Это Генька будил его.

Вялый, сонный (в городе он не привык в такую рань вставать), Валерка стал застегивать рубашку и… заснул.

— Так дело не пойдет, — сказал Генька, сильно встряхнув его, — или спать, или рыбачить.

— Спать, — не открывая глаз, пробормотал Валерка.

— Человек должен побеждать свои слабости, — сказал Генька и окатил Валерку из кружки холодной водой. Сон сразу как рукой сняло.

Через полчаса они были на месте.

…Над темным глубоким озером колыхался голубоватый туман. И спокойная вода казалась парным молоком с тонкой морщинистой пенкой. На той стороне в воздухе парили вершины сосен. Туман укрыл от глаз их красные стволы. В неподвижных камышах, воткнувших коричневые шишки в белесое небо, притаилась утренняя тишина. Стайка крошечных рыбешек дремала в осоке. Прозрачные плавники чуть заметно шевелились. Солнце еще не взошло, но над деревьями, выше тумана, разливалось вширь нежно-желтое пламя. В прибрежных кустах тоненько пискнула птица, в ответ колокольчиком прозвенела другая, и звонкий утренний концерт начался. Две крупные утки просвистели крыльями над головой.

Генька вывел из-за высокой осоки две скользкие, поросшие мохом посудины. Принес из кустов две пары черных весел. Посадил в посудину поустойчивее Валерку и оттолкнул от берега.

— Тонуть будешь — крикнешь, — сказал Генька. — Только не очень громко, а то рыбу испугаешь.

— А ты не станешь кричать? — спросил Валерка, видя, как брат балансирует на своем корыте.

— Не стану…

— А как же я тогда узнаю, что ты тонешь? — сказал Валерка.

— Давай греби! — прикрикнул Генька. — Остряк…

Когда они добрались до середины озера, из-за соснового леса выкатилось большое красное солнце, туман растаял, молочная озерная гладь расчистилась и в ней обозначились берега и солнце. Генька смачно плюнул на блесну и, свистнув удилищем, забросил ее метров на тридцать от лодки. Валерка тоже старательно поплевал на красный рыбий глаз, нарисованный на блестящей медяшке, и изо всей силы, как учил на берегу Генька, мотнул спиннингом. Что-то просвистело возле уха, Валерка дернул головой, кепка шлепнулась в воду и, булькая, опустилась на дно, а вместе с ней — три новеньких блесны и пара свинцовых грузил, запрятанных по примеру Геньки под подкладку.

— Гень, — сказал Валерка, — мое добро буль, буль… утонуло!

Генька, не переставая крутить катушку, покосился на него, сплюнул в воду и проворчал:

— Рыбачишко!

Новый бросок принес новое огорчение. Катушка сердито фыркнула и превратилась в какой-то бесформенный клубок из спутавшейся жилки. Пока Валерка трудолюбиво распутывал «морские» узлы, допотопный челн отнесло к берегу, и оттуда он с грустью увидел, как Генька бросил на дно лодки первую щуку.

Проклятая жилка не хотела распутываться. А Генька — вот же везет человеку! — опять подвел к лодке щуку. Валерке хотелось кричать «караул!», будто его обокрали. Наконец судьба сжалилась над ним — хитрый клубок размотан!

И вот Валерка снова на середине озера. Блесна засвистела, на этот раз без всяких выкрутасов булькнула метрах в десяти от лодки. Валерка раскрыл глаза, предусмотрительно зажмуренные в момент броска, и гордо посмотрел на брата. Тот одобрительно улыбнулся и махнул рукой:

— Крути!

— Что крутить-то? — полюбопытствовал Валерка, упиваясь первым успехом.

— Да ты что, с луны свалился? — обозлился Генька. — Катушку крути, разиня!

После десяти витков жилка натянулась. У Валерки сладко заныло сердце: «Взяла!» Но щука оказалась на диво упрямой. Вместо того чтобы мирно плыть к лодке, она потащила лодку к себе.

— Геня! — на всякий случай крикнул Валерка. — Схватила! Видать, здоровая, как бревно…

— Что верно, то верно, — засмеялся Генька, — бревно и есть. Коряга.

Валерка совершил еще один опрометчивый шаг: с сердцем дернул жилку, она тут же лопнула и вместе с блесной осталась на какой-то подводной коряге.

— Неплохо для начала, — сказал Генька, — три блесны подарил озеру… Добрый! А щук что-то не вижу в твоей лодке.

