– Как вы это объясняете? Разве у герцогини нет своих детей?

– Полдюжины. Три сына. Мэтланд – старший, наследник, Вили – в армии сейчас и младший. И три дочери, все замужем и живут в разных частях страны.

Это подтверждало, что герцогине не меньше пятидесяти, как и говорил Сноуд. Хотя бы здесь он говорил правду.

– Кервуд спас жизнь старшему сыну, – продолжал Фарфилд.

– Нырнул в озеро и вытащил его, когда лодка перевернулась. После этого не было того, чего бы в доме не сделали для Кервуда. Его отец служил в доме егерем, но герцогиня дала Сноуду образование в приходской школе в благодарность за его поступок. Жаль, что он не продолжал образования, он ведет себя как джентльмен. Похоже, очень способный, имеет индивидуальность. Мой брат Гарольд был о нем очень хорошего мнения, – продолжал Фарфилд.

Я внимательно слушала, ибо у меня был свой интерес к этому человеку. Мне-то было известно, как удачно он пользуется своим интеллектом и характером, оказывая услуги французам. Банни имел обыкновение появляться, когда на столе была еда. Он пришел, когда мы ужинали, и сразу истребил все оставшиеся бутерброды и пирожные. Он тоже поглядывал на часы, давая мне понять, что нужно поторапливаться. Тетушка расспрашивала его о налогах, он заверил, что повышения не ожидается. Без пяти одиннадцать я изобразила, что очень хочу спать. Фарфилд, будучи джентльменом, хоть и глуповатым немного, понял намек и сказал, что пора идти на покой.

– Вы тоже ложитесь, тетушка, – предложила я.

– Я присмотрю, чтобы Тамм хорошо запер все двери.

Она поднялась в спальню вместе с Фарфилдом, стараясь загладить свою резкость с ним во время игры в карты. Когда они поднялись по лестнице, мы с Банни побежали через восточную дверь к разбитой сосне.

Ночь стояла ясная, диск луны отчетливо выделялся на фоне безоблачного неба. При моем возбужденном состоянии мне казалось, что она смеется и хитро подмигивает. Все, что я пережила со дня кончины папа и связанные с этим обязанности, приносили только печаль. Теперешние обязанности давали ощущение радости и значительности. Что может быть более романтичным, чем свидание ночью со шпионом во имя безопасности родины и справедливости возмездия преступникам?! Мы добежали, наконец, до условленного места. Депью не было видно, но, когда он узнал наши голоса, то тут же появился, как призрак, из-за соседнего дерева.

– Вас кто-нибудь видел, когда вы выходили? – повелительно спросил он шепотом.

Пока Банни уверял, что мы не младенцы и понимаем, что значит конспирация, я внимательно изучала нашего руководителя, надеясь отыскать в его внешности хоть одну романтическую черточку, чтобы все рискованное предприятие выглядело более привлекательным, как настоящее приключение. Но, увы, со времени нашего первого знакомства, красоты в нем не прибавилось. В его внешности я не смогла обнаружить ничего героического. Конечно, если бы случилось так, что он спас мою жизнь, проявив чудеса храбрости, я могла бы изменить мнение. Но пока передо мной стоял совершенно заурядный неинтересный человек.

Депью расспросил, как мы провели вечер, и что нам удалось обнаружить. Я рассказала о бесплодных поисках в комнатах Фарфилда, о шифровках Сноуда. Также покритиковала его собственные промахи и посоветовала, как лучше их избегать. Он принял замечания вполне лояльно.

– Мы все только люди, мисс Хьюм, – согласился он. – Нам свойственно ошибаться.

Я укоризненно посмотрела на него.

– Однако рвение, которое вы проявляете в этом деле, убеждает, что на вас можно полностью положиться. У меня есть для вас особое задание.

Сердце мое от радости чуть не выскочило из груди. Мы обменялись взглядами с Банни, и я поняла, что хотя он старался не подавать виду, он тоже едва сдерживался, чтобы не запрыгать от радости.

– Что за задание? – спросил он, сохраняя внешнее спокойствие.

– Есть книга с записью шифра. Лондон сбился с ног в поисках ее. Мы ее дали вашему отцу для кодирования информации, которую он нам посылал.

– Наверняка она попала в руки Сноуда. Стихотворение, которое я нашла на листке в томике Байрона, было, по всей видимости, закодировано.

