– Ты был на болотах? – спросил меня Вил. Я не поймал мячик, и мне пришлось за ним бежать.

– Ага, был. Как раз сегодня ходили с сестрой. И мы заблудились.

Вил хохотнул.

– А ты не знаешь, почему их называют болотами Красного жара? – спросил я, кидая мячик свечой.

Было уже совсем темно, я сам с трудом различал мяч. Однако Вил без труда поймал его одной рукой.

– Знаю. Мне папа рассказывал, – сказал он. – Странная такая история… Случилось все это сто лет назад. Или может быть, еще раньше. Тогда здесь еще не было этих домов. А был только город. И все в городе вдруг заболели какой-то непонятной болезнью. Похожей на лихорадку. С сильным жаром. Только это была не обычная лихорадка.

– Все заболели? Все до единого? – уточнил я.

Он кивнул:

– Все, кто хоть раз заходил на болота. Папа рассказывал, что во время болезни у них был сильный жар. И перед глазами плясали красные пятна. Вот почему красный жар. И еще он говорил, что многие умерли.

– Ужас какой. – Я невольно повернул голову в сторону болот. Было уже так темно, что я с трудом различал деревья у края болота.

– А те, кто не умерли от красного жара, стали вести себя очень странно, – продолжал Вил. Его маленькие круглые глазки поблескивали в темноте. – Как будто у них крыша съехала. Постоянно чего-то бубнили себе под нос. Полный бред. Совершенно бессмысленные предложения. Набор слов. И передвигались чудно. Или спотыкались на каждом шагу. Или вдруг начинали ходить кругами.

– Жуть. – Я по-прежнему смотрел на болота. Небо из красного сделалось темно-бордовым. Луна стала ярче.

– Вот с тех пор эти болота и называют топями Красного жара, – заключил Вил и бросил мне теннисный мячик. – Ну ладно, пойду я домой.

– А ты видел болотного отшельника? – спросил я.

Он покачал головой:

– Не-а, не видел. Я про него только слышал.

– А я видел, – похвастался я. – Мы с сестрой его видели. Мы нашли его хижину.

– Круто! – воскликнул Вил. – Ну и чего, вы с ним поговорили?

– Да нет. Какое там поговорили! Он за нами погнался. Страшный такой, лохматый.

– Погнался? – задумчиво переспросил Вил. – А зачем?

– Я не знаю. Мы испугались и убежали.

– Мне уже надо идти. – Вил быстрым шагом направился к своему дому, но вдруг остановился и обернулся ко мне. – Может быть, как-нибудь вместе сходим на болота?

– Ага. Обязательно сходим!

Я ужасно обрадовался, что теперь у меня есть товарищ, с которым можно пойти на болота. Ну и вообще пообщаться… Одному все-таки скучно. А вдвоем уже веселее. Я даже подумал, что здесь, может быть, не так мрачно, как мне представлялось еще сегодня.

Я еще постоял во дворе, глядя вслед Виду. Дом у него был почти точно такой же, как наш. Только, конечно, без оленьего загона на заднем дворе.

Зато там на заднем дворе были качели, маленькая горка и доска-качалка. Вряд ли для Вила. Наверное, у него есть младший брат, решил я. Или сестра.

Я подумал об Эмили. Наверняка ей будет завидно, что у меня теперь есть приятель. Бедная Эмили… Ей действительно было грустно без этого идиота Мартина, который увивался За ней в Берлингтоне.

Мартин мне никогда не нравился.

Он обращался ко мне: «Эй, малыш».

А кому, интересно, такое понравится?!

Один из оленей прилег на землю, грациозно поджав ноги. Рядом тут же пристроился второй. Они уже собирались спать.

Я вернулся в дом.

Все сидели в гостиной и смотрели какую-то передачу про акул по каналу «Открытия и живая природа». Это любимый канал моих родичей. Впрочем, это и так понятно.

Я немножечко посидел с ними и посмотрел передачу. Но потом вдруг понял, что мне как-то нехорошо. Голова разболелась – боль пульсировала в висках. И меня бил озноб.

Я сказал маме, что я себя плохо чувствую. Она встала с дивана и подошла ко мне.

– Какой-то ты красный, – встревожено проговорила она и положила мне руку на лоб. Рука у нее была прохладной, и это было приятно. – Грэди, кажется, у тебя жар.

