— Да, пожалуй. Вам никогда не упадет на голову случайно свалившийся кирпич.

— Да. Точно не знаю, что привело к самой инициации сверх-Я. Определенно, важным фактором оказалась моя работа с ТЭФ-оборудованием, в результате чего во мне был запущен какой-то механизм. Произошло это не сразу, растянулось на годы, но однажды я ясно понял, что к чему. И ужаснулся. Я не знал, что с этим свалившимся на меня даром делать. Меня охватило жуткое чувство одиночества… В жизни ничего не делается просто так. Есть предначертание, линии судьбы. Наши роли во вселенском спектакле кем-то распланированы, хотя, может быть, и прописаны лишь вчерне. Мне суждено было встретить Густава. Он не был физиком. Он был хирургом высочайшей квалификации, мог бы купаться в роскоши, но еле-еле сводил концы с концами. Он постоянно валился с ног от усталости, потому что не мог отказать в помощи никому и не хотел думать, что на его ремесле можно разбогатеть. Познакомились мы в пивном баре. Я участвовал в конференции, проходившей в Мюнхене, уже великий физик, спаситель человечества. Умудрился скрыться от сопровождавших и от назойливой охраны, заглянул в престижную пивную, из тех, куда не пускают кого ни попадя, где парни из санитарного контроля не тычут в тебя автоматом и где можно отдохнуть от вида бродяг, к тому времени заполонивших все. Посидели, Густав пригласил меня домой. Сперва мне казалось, что я нашел неплохого приятеля и собутыльника. Но нашел я такого же, как я сам. Густава терзали те же мысли, что и меня. Не буду рассказывать, с каким трудом удалось провести его инициацию, но получилось. Я был теперь не один. Затем мы нашли еще одного супера. Теперь, через сто лет, нас несколько тысяч. Потом в 2042 году я нашел точку концентрации. Нашел в ТЭФ-зоне. Меня влекла сюда непреодолимая сила. Здесь я понял, зачем мы, суперы, появились на свет и зачем нас свела судьба.

— Что за точка концентрации?

— Ну, Александр Викторович, у нас могут быть небольшие секреты… В один прекрасный день я исчез на месяц. Никто бы не поверил, что свой «творческий отпуск» я провел в ТЭФ-зоне. Тогда пребывание здесь означало смерть — остаточные явления ТЭФ-поражения. После этого стало ясно — наше место здесь.

— Почему?

— Об этом тоже потом… Тогда человечество начало потихоньку выкарабкиваться из ямы. ТЭФ-установки, новые биохимические разработки, победа над песочной чумой. Первые фабрики искусственных продуктов, которым позже суждено было поставить крест на сельском хозяйстве. Цивилизация выходила из тяжелейшего за всю свою историю кризиса, кстати, не без некоторых технологических идей, которые время от времени шли отсюда. Немало крупных и мелких событий произошло на Земле за последнюю сотню лет, но одно так и осталось незамеченным, хотя имело огромное значение. В 2044 году был заложен первый камень города Асгард.

— Почему вы решили дать городу такое претенциозное мифологическое название?

— Ну, некоторые мои товарищи не лишены патетики. Потом, согласитесь, название весьма благозвучно.

— Как вы смогли отстроить его? Такая технологическая активность не могла остаться незамеченной.

— Были возможности. Подробности сейчас необязательны… Города Асгарда сегодня нет ни на одной карте, он отгорожен от всего мира низковибрационным ТЭФ-барьером. Это крепость.

— Зачем? Что вы хотите? Власти над человечеством?

— Власть над человечеством? Упаси Господи! Посмотрите на человечество, над которым вы предлагаете взять нам власть Полтора миллиарда жителей Земли. Из них семьдесят процентов — изнывающие от скуки бездельники, одуревающие на «метаморфозах» и «страшилках», до помутнения в глазах пялящиеся в СТ, где показывают невероятные по глупости и пошлости «однодневки» и «слезогонки». Нет сегодня больших войн — похвальный прогресс. Но люди глушат свою пустоту наркотиками, вандализмом, сбиваются в банды. Лжепророки, лжекумиры, лжеценности. Зачем нам власть над таким человечеством?

— Вы сгущаете краски.

— Сгущаю. Есть и честь, и гордость, и гуманизм. Есть самоотверженность, космические взлеты духа. Есть то, что делает человека человеком. Есть немало такого, за что стоит отдать жизнь. — Чаев замолчал.