– Это не тот шифр. У Сноуда, возможно, есть дама сердца, с которой он переписывается. Наш код не предполагает рифмы. Насколько мне известно, он состоит из букв и цифр.

– Вы уверены, что он был у папы? Ему могли передавать уже зашифрованные сообщения.

– Уверен. Ему поручалось расшифровывать донесения, посылать нужные по обстоятельствам ответы. Указания ему передавались заранее. Например, если французы наступают, то «X», если отступают – то «У».

– Но Сноуд бывал у папы в кабинете, книга сейчас, должно быть, у него, – предупредила я.

– Я надеюсь только на то, что ваш отец ее тщательно спрятал. Она очень маленькая, в черной кожаной обложке, два на три дюйма, без всякого заголовка. Их существует всего двенадцать экземпляров. Вашему отцу было дано указание надежно ее спрятать и никому не показывать.

– Так вот что Сноуд искал в папином кабинете! – воскликнула я.

– Ему известно о ее существовании, он сам инсценировал кражу, чтобы мы его не заподозрили.

– Возможно, вы правы. Вот, что я вам скажу. За вашим домом давно установлено наблюдение. Никто посторонний не входил. Так как вы говорите, что он прихватил пистолет, будьте очень осторожны.

– Считаю, что его нужно арестовать и произвести обыск, мистер Депью, – сказала я.

– Мартин – поправил он.

– Я бы предпочел пока этого не делать. Сноуд только небольшое звено в длинной цепи лиц, которых сейчас много в Англии. Если нам повезет, и, если мы не наделаем ошибок, он выведет нас не других членов.

– Но если шифр у него, он может посылать ложные сообщения и принести неисправимый вред.

– У меня есть основания думать, что у него шифра нет.

– Какие основания? – заинтересовалась я.

Он поморщился, недовольный моей настойчивостью, но все же ответил:

– Потому что он все еще ищет. Прошлой ночью я видел свет, он передвигался по первому этажу.

– Вы что-нибудь слышали, Банни? Мистер Смайт спит в кабинете, – объяснила я.

– Ничего абсолютно, – сказал Банни.

– Эти люди профессионалы. Они могут пройти по яйцам, не раздавив ни одного. Думаю, что он не шарил бы по дому, если бы шифр был у него. Мы должны следить за ним и надеяться, что он выведет нас на сообщников.

– Он почти не выходит, – разочарованно заметил Банни.

– Сегодня он просил дать ему помощника, – сказала я шепотом. Возможно, ему нужно теперь чаще отлучаться и он хочет, чтобы на голубятне оставался человек.

– Дайте ему человека, как можно скорее, – приказал Депью.

– Странно, что под этим предлогом он не предложил свою кандидатуру, – заметил Банни.

Депью поджал губы. Я поняла, что ему не нравится, когда его действия обсуждаются.

– Не мог же он ввести в дом слугу с французским акцентом, – ответил он резко.

– Я уже дала согласие на помощника. Но книгу с кодом найти будет очень сложно, – сказала я, начиная прикидывать, как это лучше сделать. – Я буду подслушивать у дверей. Если Сноуд и Фарфилд будут говорить о чем-то подозрительном, я…

– Нет! – голос Депью прозвучал неожиданно громко среди тишины парка. Он с опаской огляделся и продолжал шепотом: – Я не хочу, чтобы вы подвергались риску быть обнаруженной. Они могут почувствовать ваше присутствие, втянут вас в комнату…

Он сокрушенно покачал головой, давая понять, что это верная смерть, которой может предшествовать нечто худшее, чем смерть.

– Это задание для мужчины. Я его выполню – заявил Банни высокомерно.

Такой тон некоторые мужчины, даже самые ручные, часто напускают на себя, когда дело касается женщин.

– Не вижу необходимости заглядывать в замочную скважину, – настаивал Депью.

– Они не будут обсуждать эти вопросы. Лучше всего тщательно обыскать их вещи, комнаты, когда их не будет. Я договорился, что временно Лондон не будет присылать сюда записки. Теперь самое главное заставить их выйти из дома, и как можно скорее. Надо что-то придумать, чтобы они отъехали подальше от Грейсфилда. Есть у вас какие-нибудь соображения на этот счет?