Наоми приехала в Рапид-Сити, чтобы сделать мне сюрприз. Чтобы дождаться меня и потом вместе сходить в кино. И я, правда, не понимаю, как она не послала меня ко всем чертям, увидев в объятиях другой девушки, которая сказала, что я скоро встречусь со своим сыном.

Я бы сошел с ума. Я бы рвал и метал от ревности.

Но Наоми была сдержана. Я бы даже сказал — спокойна. Она выслушала меня. Дала возможность объясниться и не закатила истерику. И я пытался. Честно, я пытался говорить уверенно, чтобы она поверила мне. Хотя я знал, что поверила… Ни разу не перебив, внимательно выслушав мое бессвязное изъяснение, Наоми просто достала бутылку виски и залпом осушила бокал. А сейчас пристальным, невидящим взглядом смотрела на вторую порцию алкоголя, к которой не притронулась.

— У меня нет слов, Зак, — наконец, проговорила она осипшим от долгого молчания голосом.

Я закрыл лицо ладонями на шумном выдохе.

— В смысле… — Наоми оборвала себя, и я стиснул челюсти, готовясь услышать продолжение, каким бы оно ни было, пусть даже если она скажет, что разочарована во мне. — Я бы никогда не подумала, что это случится на самом деле. Я допускала возможность существования какой-нибудь девчонки, с которой ты спал, и она залетела от тебя, — она резковато, тихо усмехнулась. — Но я не хотела верить, что такое когда-нибудь произойдет.

— Мне жаль, детка, — сказал я. — Мне чертовски жаль. Я облажался.

Снова. Сколько раз по моей вине мы страдали? Я безнадежно проклят и, похоже, буду вечно влипать в какое-нибудь дерьмо. Я никогда не выберусь из этой бесконечно огромной кучи. Но больнее всего было оттого, что я тянул за собой Наоми вместо того, чтобы рвать себя на части, делая ее счастливой.

Она молчала, и я терпеливо ожидал окончания этой напряженной тишины, стремительно отнимающей у меня надежду на то, что все обойдется.

Мне хотелось знать, о чем думала Наоми. Был ли я противен ей, или она испытывала сострадание, ведь я, наверно, выглядел сейчас очень жалко.

— Мы не застрахованы от ошибок. Никто из нас, — устало произнесла она, и я тут же поднял голову, чтобы убедиться, что мне не мерещиться, и в ее грустном голосе нет намека на презрение, а слегка бледные губы приподняты в мягкой улыбке. — Мы не знаем, когда и где неприятности будут поджидать нас. Но не надо опускать руки раньше времени. У тебя есть пятилетний сын? Ну, это круто… наверно, — она вновь усмехнулась, совсем безрадостно, и на ее зардевших щеках появились неглубокие ямочки. — Я… просто… — сделав глубокий вдох, словно собираясь с мыслями, Наоми устремила на меня решительный взгляд. — Я хочу сказать, что буду с тобой, Зак. Мы справимся. Пройдем через это вместе.

Незадолго до своей смерти мама сказала, что я выбрал правильно. Тогда я сделал вид, будто не понимал, о чем она говорила. Отчего-то я был смущен, поэтому не мог признать вслух ее правоту. Но уже тогда я знал, что Наоми — единственная, с кем я смогу и захочу пройти через все беды, уготованные мне свыше.

Я не сомневался, что именно с ней не самоуничтожусь, не кончу, как какой-нибудь одинокий неудачник.

Наоми — единственное правильное решение, принятое мною за всю жизнь.

Я сорвался с места и, обойдя стол, сгреб Наоми в охапку. Я поцеловал ее с такой жадностью, словно эти секунды — последние, и по их истечению грядет лишь безграничное небытие.

— Зак, — прошептала Наоми, оторвавшись от моих губ, чтобы сделать глубокий вдох. Но я украл его, вновь обрушив поцелуй на ее чуть влажные горячие губы. Я надеялся найти в них спокойствие.

И я нашел.

Крепко обвив ее талию, я оторвал Наоми от пола и развернулся, чтобы выйти из кухни. Я плелся к спальне, спотыкаясь обо все подряд, что попадалось под ноги, но страх перед падением не стоил того, чтобы прервать жгучий поцелуй.

Я нашел дорогу в спальню и рухнул вместе с Наоми на кровать, осторожно придавив ее всей тяжестью своего тела. Мы в считанные мгновения избавились от одежды, разбросав ее по комнате.