Валерка, покусывая жесткий конец оборванной жилки, печально оглядел свой челн. Верно. Щук там не было. Зато на корме сидела большая пятнистая лягушка и, раздувая белый зоб, нахально смотрела на Валерку своими выпученными глазами.

Генька подчалил к Валеркиной долбленке… Достал из кепки блесну с поводком, хитрым узлом привязал к жилке.

— Это последняя, — сказал он, — оборвешь — лови щук шапкой…

— Шапка тоже утонула, — вздохнул Валерка.

Будто заведенный автомат, бросал и бросал он блесну в озеро. Всю руку отмахал! И каждый раз тройник приволакивал что угодно, только не рыбу. Голодный, вконец измученный, Валерка еле уговорил брата прибиться к берегу и перекусить.

В Генькиной лодке лежали пять щук. Одна из них еще шлепала жабрами и шевелила хвостом. «Ладно, — подумал Валерка, — зато у меня есть настоящий рыбацкий примус и котелок!»

Однако восторгов со стороны брата не последовало. Столь необходимые для рыбаков принадлежности вызвали у него одни насмешки.

— Ты зачем столько игрушек приволок? — спросил он.

— Не видишь? Для ухи… — сказал Валерка.

— Вон оно что-о-о… — протянул Генька, пряча ехидный смех в серых глазах. — А я, знаешь, грешным делом подумал, что ты взял эти бирюльки поиграть на досуге… Ну, а если для ухи, то другое дело… На, вари! — Он схватил одну щуку за жабры и бросил Валерке.

Рядом с большущей рыбиной котелок и впрямь показался игрушкой. Обругав про себя шутника-продавца, Валерка запихал свое добро в мешок, с глаз подальше…

— А я-то понадеялся на тебя, — поддразнил брат. — Думал, такую уху отгрохаем — язык проглотишь!

Закинув руки за головы, они лежали на пахучей траве и добросовестно жевали черствый хлеб. Рядом попискивали маленькие птички, как заведенный трещал кузнечик. Где-то в камышах, дразня Валерку, всплескивала рыба. Небольшая стрекоза, бесцеремонно уселась Геньке на нос. Подивившись такому нахальству, он щелчком сшиб ее и поднялся на ноги.

— Есть тут одна щучка… — сказал Генька, когда они отталкивались нагревшимися на солнце шестами от берега. — Вот бы поймать ее! Ростом… ну почти с тебя, а хитрющая! Три раза обвела меня вокруг пальца, тигра белопузая…

— Тебя-то обвела? — удивился Валерка.

— Обдурила запросто… Только зацепишь на блесну окуня, она тут как тут… Пока подведешь к лодке, половину сожрет… Один раз я все-таки прихватил ее. Сорвалась! Перекусила жилку — и вместе с блесной гуляет. Нынче опять окунька срезала!..

Солнце коснулось края озера, и вода из синей стала зеленой. На высоких сосновых стволах, подступивших к самому берегу, заполыхал закат. Маленькое облако, плывущее по небу, остановилось над озером и стало глядеть в него, будто в зеркало. Камышовые метелки, кланяясь набежавшему из-за леса ветру, сыпали в озеро коричневую пыльцу. То тут, то там разбегались по тихой воде круги. Резвилась мелкая рыба. Стрекозы, пугая глупых мальков, дрожали прозрачными крылышками над самой водой. Белые красивые лилии, что весь день плавали у берегов среди кувшинок, куда-то исчезли. И, только внимательно приглядевшись, Валерка заметил, что они закрылись на ночь зелеными лепестками. Трудно сказать, сколько раз бросил блесну в озеро Валерка. Сто, а может быть, и тысячу.

И вот наконец щука соизволила взять ее в свой зубастый рот. Усталость, отчаяние — все как рукой сняло. Не дыша он подсек, как учил Генька, и стал осторожно накручивать жилку на катушку. Метрах в пяти пленница вдруг выбросилась из воды и, сверкнув в лучах заходящего солнца серебристым брюхом, снова ушла в глубину, наверное устыдившись того, что так опрометчиво попалась на крючок новичку. Валерка изо всех сил закрутил катушку и с облегчением почувствовал, что рыбина все еще на крючке. Долгожданная добыча совсем рядом! Стоит только протянуть руку и взять ее. Но и это оказалось сделать не так-то просто. Спиннинг выгнулся в дугу и грозил вот-вот треснуть, а из воды показалась лишь щучья голова! От радости Валерка чуть было не выпал из лодки: во рту огромной щуки рядом с Валеркиным сидел еще один ржавый тройник с обрывком жилки!