По случаю визита в низлежащие апартаменты дома, он надел галстук и сюртук. В полумраке его вполне можно было принять за джентльмена. Но даже при яркам освещении ему нельзя было отказать в привлекательности. Да, его красота была не английского типа: со смуглой кожей и горящими черными глазами, он был похож скорее на француза южных районов Франции, где мужчины славятся красотой. Увидев, что я на него смотрю, он прошел ближе к столу.

– Слышали новость? – спросил он.

Я почувствовала, что он боится, что я его подозреваю.

Быстро прикинув, какой тактики с ним нужно держаться, я ответила:

– Да, миссис Гиббонс рассказала. Очень странное ограбление – ничего не взято.

– Ограбление?! – удивился он. – Думаю это было не просто ограбление.

– Да? А как вы это называете, Сноуд? – спросила я, изобразив простушку.

Он прикусил губу, словно пожалев, что сболтнул лишнее.

– Вообще-то вы правы, мисс Хьюм. Но миссис Гиббонс говорит, что серебро не пропало. Единственное, что взяли, это пистолет вашего отца.

Какого черта он мне об этом сказал? Может быть, этой уловкой пытался отвести от себя подозрения?

– В самом деле? – спросила я. – Где папа держал его?

– В этом ящике, – он подошел и нагнулся, чтобы открыть ящик. Волосы его почти касались меня. От меня не укрылось, что волосы его были густые блестящие, иссиня черные, как воронье крыло. Он поднял глаза, и я по-новому увидела их великолепную завораживавшую глубину. Они были темно-карими, кофейного цвета, обрамленные густыми длинными ресницами, которым могла позавидовать любая женщина.

– Странно, откуда вор знал, где лежит пистолет?

– Большинство мужчин держат пистолет в рабочем кабинете, как мне кажется.

– Надеюсь, он не собирается разрядить его в нас.

Его губы сложились в мягкую улыбку, блеснули ослепительно белые зубы.

– Здесь есть я, чтобы защитить вас, – сказал он галантно.

Я почувствовала себя как мышь, доверившая свою охрану кошке. Он выпрямился и принял снова деловую позу. Сердце мое забилось медленнее. Он доложил, что порядок в кабинете восстановлен, ничего больше не пропало. Я его почти не слушала. Я старалась убедить себя, что если судить объективно, Сноуд не хуже меня. Он был французом – а то, что он был не англичанином, было очевидно – ведущим разведку в пользу Франции. Я – англичанка, – шпионила в пользу Англии. В этом мы были на равных. Я подумала также, что вряд ли французы поручили столь важное задание человеку низкого происхождения. Возможно, Сноуд из хорошей семьи, не дворянин, конечно, но… Революция, кстати, сделала дворянское сословие не модным. Те, кому удалось бежать в Англию, не станут оказывать услуги Бонапарту. Я решила, что он джентльмен. В душе моей не было презрения к человеку, который проявлял мужество и патриотизм. Мне оставалось лишь сожалеть, что мы были поставлены судьбой по разные стороны баррикад.

Тут я вспомнила, что Сноуд не мог бежать из Франции, потому что два года он жил в замке Брэнксэмхолл и работал у герцогини. Романтическая картина, которую я нарисовала в своем воображении со Сноудом в роли главного героя, не удалась. Он не был благородным французом. Кто же он? Простой английский слуга, тщеславный, желающий составить состояние, чтобы жить независимо? И чтобы достичь своей цели, он не выбирает средства. Если платит враг, он будет помогать врагу, организует убийство хозяина, все, что угодно.

– Как вы съездили в Брайтон? – спросил он.

Не успела я ответить, как появилась тетушка Ловат.

– Чай готов, Хедер! – сказала она и, увидев Сноуда, взвилась на дыбы, как дикая лошадь. Я молила Бога, чтобы она не сказала какую-нибудь грубость. Но она промолчала. Я поняла, что она не поручилась бы за себя, если бы начала говорить.

– Договорим позже, Сноуд, – сказала я и пошла за тетушкой.

