— Это всего лишь наш добрый сосед, сударыня, — отвечала леди Певерил. — Сэр Джефри находится при дворе.

— Я слышала об этом вчера вечером, когда приехала сюда, — заметила графиня Дерби.

— Как, сударыня! — вскричала леди Певерил. — Вы приехали в замок Мартиндейл, в дом Маргарет Стэнли, где вы вправе повелевать, и не известили меня о своем прибытии?

— Мне известна ваша преданность, Маргарет, — отвечала графиня, — хоть нынче это свойство встречается редко. Но нам угодно было путешествовать инкогнито, — добавила она с улыбкой, — и, узнав, что вы заняты приемом гостей, мы не пожелали беспокоить вас нашим августейшим присутствием.

— Но где же вас поместили, сударыня? — спросила леди Певерил. — И почему вы хранили в тайне свой визит, который мог бы во сто крат увеличить восторг всех верных кавалеров, которые пировали здесь вчера?

— Обо мне позаботилась ваша Элзмир, которая раньше служила у меня; как вам известно, ей и прежде приходилось исполнять обязанности квартирмейстера, и притом в более важных случаях; вы должны простить ее — я велела поместить меня в самой потаенной части вашего замка (при этих словах графиня указала на скользящую панель). Она выполнила мои распоряжения и, как я полагаю, пригласила вас сюда.

— По правде говоря, я ее еще не видела, — заметила леди Певерил, — и потому была весьма удивлена, узнав о столь неожиданном и приятном визите.

— Я тоже чрезвычайно удивилась, когда, думая, что слышу ваши шаги, вместо вас нашла в комнате этих прелестных деток, — сказала графиня. — Наша Элзмир, как видно, поглупела — вы ее избаловали — и забыла мои наставления.

— Я видела, как она бежала по парку; наверно, она хотела сказать женщине, приставленной к детям, чтобы та увела их отсюда, — после минутного размышления проговорила леди Певерил.

— Без сомнения, это ваши малютки, — сказала графиня, глядя на детей. — Провидение благословило вас, Маргарет.

— Вот мой сын, — сказала леди Певерил, указывая на Джулиана, который с жадным любопытством прислушивался к разговору, — а эту маленькую девочку я тоже могу назвать своею.

Майор Бриджнорт, который между тем опять взял на руки свою дочь и принялся ее ласкать, услышав слова графини Дерби, опустил девочку на пол и с тяжелым вздохом отошел к окну. Майор отлично понимал, что обыкновенные правила вежливости требуют, чтобы он удалился или по крайней мере сделал вид, что готов удалиться, но он не отличался церемонной учтивостью, а кроме того, разговор начал переходить на предмет, далеко для него не безразличный, и потому он отбросил всякие церемонии. Дамы как будто совершенно забыли о его присутствии. Графиня опустилась в кресло и знаком указала леди Певерил на скамеечку возле себя.

— Совсем как бывало в прежние времена; только теперь ружья мятежников не заставят вас искать убежища в моем доме.

— У меня есть ружье, сударыня, и в будущем году лесничий научит меня стрелять, — объявил юный Джулиан.

— Тогда я возьму тебя к себе в солдаты, — пошутила графиня.

— У дам не бывает солдат, — возразил мальчик, серьезно глядя на нее.

— Я вижу, что он, как настоящий мужчина, презирает наш слабый пол, — сказала графиня. — Это презрение Рождается вместе с дерзкими сынами рода человеческого и обнаруживается, как только они вырастают из пеленок. Разве Элзмир не рассказывала тебе о Лейтем-хаусе и о Шарлотте Дерби?

— Сто тысяч раз, — краснея, отвечал мальчик. — И еще она рассказывала, как королева острова Мэн целых шесть педель защищала его от трех тысяч круглоголовых, которыми командовал мясник Гаррисон.

— Лейтем-хаус защищала не я, а твоя мама, мой маленький воин, — возразила графиня. — Жаль, что там не было тебя, дружок, ты бы оказался самым доблестным военачальником из нас троих.

— Что вы, сударыня! Ведь мама ни за что на свете не возьмет в руки ружье, — сказал мальчик.

— Разумеется, нет, Джулиан, — подтвердила леди Певерил. — Я и в самом деле была там, но представляла собою совершенно бесполезную часть гарнизона.

— Вы забыли, что ухаживали за ранеными в нашем лазарете и щипали для них корпию, — сказала графиня.

