Над городом привычно мерцало фиолетовое небо. Первое время это мерцание давило на сознание, от него болела голова, но сейчас, похоже, я начинал забывать, что небу положено быть голубым, в крайнем случае серым, затянутым тучами.

Можно было воспользоваться подземными коммуникационными средствами — земля здесь, как голландский сыр, изъедена туннелями, в которых по магнитным полотнам скользили пассажирские капсулы. Но я решил пройтись пешком, хотя путь предстоял не особенно близкий — от жилых корпусов до бастиона, где обосновался Чаев, около пяти километров,

Я шел неторопливо, полной грудью вдыхая холодный воздух. Мне хотелось запечатлеть в памяти последние часы в Асгарде, очертания его зданий, цвета, запахи. Я не знал, удастся ли мне вернуться обратно, а город этот стал для меня родным. Здесь не было изысканных архитектурных сооружений, соборов, крепостей, но при всей своей кажущейся унылости он обладал притягательностью и внутренним достоинством. Я любил этот город, которого нет на картах и о котором не известно никому из людей во внешнем мире, за исключением нескольких человек в руководстве Евразийской Федерации, которым довелось ознакомиться с моим отчетом.

В парке на синих елях лежал снег, от тяжести которого гнулись ветви. Я взял комок в ладонь, потер щеки. Все, прочь грустные мысли и переживания. Приближается время встречи. Надо спешить.

Совещание проходило в «каморке у вулкана» — так прозвали зал, где Чаев проводил совещания, когда хотел создать непринужденную обстановку. На стенах висели объемные динамические изображения вулкана Везувий в момент его извержения в 2056 году. Из мебели в помещении имелись низкий круглый хрустальный стол со сложным орнаментом и подвижной подсветкой изнутри и несколько кресел-пузырей. Все уже собрались. Я пришел последним, по старой оперативной привычке пересекая порог минута в минуту в назначенное время.

Беззаботно развалившийся в кресле, Чаев дымил длинной вонючей сигарой, и дым от нее тек в коробочку воздухоочистителя, стоящую на столе. Лика, как всегда, ослепительная, единственная, очаровательная, устроилась по соседству с начальником, забравшись с ногами в кресло, взгляд у нее был отрешенный. Герт Линд и Уолтер Рок сидели рядом, привычно зубоскаля, что являлось их любимым занятием. Герт — наш командир в этой операции, белобрысый высокий норвежец из Тронхейма, врач-экзотерапевт класса «экстра», таких, кстати, на Земле всего четверо. Правда, в Асгарде у него проявились способности не столько врача, сколько специалиста по боевым операциям. Этот вояка от Бога умел действовать быстро и точно, принимая единственно правильные решения. Он был моим инструктором во время прохождения подготовки. Длительное общение было утомительно из-за его едкой иронии, насмешек, переходящих иногда в нарочитый цинизм. Герт любил почесать языком, для чего нельзя было найти лучшего партнера, чем тонкий в кости, с гладкой прической и пышными усами Уолтер Рок — в прошлом властитель женских душ в туманном Альбионе.

У невысокого, похожего по сложению на ребенка Одзуки Есихиро — бывшего учителя из Киото — вид был грустный и задумчивый, он катал в руке три китайских железных шарика, и казалось, что мысли его витают где-то очень далеко. Рекс Маклин — широкоплечий, здоровенный, чем-то похожий на орангутанга негр из Черных Штатов, на толстых губах которого навсегда застыла жизнерадостная улыбка, что-то усердно чертил в своем блокноте. Можно было подумать, что он занят важным делом и излагает на бумаге какие-то серьезные соображения по сути обсуждаемых проблем, но это не так. Его блокноты усеяны десятками, сотнями рожиц — красивыми, безобразными, карикатурными, босховскими. Кстати, по прошлой профессии Маклин мой коллега — полицейский, притом очень неплохой.

Бородатый Мечислав Ковальский, в предыдущей жизни физиолог из Вроцлава, был самым угрюмым и собранным человеком из всех собравшихся. Он постоянно над чем-то экспериментировал в лабораториях Асгарда. Каждая минута у него была распределена. Его отличали немецкая пунктуальность, настойчивость в достижении цели, но вообще-то он был замкнут и сторонился общества. И все же время от времени шляхетская натура давала о себе знать и требовала развлечений — и тогда хоть запирай ворота. Сейчас он медитировал, уставившись в пейзаж на стене.

