– Фарфилд говорил, что ранил его. Надеюсь рана несерьезная. Банни, а что, если он погиб?

Меня охватило отчаяние.

– А ведь сегодня прилетает Цезарь с почтой.

– Теперь ответственность ложится на наши плечи, Банни. Сложность в другом – Сноуд сегодня отошлет фальшивку. От этого может зависеть, победим мы или проиграем войну. Нельзя допустить, чтобы ему этот трюк удался.

Мы долго стояли в темноте, пытаясь осознать, какую уникальную и важную роль судьба возложила на нас. Гордость столь высокой миссией боролась со страхом.

– Сегодня же нужно выпроводить Сноуда, и Фарфилда заодно, – настаивал Банни.

– А что я скажу тетушке?

– Можно сказать ей правду, только не сегодня – завтра.

– У вас при себе пистолет? К ним нельзя идти без оружия.

– Вот он, голубчик, – Банни похлопал себе по карману.

Мы вернулись в дом. Мне никак не удавалось унять дрожь. Решили выпить немного вина для храбрости и обсудить некоторые детали.

– Что, если я захвачу с собой несколько слуг? – предложила я.

– Ни в коем случае. Депью не хотел, чтобы об этом деле знали посторонние. Надо все же придерживаться его плана. Хочу сказать, что когда переловим всю банду, можно будет продолжать использовать Грейсфилд как связующее звено. Если слуги будут знать, что здесь происходит, мы не сможем этого сделать. Весь город узнает и будет судачить. Такой поворот событий требовал еще вина.

– Они, наверное, оба вооружены, Банни. Как жаль, что не могу пользоваться пистолетом папа.

– Вот что, возьмите мой, а я возьму ружье. Вы ведь не сможете стрелять из ружья – слишком велико для вас.

Мы прошли в комнату, где хранилось оружие, и выбрали ружье для Банни. Он зарядил его, я запрятала его в фалды широченной юбки, и мы вернулись и гостиную.

– Надеюсь, Фарфилд уже спустился. Легче расправиться с ними по одиночке, – сказала я.

– Давайте заглянем в его комнату, может быть, он у себя.

Я ломала голову, как должна леди дать понять гостю, к тому же лорду, чтобы он убирался из ее гостеприимного дома, да еще угрожать ему при этом оружием. Налила еще бокал вина. Очевидно, под влиянием выпитого вина мне пришла в голову смелая мысль:

– Отравить! Яд! – воскликнула я.

– Что?

– Я их отравлю.

Банни задумался.

– Слишком круто, – заключил он, спустя минуту.

– Хочу сказать, незаконно, Но снотворное подошло бы. Как вы рассчитываете это осуществить? Подмешать в вино?

– В пищу. Я говорю о птицах, а не о Сноуде и Фарфилде. Если отравить птиц, они не отправят ложное донесение. К утру мы успеем переговорить с Депью…

Банни так сокрушенно покачал головой, что я поняла, что, может быть, уже никогда не увижу Депью.

– Или с другим агентом, которого пришлют вместо него. Он больше здесь не появится, это ясно, поэтому и наблюдение с дома снято. Они ушли, чтобы сообщить о его смерти. И кого бы ни прислали на его место, пусть он сам избавляется от Сноуда и Фарфилда, – заключила я.

– Голуби едят ночью? – спросил Банни.

– Нет, но очень рано утром их кормят.

– Если Цезарь прилетит сегодня, Сноуд может сразу же отправить его назад.

– Значит, Банни, вам придется дежурить внизу под голубятней, с ружьем. Если увидите Цезаря, стреляйте, промахнуться вы не имеете права. Донесение должно попасть в наши руки, мы передадим его по назначению.

– Клянусь всеми святыми, в вашем плане что-то есть, Хедер! Он может сработать.

Должна признаться, мне вовсе не улыбалось иметь дело со Сноудом. Фарфилда, куда ни шло, я бы еще взяла на себя, но Сноуд… Цыгане знают такие хитрости борьбы, что мне он был не по зубам.

– Банни, прежде чем занять пост под галереей, поднимитесь со мной на голубятню, пожалуйста. Я хочу убедиться, что этих негодяев там нет. Сейчас достану из кладовки крысиный яд и подмешаю в корм.

– Пойду один, вы пока оставайтесь здесь, – сказал он покровительственно. Я и не думала возражать. Поискав в кладовке, я достала половину начатой пачки и еще целую пачку яда. Вскоре Банни спустился.