Резким движением я стянул с нее трусики до коленей, но окончательно избавилась от них она сама, — помогая себе ногами, кинула белье куда-то в сторону. Я на несколько мгновений задержал восхищенный взгляд на ее обнаженном теле, растянувшемся подо мной, ее губах, которые она покусывала и облизывала, на ерзающих плечах и сжимающих простыни пальчиках.

— Ты прекрасна, — сказал я и наклонился, медленно скользя ладонями по ее бедрам, которые Наоми приподняла мне навстречу в безмолвной просьбе заполнить ее изнутри. — Еще рано, — с улыбкой покачал головой.

В ответ раздался недовольный стон.

Я ласково целовал ее живот, поднимаясь выше и выше, захватил ртом сосок левой груди языком, а правую сжал ладонью, заставляя Наоми исступленно и громко дышать. Она прикрыла глаза и шире раздвинула ноги, чтобы я могу удобнее устроиться между ними. Она выгибалась с невероятной грацией, несильно царапая мои плечи и спину и одновременно избавляясь от моих боксеров.

Теплая. Мягкая. Податливая.

Мое сердце билось ускоренно, неспокойно. Душа болезненно содрогалась от мысли, что Наоми могло и не быть в моей жизни, если бы мое прошлое было другим, правильным. Если бы я встречался с Шарлоттой, если бы я с самого начала знал, что она беременна. Я не смог бы отказаться от ребенка. Мы бы растили его и были несчастливы… я был бы несчастлив. И я бы не встретил Наоми, ночью, на кухне, получив от нее удар сковородой по голове. Мы бы не прожили безумный месяц под одной крышей, ненавидя и слепо желая друг друга. Мы бы не расстались, не встретились спустя год и вновь окунулись в головокружительную, обескураживающую страсть, поглотившую нас с головой. Мы бы не осознали, что не сможем существовать друг без друга. Мы бы не поняли, как сильно любили.

— Зак, — протяжно всхлипнула Наоми, и я впился в ее губы.

Мы оба замерли, когда я начал входить в нее. Каждая клеточка моего тела была в сильном напряжении, словно предвкушая страх. Страх потерять Наоми. Страх впустить в свою голову мысль, что однажды я проснусь без нее, и это будет самое ужасное утро в моей жизни.

С невероятным, бесконечным наслаждением я погружался в нее, миллиметр за миллиметром. Я тонул в ослепительной отраде, чувствуя, с каким великолепным скольжением становлюсь глубже. Словно падая в бездну эйфории, я желал, чтобы это ощущение длилось вечно.

Я осторожно качнулся в ней. Наоми слабо вскрикнула, сильнее вцепившись ногтями в мою спину.

«Мы справимся» я повторял про себя ее слова снова и снова, делая свои толчки более резкими и твердыми. Ее губы, раскрытые вблизи моих, такие пухлые, алые, манящие, шептали отчаянные просьбы ускориться. Они произносили мое имя, и с каждым пророненным ею звуком, вздохом, я влюблялся в эту девушку еще сильнее.

— Я люблю тебя, малыш, — накрыв мои щеки руками, сказала она и взглянула на меня.

И я вновь замер, задавшись вопросом, что же такого Наоми увидела в моих глазах, раз в уголках ее скопились крошечные кристаллики слез, и на лице расплылась робкая улыбка.

— Я люблю тебя.

Стиснув зубы, я ускорил темп.

Я двигался в Наоми, ускользая прочь от реальности, погружаясь в сумасшедший водоворот диких эмоций, растворяясь в буйствующем блаженстве.

Наоми протестующе всхлипнула, когда я замедлился. Она тут же взяла инициативу на себя и толкнула меня в сторону. Плюхнувшись на спину, я со стоном закрыл глаза, когда она резко опустилась на мою пульсирующую плоть и уверенно задала темп. Неистовый и импульсивный. Ее пальцы сжались в кулаки на моей груди. Она опускалась и поднималась, и дурманящий запах вожделения заполнил нашу спальню.

Но вскоре я вновь перехватил бразды правления в свои руки.

Я перевернулся вместе с ней и подарил глубокий поцелуй, который мы прервали лишь тогда, когда легкие опустели, и стало совсем нечем дышать. Приводя дыхание в норму, делая частые и шумные вдохи, Наоми жадно вбирала в себя кислород, непроизвольно, томно и сладостно постанывая.

Но затишью пришел конец, и она удивленно ахнула, когда я, отстранившись, поднялся вместе с ней и принял сидячее положение.