— А это у меня на что? — кивнул Валерка на свою доску.

Кочки под Генькиными ногами с бульканьем уходили в трясину. Валерка старательно ступал за братом след в след. Его загорелые ноги в коротких штанах уже давно до самых колен были измазаны в черной противной жиже. Острая шершавая осока царапала икры, оставляя на коже белые полосы. Видя, как уверенно шагает брат в высоких болотных сапогах, Валерка уже не раз пожалел, что в спешке не надел сандалии. Один раз он чуть было не наступил на большую ящерицу, а может быть, даже и на змею — толком не успел рассмотреть, кто же это так стремительно метнулся под кочку.

Пок! — прозвучал вдалеке выстрел. Будто пробка вылетела из бутылки. Над самой головой, вытянув длинные шеи, пронеслись три чирка.

— Ну чего же ты? — спросил Валерка. — Надо было палить.

— Забыл тебя спросить, — буркнул Генька.

Но одностволку взял на изготовку. Надоедливо гудели комары. Где-то, спрятавшись в кустах, противным голосом кричала птица.

Трах!!!

Кулик камнем упал на землю. Валерка завизжал, бросил доску и пулей кинулся к птице. Он угодил ногой в трясину, но успел вовремя выдернуть, и вот теплый комочек в его руках! Рассмотрев поближе птицу, Валерка расстроился. Ему стало жалко кулика.

— Маленький-то какой, — сказал он. — Зачем ты его?

Генька положил первый охотничий трофей в сумку и ничего не ответил. И только позже — так, между прочим — заметил:

— Думаешь, мне охота в куликов стрелять? Нет дичи…

Когда они сделали привал, в охотничьей сумке лежали два кулика и три бекаса.

— Эх, ни одной утки, — вздохнул Генька. — Хоть бы чирка какого-нибудь паршивого подстрелить. Тогда и домой не стыдно возвращаться.

Солнце, огромное, красное, подпираемое с боков узкими, будто обугленными тучами, казалось, вот-вот плюхнется прямо в болото. Подул ветерок, и кочки затрепетали, ожили. Волна за волной перекатывались через них травяные валы. Зашуршали высокие камыши, окружившие плотным кольцом небольшое, затерявшееся в болоте озеро, заскрипели длинные осочьи ножи.

Генька достал из кармана патронташа еще одну папиросу и, развалившись на траве, стал пускать дым в небо. Валерка, стараясь не привлечь внимания брата, осторожно прихватил с кочки заряженное ружье и тихонько двинулся к озерку.

— Ты куда это? — окликнул его Генька. — Давай назад!

Но Валерка был уже далеко.

— Я до кустов доскачу-у-у… — крикнул он и даже не оглянулся.

Осторожно раздвигая осоку, крадется Валерка к ослепительно блестевшему сквозь камыши озеру. Чем ближе к нему, тем глубже уходят кочки под воду. Трясина все слабее пружинит под ногами. У Валерки такое ощущение, что она вот-вот прорвется и проглотит его, как крокодил. Он останавливается: не вернуться ли назад?

— Лерка! — зовет Генька. — Поворачивай назад, слышишь?

— Что это?! — шепчет Валерка и, забыв все на свете, прислушивается.

И снова с озера явственно слышится всплеск. Еще три осторожных шага — и Валерка видит в просвете высоких камышей большую серо-коричневую утку. Вот она встряхивает головкой с черными точечками глаз и ныряет, только белоперый хвост мелькнул под водой и пропал. Из-за черной камышовой метелки важно выплывает еще одна утка, поменьше.

Валерка, стараясь не дышать, медленно поднимает ружье к плечу. Что-то холодное подбирается к голым коленям. Кочка под ногами пищит и шевелится, все глубже и глубже опускаясь под воду.

— Лерка! Да где ты? — доносится до него тревожный голос брата.

«Только бы не вспугнуть!» — думает Валерка и ловит утку на мушку. А вода все выше! Вот сейчас он плавно нажмет спусковой крючок, как учил Генька, и…

Трах!!!

Утки оглушительно захлопали крыльями и взмыли в воздух. Нет! Одна осталась на месте. Валерка видел, как ее перепончатые лапы еще судорожно сучили, а голова на длинной белой шее безвольно качалась на взбудораженной воде. Он рванулся вперед и ткнулся носом в кочку. Трясина крепко держала ноги. Валерку резанул страх, он на миг оцепенел, в глазах все закрутилось, замелькало.