На своем прекрасном скакуне чистых кровей, подгоняемый желанием успеть ко вкусному чаю, Банни справился очень быстро и вернулся, когда мы сидели за столом, и чай еще не остыл. При тетушке мы воздерживались от разговора на важную тему, но, когда она ушла, я спросила, удалось ли ему разыскать Депью.

– Мистер Мартин зарегистрирован в «Уайт карт». – Банни угадал правильно, какой отель выберет сэр Чонси. – В номере я его не застал, но оставил записку, что меня можно найти в вашем доме.

– Прекрасно. Интересно, как он свяжется с нами.

– Надо договориться о тайнике, где можно будет оставлять записки. Я знаю одну старую, разбитую молнией сосну, она вполне подойдет.

Я вряд ли сделала бы лучший выбор. Сосна находилась в старом парке. Гроза ее искорежила, молнией сорвало верхушку, остался только ствол, на котором чудом уцелела единственная ветка, до которой можно было дотянуться рукой. Дерева не было видно из дома, но дойти до него было легко. Банни решил предложить Депью при встрече использовать дерево в качестве тайника. Я, в свою очередь, поведала ему о разговоре со Сноудом и о том, что позднее поднимусь на голубятню, чтобы этот разговор продолжить.

– Я пойду с вами, – предложил Банни без колебаний.

– У вас есть дело поважнее, Банни, – возразила я. У вас есть дома оружие?

– Целая стена увешана. Раз уж заговорили об этом, то у вашего отца – не меньше.

– Да нет же, я имела в виду пистолет. Что-то, что можно спрятать на себе. Придется съездить домой и взять его. Да и мама необходимо предупредить, что вы останетесь у нас. До обеда можно вполне успеть. Да, лучше сделать это сейчас, а то упреков не оберешься. И чистое белье не мешает привезти.

Он поскакал домой, и я отправилась наверх, придумывая на ходу, что сказать Сноуду. Никаких намеков на секретную деятельность отца я не должна была себе позволить. Это значило, что мне нужно было либо изобразить отчаяние по поводу бессмысленного убийства папа, либо разыграть вариант с миссис Мобли и другим любовником. Однако мне не хотелось оскорблять память отца посмертным скандалом, так что я избрала первую версию о безосновательной гибели.

Со Сноудом нужно было проявлять особую бдительность и держать глаза и уши открытыми. Теперь, когда он был на подозрении, была возможность увидеть то, что раньше не замечалось.

На голубятне ничего не изменилось за эти два дня, насколько можно судить с первого взгляда. Сноуд еще не переоделся, был в сюртуке и галстуке, которые совсем не вязались с голубятней, и с его занятием – он чистил пол. Услышав, как скрипнула дверь, он оторвался от работы.

– Готовлю помещение к вашему приему, – сказал он, подняв вверх метлу. Он был смущен, что я застала его за грязной работой. Но, с другой стороны, подметать полы входило в его повседневные обязанности.

Он отставил метлу и подошел ко мне.

– Вы собирались рассказать, как прошла поездка в Брайтон, – напомнил он.

Удобства для беседы на голубятне были примитивного свойства: два табурета, да кухонный стол, потерявшие цвет от времени и сырости, сидеть было неуютно. Я предпочла разговаривать, прохаживаясь по галерее.

– Все оказалось не так просто, Сноуд. Везде мы наталкивались на завесу таинственности, происходили очень странные вещи. Начать хотя бы с того, что в полиции даже не знали о случившемся. Естественно, что ничем нам помочь они не могли.

– Где нашли тело – в отеле или где-нибудь в глухой аллее?

Я подумала и решила, что лучше не впутывать отель. Для большей убедительности я придумала точное место. – На рыбном рынке. Он, наверное, собирался привезти нам свежую рыбу.

Сноуд напряженно слушал.

– Значит, его убили в Брайтоне.

Слишком поздно я спохватилась, что нужно было, чтобы это случилось в Лондоне. Выхода не было. Я вынуждена была признать факт.

– Он не покупал рыбу. Скорее у него там была встреча, так как он не думал возвращаться до следующего дня. Он не стал бы покупать рыбу накануне. В какое время это произошло? Как я понимаю, вечером?

– Да, тело было обнаружено часов в семь.