Широкоплечий? среднего роста красавчик Антон Сваргин — мой бывший инструктор по работе с компьютерами, механизмами (кстати, равных в этом деле в Асгарде ему не было) — сидел, скромно положив руки на колени. Я испытывал к нему самую искреннюю симпатию. Скромный, вдумчивый, он никогда не мозолил глаза и умудрялся всегда оказываться под рукой, когда в нем возникала необходимость. Еще мне импонировало то, что он был предельно честен и всегда старался говорить только правду.

Собравшиеся — за исключением Лики и Чаева — это одна команда, которой предстоит путешествие На Акару. Нам суждено вскоре или пожинать лавры спасителей человечества, или провалить все и быть покрытыми позором во веки веков, ибо в этом случае страшные последствия всех великих битв прошлого покажутся ничтожными и недостойными внимания перед проигрышем в локальной диверсионной операции самых скромных масштабов.

Я раскланялся и плюхнулся в свободное кресло рядом с Одзуки.

— Все в сборе. Ну что ж, коллеги, начинаем обсуждение наших скучных дел, — произнес Чаев, умудрившись при этом даже не вынуть изо рта сигару. — Напоминаю для тех, кто запамятовал, — через пять дней «Изумрудный странник» приземлится на посадочной площадке форта Скоулстонт…

— Неужели? — вскинул брови Уолтер. — Кто бы мог подумать! Совсем из памяти вылетело. Кстати, а что такое «Изумрудный странник»?

— А что такое Асгард, ты помнишь? — спросил Герт.

— Смутно. Какой-то мелкий городишко. Вроде где-то в Сибири.

— Не в Сибири, а в Японии, — подал голос Одзуки.

— Почему это в Японии?

— Где жизнь хорошая — там и Япония.

— Ну-у, — протянул Уолтер, — этой шуточке уже лет двести.

Так уж повелось в Асгарде — чем серьезнее проблема, тем шутливее и беспечней проходило ее обсуждение, скорее походившее на обычный застольный треп.

— Ясно. — Чаев отложил сигару. — Языками вы работаете отменно, следов уныния на лицах не видно — значит, половина успеха в кармане. Осталась вторая половина — уничтожить форт Скоулстонт.

— Названия у рагнитов какие-то идиотские, — проворчал Ковальский.

— Думаю, — продолжил Чаев, — повторять, что к чему, не стоит.

— Не стоит, — подтвердил я.

Действительно, к чему повторять то, о чем думал каждый из нас на протяжении многих последних месяцев. Все, что известно о форте Скоулстонт, о сообществе Братьев Силы Синего Шара, представители которого именуются рагнитами, о плане операции, будто гвоздями вколочено в память. Семь человек для подобного диверсионного акта — оптимальная боевая группа. Пытаться нанести удар большими силами — значит, наверняка быть обнаруженными сразу же по прибытии на Акару. В форте вполне достаточно сил, чтобы распылить нас на атомы, какими бы силами мы ни высадились. Единственный наш шанс — во внезапности. Кроме того, семерка, с испокон веков считающаяся магическим числом, в нашем случае действительно имела почти магическое содержание. Семеро — это полный Круг, который позволяет многократно усилить психокинетические возможности каждого его члена, это наилучшая боевая единица.

Между посадкой «Изумрудного странника» и его отлетом пройдет восемь часов. Именно в этот промежуток мы должны все закончить. Мы — единственная сила на Земле, которая может сделать это. Суть даже не в том, что мы составляем полный Круг, что мы суперы, обладающие прекрасной подготовкой и умеющие творить такие вещи, которые могут показаться чудесами. Важнее, что нас подбирала Лика, у которой невероятная чувствительность к линиям судьбы, потрясающие возможности плести из этих линий «ковры» событий, составлять удивительные уравнения с такими переменными, как «случай», «провидение», «инфлюксы» «динамические информационные взаимодействия». Можно было бы найти в Асгарде более опытных воинов, но уравнение с их участием не подлежало решению. Теперь судьба человечества зависела от нашей семерки.