— Так кто же вы такие? — прервал я молчание.

— Мы защитники.

— Кто?

— Знаете, Александр, каков в основном профессиональный состав суперов, кем они были раньше? Конечно же, ученые. Затем учителя, врачи и полицейские.

— Странный подбор.

— Ничуть. Есть нечто общее — это профессии с повышенным уровнем ответственности за других людей. За их жизнь, воспитание, за порядок в обществе. Это не случайность. Суперы — люди долга. Своеобразные альтруисты. Мы обостренно чувствуем чужую боль и знаем, что такое честь. Мы должны, не жалея жизни, защищать это самое человечество.

— От кого? От самих себя? От их тупости? От наркотиков?

— Это дела самого человечества. Внутренние кризисы обычно преодолеваются, хотя и с издержками. Состояние примитивизма, приземленности, отсутствия духовных запросов всегда было свойственно значительным людским массам. Сейчас этот вопрос стоит острее, но, в общем, ничего фатального. Сегодня у людей есть враг пострашнее, чем они сами.

— Что это за враг? Чаев поднял палец вверх.

— Он может прийти оттуда, и тогда снова покажется, что разверзлась земля и сам дьявол пожаловал к нам.

От этих слов повеяло могильным холодом. Сказано было от души, а не для красного словца.

— Почему вы думаете, что оттуда может прийти враг?

— Я не думаю. Я знаю. Он придет обязательно, и никто, кроме нас, не сможет противопоставить ему ничего. Совершенно ничего.

Мне стало не по себе. Ядерный пожар, гуляющий по планете, удары жесткого излучения и виброволн, гибнущие города, всеобщий кошмар и над всем этим витающая тень сатаны. Времена, пред которыми Темные Десятилетия покажутся лишь незначительной неприятностью. Чаев верил в свои слова, а у меня не было оснований не доверять ему.

Повисшая в комнате тишина нарушалась лишь мерным стуком часов.

— Антиквариат или подделка? — невпопад бросил я, показывая на часы в корпусе из красного дерева.

— Настоящие.

— Ценная вещь. Стоит уйму денег.

— Могу себе позволить. Тьфу, что я за ерунду несу!

— Леонид Серафимович, зачем вам нужен я?

— Вы должны проснуться. Пройти инициацию сверх-Я. Без этого вы живы только наполовину.

— И потом работать на вас? На тех, о чьих целях я не имею ни малейшего представления? Я даже не могу понять, говорят ли мне правду, или посыпают уши лунной пылью… Кроме того, я вряд ли представляю для вас ценность. Я ведь долго на этом свете не протяну.

— Упадочные мысли. В вашем-то возрасте.

— Если бы…

Я выложил ему все о голубоглазом и об ОС.

— Потом, — нахмурился Чаев. — Это все потом. Сейчас вы должны решить главное.

— Я…

Сперва у меня вспыхнуло побуждение послать этого добропорядочного дядюшку куда подальше. Но в итоге я выдавил.

— Я согласен…

Конечно же, я был согласен. Даже не из-за того, что мне нужна какая-то невиданная сила. Мне нужно мое Я. Во всей его полноте.

— Завтра, — кивнул Чаев…

В своей глухой комнате я не находил себе места. Какой-то абсурд таился в последних событиях. Иногда мне просто хотелось расхохотаться и воскликнуть: «Братцы, я понял вашу шутку. Она довольно остроумна, но несколько затянулась!» Мне не верилось, что завтра произойдет нечто такое, что сделает меня новым человеком. Что завтра я заново появлюсь на свет… Но какие бы мысли ни терзали меня, когда придет назначенный час, произойдет то, чему суждено произойти. Я никак не мог собраться, взять себя в руки, хотя обычно мне это удавалось.

Пытаясь отвлечься, я включил первый попавшийся фильм по СТ — сага о второй мировой войне двадцатого века. Горела неуклюжая бронетехника, падали самолеты, гибли люди, в куски разорванные снарядами. Снято было качественно, и неожиданно я подумал, что, если верить академику, весь этот кошмар, казалось, навсегда ушедший в прошлое, может снова обрушиться на нас, только в неизмеримо больших и трагических масштабах. Хм, инопланетная угроза… На ее фоне наши игры с Большими Кланами наркодельцами, борьба с преступниками и негодяями — просто мелочь, недостойная внимания.