор: в дверь звонят.

Мегрэ разделся, влез в пижаму и тяжело опустился в кожаное кресло.

— У тебя рубашка хоть выжимай. Измерь-ка температуру.

Госпожа Мегрэ принесла из ванной термометр, и комиссар пять минут покорно держал его во рту.

— Сколько?

— Тридцать восемь и четыре.

— Почему бы тебе сразу не лечь? Позволь, я позвоню Пардону.

— Ну, знаешь, если каждый пациент будет беспокоить его по пустякам!..

Мегрэ не любил обращаться к врачам и особенно не любил беспокоить Пардона, он представлял себе, как редко удается его старому другу спокойно пообедать.

— Я постелю тебе.

— Постой-ка. Ты же обещала оставить мне тушеной капусты?

— Но не теперь же есть!

— А почему бы нет!

— Потому что на ночь это тяжело, а ты к тому же нездоров.

— Все-таки разогрей. И не забудь подбавить шпику. Он непрерывно возвращался к своему предположению. Кто-то определенно знал, что Шабю будет на улице Фортюни в среду вечером. Вряд ли за виноторговцем весь день следили. В парижской сутолоке это невозможно. Да и как пешеходу угнаться за тем, кто, подобно Шабю, разъезжает на машине?

Итак, Шабю и Кузнечик появились у Бланш в семь вечера. Маловероятно, чтобы убийца почти два часа поджидал их выхода на холодном ветру и остался никем не замеченным.