А еще через несколько дней я впервые услышал тот самый странный и жуткий вой.

Все это время я проболел. Меня лихорадило. Температура поднялась до 39° и продержалась так целый день. Потом мне стало чуть-чуть получше. А потом температура поднялась снова.

– Это болотная лихорадка. Красный жар, – объявил я родителям еще в первый вечер. – Скоро я тронусь умом и начну чудить.

– Ты уже умом тронулся, – поддразнила меня мама. Она протянула мне стакан апельсинового сока. – На, выпей. И вообще тебе надо много пить.

– Питье все равно не спасает от красного жара, – мрачно объявил я, но сок все-таки взял. – Это неизлечимо.

Мама только поцокала языком.

Папа сидел, уткнувшись в свой научный журнал.

Он даже не поднял головы.

В ту ночь мне снились какие-то странные сны. Словно я в Вермонте. Бегу по сугробам. И кто-то гонится за мной по пятам. Там, во сне, я был уверен, что это болотный отшельник. Я бежал и бежал… И мне было холодно. Я весь дрожал. С головы до ног.

На бегу я оглянулся. Мне хотелось узнать, кто меня преследует. Но там не было никого. А потом я неожиданно оказался на болотах. Я тонул в торфянике. Вокруг бурлила вода, липкая и зеленая. Она противно причмокивала и ухала, как живая.

Меня засасывала трясина.

Как будто чьи-то мягкие руки тянули меня вниз. Вниз…

И тут меня разбудил громкий вой.

Я рывком сел на постели и, ничего не соображая со сна, уставился в окно. В окне серебрилась луна. Почти полная. И такая яркая. Она как будто горела на фоне ночного неба, отливающего густой синевой.

Снова жуткий вой.

До меня вдруг дошло, что меня буквально колотит. Я был весь мокрый. Пижамная куртка прилипла к спине.

За окном снова раздался звериный вой.

Кто это был?

И где?

На болотах?

Впечатление было такое что этот зверь воет под самым моим окно. Так протяжно и злобно.

Я сбросил с себя одеяло и встал с кровати. Меня все еще била дрожь. А когда я поднялся, голова сразу же разболелась. Наверное, у меня была температура.

Снова раздался вой.

Я побоялся подходить к окну. Решил, что сначала схожу к папе с мамой и спрошу, слышали они этот вой или нет.

Я вышел в темный коридор и сразу же налетел на столик. Обычно я не натыкаюсь на мебель. Просто я еще не привык к нашему новому дому.

Ноги у меня замерзли, как лед. Зато голове было жарко, как будто ее жгло огнем. Я немного постоял в коридоре, потирая ушибленную коленку и дожидаясь, пока глаза не привыкнут к темноте. Потом я пошел дальше по коридору.

Спальня родителей располагалась в самом дальнем крыле дома, за кухней. Я решил срезать путь и пройти через кухню. Уже в кухне я услышал какой-то звук. Словно кто-то скребся в дверь.

Я замер на месте.

Прислушался.

Да, я не ошибся.

Кто-то царапался в дверь.

У меня по спине побежали мурашки. Я боялся вздохнуть.

Вот опять.

Тихо-тихо…

Царап-царап.

Кто-то скребся снаружи в дверь кухни.

Сердце у меня билось так, что казалось, сейчас разорвется.

А потом снова раздался вой. Все тот же злобный и жуткий вой. Очень близко. Совсем рядом с домом.

Царап-царап.

Кто это может быть? Какой-нибудь зверь?

Какой-нибудь зверь с болот, который воет на луну и ломится к нам в дом?!

Я вдруг понял, что давно уже не дышу. Я с шумом выдохнул воздух.

И снова прислушался.

Тишина.

Только удары сердца оглушительно грохотали у меня в ушах.

За спиной что-то щелкнуло и загудело. Я даже подпрыгнул с испугу. Но это был всего-навсего холодильник. Я схватился обеими руками за край стола. У меня вдруг вспотели ладони. Они были влажными и холодными, как лед.

Я прислушался.

Царап-царап.

Я шагнул было к двери…

Но тут же замер на месте.

Меня охватил жуткий страх.

Потому что я понял, что в кухне я не один.