— Мама, — тихонько прошептал Валерка и, напрягая все свои силенки, стал выдергивать ноги, но с ужасом почувствовал, что погрузился еще глубже. Тогда Валерка выпустил ружье из рук и попытался дотянуться до соседней кочки, с которой свисали длинные стебли осоки. Это ему удалось, но острая как бритва трава больно врезалась в ладони. Совсем рядом что-то громко чмокнуло. Валерка скосил глаза: там, где только что лежало ружье, крутилась маленькая воронка. Черные вонючие пузырьки выскакивали один за другим и лопались у самого лица.

Чвак… чвак… чвак… — ощущает Валерка чьи-то непривычно гулкие шаги. Именно ощущает: в такт этим страшным шагам вместе с трясиной он дрожит и погружается в вонючую жижу. Вдруг свет над его головой померк и перед самым носом, залепив ряской глаза, звонко шлепнулась доска, та самая, которую он тащил всю дорогу.

— Держись… охотник! — незнакомым, охрипшим голосом гаркнул старший брат.

…Генька сидит на кочке и смывает с лица грязь. Густые светлые волосы мотаются перед его злыми глазами. Губы крепко сжаты. Всегда добродушное лицо брата неузнаваемо: крупный нос раздувается, на щеках играют желваки, на лбу вздулась жила. Он искоса смотрит на младшего брата. Валерка сидит на кочке, как мокрая курица на насесте. Отмытые от грязи, такие же светлые, как у старшего брата, волосы слиплись и смешно топорщатся на круглой голове. Посиневшие губы дрожат то ли от холода, то ли от пережитого страха. Валерка тоненько шмыгает носом, но не плачет. На его лбу наливается кровью комар. Генька видит, как на глазах толстеет, раздувается комар, и вдруг щелкает Валерку по лбу.

Валерка ошалело смотрит на брата, его потрескавшиеся губы складываются в виноватую улыбку.

— Жалко утку, — говорит он и поспешно добавляет: — И ружье тоже…

Генька все еще хмурится, но зло уже прошло.

— Ладно… — ворчит он. — Ружьишко-то старенькое было… На, надень! — Снимает с плеча куртку и бросает брату.

Валерка, обдирая колени, с трудом продвигается по коньку крыши. Одной рукой он цепляется за хрупкую мшелую дранку, а другой сжимает продуктовую сетку и старый бабушкин зонтик. «Упадеш-шь, — шепчет над головой клен, — сорвеш-шь-ся!» За пазухой, мяукая и царапая живот, ворочается большая белая кошка. Как только ее злая голова с прижатыми ушами показывается в воротнике или выглядывает из рукава, Валерка, рискуя съехать вниз по крутому склону крыши, запихивает кошку обратно.

Вот и конец крыши. В просвете кленовых ветвей сверкнуло в глаза, будто кто-то зеркальный луч навел. Там Куликово болото. Над ним, как всегда, кружит ястреб, что-то высматривая. С лужайки слышится говор ребят. Задрав головы, они смотрят на Валерку. Вытащив за шиворот из-за пазухи Белку, он старается затолкать ее в сетку. Белка упрямится, мяукает на весь двор, рвется из рук.

— Ой! Что делает, — шипит Валерка — Не царапайся! А то как дам…

Ребята на лужайке притихли. Сейчас этот приезжий городской мальчишка покажет им парашютные соревнования. Скорей бы уж! А то выйдет бабка да прогонит всех.

Валерка наконец прицепил сетку к ручке раскрытого зонтика и… столкнул Белку с крыши Зонтик, раскачиваясь, пошел к земле. Над самой лужайкой кошка все-таки ухитрилась выскочить из сетки и, перевернувшись два раза в воздухе, благополучно приземлилась на все четыре лапы. Очумело завертела головой и белой молнией перемахнула через забор. А зонтик косо ударился о камень. Об один-единственный камень, который лежал у крыльца. Громко треснуло, и загнутая, как у трости, ручка отлетела в сторону.

Валерка погрозил кулаком забившейся в лопухи Белке и сердито крикнул ребятам:

— Чего стоите? Кончились парашютные соревнования… Не могли зонтик поймать.

Зонтик был испорчен. Как Валерка ни сращивал сломанные концы, ничего не получалось.

— Вот… сломался, — положил он перед бабушкой зонтик.

— Батюшки! — ахнула та. — Где тебя угораздило, озорник?