— Но ведь к вам на помощь приехал папа, — заметил Джулиан.

— Папа наконец приехал, и принц Руперт тоже, однако они заставили себя ждать довольно долго. Помните ли вы то утро, Маргарет, когда круглоголовые мошенники, которые столько времени держали нас в осаде, едва завидев на холме знамена принца, тотчас же бросили все и обратились в бегство? Каждого военачальника с высоким плюмажем вы принимали за Певерила Пика, который за три месяца до того танцевал с вами на маскараде у королевы. Пет, не краснейте при этом воспоминании, это было благородное чувство, и хотя только звуки боевых; груб провожали вас в старую часовню, почти до основания разрушенную вражескими ядрами, и хотя принц Руперт, который вел вас к алтарю, был одет в походную форму, а за поясом у него торчали пистолеты, я все же надеюсь, что эти символы войны не предвещали будущих разногласий.

— Провидение было ко мне милостиво, — отвечала леди Певерил, — оно даровало мне любящего мужа.

— И сохранило его для вас, — с глубоким вздохом произнесла графиня, — тогда как мой супруг — увы! — заплатил кровью за преданность своему королю note 6. О, если бы он дожил до нынешнего дня!

— Увы! Это не было ему суждено! — горестно отозвалась леди Певерил. — Как радовался бы доблестный и благородный граф нашему освобождению, на которое мы уже совсем перестали надеяться!

Графиня с удивлением посмотрела на леди Певерил.

— Значит, вы ничего не слышали о нашем теперешнем положении, кузина? Поистине, как удивился бы мои доблестный супруг, если б ему сказали, что тот самый монарх, за которого он отдал свою благородную жизнь на эшафоте в Боултон-де-Муре, не успев занять трон, первым делом довершит разорение нашего имущества, уже и без того почти утраченного на королевской службе, и подвергнет гонению меня, его вдову!

— Вы изумляете меня, ваша светлость! — воскликнула леди Певерил. — Возможно ли, чтобы вы… чтобы вы, графиня Дерби и королева острова Мэй, мужественно исполнявшая долг воина в ту пору, когда слишком многие мужчины вели себя подобно слабым женщинам, возможно ли, чтобы вы пострадали от события, которое исполнило и даже превзошло надежды всех верных подданных короля… возможно ли это?

— Я вижу, что вы так же мало знаете свет, как а прежде, моя прекрасная кузина, — отвечала графиня Дерби. — Эта реставрация, обеспечившая безопасность другим, подвергла опасности меня; эта перемена, которая принесла избавление другим приверженцам королевской фамилии, смею полагать, едва ли более ревностным, чем я, вынудила меня бежать, скрываться и искать убежища и защиты у вас.

— От женщины, которая провела свои юные годы под вашим великодушным покровительством, от жены Певерила, соратника вашего доблестного супруга, вы вправе требовать всего, что вам будет угодно. — отвечала леди Певерил. — Увы! Возможно ли? Вам, вам приходится прибегать к моей помощи! Простите, по это кажется мне каким-то дурным сном, и я слушаю вас с надеждой, что пробуждение избавит меня от его тягостного гнета.

— Да, это и в самом деле какой-то сои, видение, — сказала графиня, — однако, чтобы его истолковать, не надо быть ясновидящим, ибо смысл его известен с давних пор: не возлагайте надежд своих на властителей. Я могу быстро рассеять ваше удивление. Этот джентльмен, ваш Друг, без сомнения — честный слуга отечества?

Леди Певерил хорошо знала, что кавалеры, подобно Другим партиям, присвоили себе исключительное право называться честными слугами отечества, и затруднялась объяснить, что в этом смысле слова гость ее не был честным.

— Быть может, нам лучше уйти отсюда, сударыня, — обратилась она к графине и встала, как бы намереваясь ее сопровождать. Но графиня осталась сидеть в своем кресле.

— Я спросила об этом скорее по привычке, — возразила она. — Мне нет никакого дела до образа мыслей этою джентльмена, ибо то, что я должна вам сказать, известно везде и всюду, и мне безразлично, кто услышит мои слова. Вы помните, вы, наверное, слышали, — ибо я полагаю, что Маргарет Стэнли не могла оставаться равнодушной к моей судьбе, — что после злодейского убийства моего супруга в Боултоне я приняла знамя, которое только смерть заставила его выпустить из рук, и собственноручно водрузила его в наших владениях на острове Мэн.