– Они оба в комнате Сноуда, – доложил он.

– Сможем мы запереть их там?

– Они услышат. Я выйду и послежу, не летит ли Цезарь, пока вы подмешиваете яд.

– Вы поднимитесь со мной, Банни – я дрожала от страха, как осиновый лист на ветру.

– Вы в полной безопасности, милочка. Они пьют бренди. Я слышал, Сноуд говорил, что должен вернуться к голубям в два ночи. У вас уйма времени.

– Когда закончу, спущусь к вам, чтобы вы не волновались, Банни.

Он кивнул.

– Если услышите выстрел, знайте, что я подбил Цезаря.

Банни был метким стрелком. Он бы не промахнулся. Конечно, жаль было убивать Цезаря, но на карту было поставлено будущее страны, поэтому вопрос о выборе не стоял.

Мы с Банни разошлись каждый не свое место: он – под голубятню через южную дверь, я – собрав нужное имущество – пистолет, пакеты с ядом, и, захватив немного мужества, крадучись, поднялась на галерею.

Прислушалась по пути к звукам в комнате Фарфилда. Его не было. Поразмыслив, нужно ли мне ждать, пока он вернется к себе, я покорила себя за трусость и продолжила подъем.

Но когда открыла дверь голубятни, я сильно пожалела, что не взяла Банни с собой. Пять минут не делали погоды. Даже ему лучше было быть на голубятне, случись Цезарю прилететь в это время. Он мог бы первым его схватить. Это вино бросилось в голову, иначе я бы решила по-другому. У двери я остановилась, осмотрев галерею. Когда я разобралась, какие предметы отбрасывали тени, я убедилась, что Сноуда нет. Несколько сонных птиц недовольно загудели, но скоро утихомирились.

Сноуд позаботился, чтобы кормушки на ночь были пусты, чтобы не смущать птиц, но чаши с водой были наполнены до краев. Их было три – по одной с каждого конца и одна в середине. Добраться до корма было трудно. Сноуд держал его в шкафу за деревом Цезаря. Если бы я полезла туда, все птицы переполошились бы и подняли страшный шум. Я решила, что в воде яд подействует не хуже. Голуби много пьют.

Пришлось отложить пистолет в сторону и заняться водой. Опрокинув первый пакет в ближайшую чашу, я тщательно его размешала пальцем – ложки поблизости не нашлось. Затем сделала то же с остальными двумя сосудами.

Сердце бешено колотилось, я старалась чутко прислушиваться к малейшим звукам, устраиваясь поудобнее. Это либо я их потревожила, либо у голубей тоже были сновидения. Я подождала, пока они успокоятся, и на цыпочках стала пробираться к двери. Вот я уже дошла до нее, но тут она открылась, словно сама по себе.

Я замерла от страха. Должно быть, сквозняк. На лестнице было абсолютно тихо. Я ждала, сердце переместилось в пятки, дверь раскрылась шире. Тогда я увидела их – Сноуда и Фарфилда.

Последний был не вооружен, но у Сноуда в руке был пистолет – папин пистолет. Тут я вспомнила, что забыла пистолет Банни на столе. Мы смотрели друг на друга потрясенные. Сноуд первым овладел собой.

Он подскочил к двери, бросил пистолет Фарфилду, железной рукой зажал мне рот, другой закрутил мои обе руки за спину. То, что он при этом говорил, я не решусь передать ни письменно, ни устно.

– Клянусь Юпитером, вы были правы, Кервуд! – воскликнул Фарфилд.

– У вас лисий слух. Я ничего не слышал. Что вы делаете здесь, мисс Хьюм?

Он неодобрительно взирал на неджентльменское обращение со мной Сноуда.

– Осмотрите голубятню. Она что-то затевает, – скомандовал Сноуд.

Фарфилд прошел по галерее из конца в конец дважды. Он, конечно, обнаружил пистолет и пустые пакеты из-под крысиного яда.

– О, Боже, она отравила птиц! – воскликнул он.

Поток низкой брани, еще хуже, чем прежде, вырвался у Сноуда. Такого жаргона я никогда не слыхала, даже среди конюхов, когда мне случалось находиться поблизости.

Даже не подозревала, что можно так ругаться. Но самое ужасное было то, что брань предназначалась мне, большее унижение трудно было представить. К тому же у меня не было возможности ответить, его рука сжимала мне рот, как клещи.