Я взобрался на него, пристегнул ремень безопасности и убедился, что он надежен. Когда вы едете на снегоходе и при этом спешите, ваша жизнь всецело зависит от этого куска нейлоновой ленты. Устроившись по мере своих сил поудобнее, я включил зажигание. Двигатель ожил и тихо заурчал, словно кот, которого чешут за ухом. Я еще раз бегло оглядел пульт управления, переключил передачу и осторожно нажал на акселератор. Снегоход дернулся, соскользнул с деревянной платформы и глухо ударился о наст.

В свое время магнитный снегоход грозил произвести настоящую революцию среди транспортных средств. Доктор Кесей и его помощники, работавшие на компанию "Форд", пробили брешь в стене, мешавшей человечеству использовать магнитные поля для передвижения. Сотрудники Кесея разработали проект машины, которая могла скользить на магнитной подушке над поверхностью воды – по крайней мере, они успешно двигались над тем озером, где проходили испытания.

По словам доктора Кесея, все было очень просто – хотя, конечно, он опустил множество деталей, чтобы сделать свою идею понятной для неспециалистов. Дно машины обшивалось слоем намагниченного железа. Ко дну на стальных спицах крепились четыре наэлектризованные проволочные петли (по одной в каждом углу), которые создавали еще одно магнитное поле. Электромагнитные волны подбирались таким образом, чтобы эти два поля взаимоотталкивались. В результате вес самой машины и водителя аннулировался. Проволочные петли, чтобы защитить их от воды, закрывали слоем ненамагниченного алюминия.

Несколько расположенных на корме пропеллеров, работающих от аккумулятора, толкали невесомое судно над поверхностью озера.

Фирма думала, что это изобретение сможет составить серьезную конкуренцию колесным транспортным средствам. Но потом наружу начали выплывать недостатки конструкции. Машина хорошо работала на ограниченном водном пространстве, но на большом озере или на море она была бесполезна.

Волны просто захлестывали ее, словно какую-нибудь утлую лодчонку. Океанские путешествия отпали. Во-вторых – и это было гораздо хуже, – дальнейшие испытания показали, что магнитомобиль не может двигаться над землей. Ему необходима была поверхность с высокой степенью упругости и эластичности, то есть вода или снег. Когда машину пытались провести над землей или над асфальтом, алюминий за несколько секунд оказывался разорванным в клочья, проволочные петли волочились где-то позади, и она с лязгом и грохотом останавливалась. В конце концов Кесей обнаружил, что дело было в размерах магнитного щита. Машина, рассчитанная на одного седока, работала просто изумительно. Двухместной было уже трудновато управлять. Для трехместной требовался опытный, умелый водитель. На четырехместной нужно было два человека и два отдельных штурвала, чтобы не позволить ей перевернуться. А на пятиместной просто нельзя было ездить. Таким образом мечта Кесея и Форда о революции в транспортных средствах потерпела крах.

Магнитомобиль все-таки пошел в серийное производство – как прогулочный транспорт. Вскоре он вытеснил яхты и стал излюбленным предметом роскоши для среднего класса. Ратраки, остававшиеся популярными в течение тридцати лет, мгновенно были забыты. Магнитные снегоходы никогда не застревали в сугробах, у них не было регулярно ломающихся гусениц, да и двигались они куда быстрее.

И еще они могли добраться в такие места, куда какой-либо другой транспорт просто не прошел бы. Форд получил свои деньги. Кесей смог продолжить изыскания. Но революции все же не произошло.

Выбравшись из сарая наружу, я медленно поехал вперед, потом немного прибавил скорость и повел снегоход между деревьями, в обход сарая. Я направил нос машины вниз по длинному пологому склону, начинающемуся за хижиной, и включил пропеллер. Снегоход жалобно взвыл и ринулся вперед. Мимо проносились деревья и сугробы. Я удерживал снегоход на скорости в двадцать миль, не решаясь разгоняться сильнее. В рассеянном лунном свете было достаточно далеко видно, и я внимательно следил за резкими перепадами ландшафта. Если бы пришлось прыгать с обрыва, снегоход вполне мог бы мягко приземлиться. Но вот если я не смогу своевременно увернуться и врежусь в склон, то разобью лобовое стекло, да еще и перевернусь вдобавок. Даже если я сам при этом не получу никаких травм, машина может пострадать настолько, что мне придется бросить ее и идти пешком. Перспектива не из приятных.

Добравшись до первой рощи, я решил лучше объехать ее, чем выискивать достаточно широкую тропинку. Даже если я и найду оленью тропу, мне придется ехать очень медленно. Езда на магнитном снегоходе по лесу – занятие для любителей острых ощущений. Я чуть подал назад и по широкой дуге обогнул рощу. Конечно, так мне придется сделать лишних пару миль, но зато можно будет прибавить скорость. На высшей точке дуги я резко развернулся, пустив вбок настоящий снежный фонтан. Гонка подействовала на меня возбуждающе. В первый раз за долгое время я ощутил, что мне хочется смеяться.

Я пересек открытое пространство, увеличив скорость до тридцати миль – теперь я чувствовал себя более уверенно. Через пять минут передо мной снова оказался лес, но теперь он тянулся вправо и влево, насколько хватало взгляда. Похоже было, что мне все-таки придется вести снегоход между деревьями. Я сбросил скорость до пятнадцати миль и двинулся вдоль опушки, выискивая тропу. Первые две я отверг – они были слишком узкими. Третьей, похоже, регулярно пользовались не то лоси, не то олени: она была утоптанной и достаточно широкой. Я свернул на эту тропу, сбросил скорость до восьми миль в час и осторожно двинулся вперед.

Деревья неспешно проплывали мимо. Одолев около двух миль, я наконец увидел противоположную опушку леса, а за ней – открытое пространство. Когда до выхода из леса оставалось около сотни футов, я нажал на педаль газа.

Снегоход рванулся вперед. Я видел, что оставшийся отрезок тропы был широким и свободным от ветвей. Но вот чего я не заметил, так это белохвостого оленя, стоявшего у самой кромки леса слева от тропы. Он метнулся через тропу, и мы с ним оказались в одной точке...

Я почти сразу ударил по тормозам, но было поздно – избежать столкновения не удалось. Испуганный олень тоже, в свою очередь, попытался увильнуть, развернуться и отскочить назад. Снегоход ударил его в крестец, подпрыгнул вверх, потом приземлился на свою магнитную плиту, ударился о твердую поверхность, накренился и пропахал носом ярдов пятьдесят, пока не заглох мотор.

Я не мог освободиться, поскольку был накрепко привязан к сиденью. Мне повезло, что ремень оказался таким прочным. В противном случае я вполне бы мог вылететь и свернуть себе шею. И без того мои защитные очки с такой силой врезались в переносицу, что из носа пошла кровь. Я явно потянул себе мышцы спины и теперь не мог повернуть шею. Растяжение и разбитый нос. Я еще дешево отделался. На такие мелочи можно не обращать внимания.

Потом я вспомнил о снегоходе. И о пути, который в случае поломки мне придется проделать пешком.

Это обеспокоило меня куда сильнее, чем собственные травмы.

Я отстегнул ремень безопасности и осторожно выбрался на снег. Глубина его была относительно небольшой, мне по середину бедра. Ходить по такому снегу было весьма затруднительно, но я хотя бы не ухнул с головой. Я повернулся к снегоходу. Он зарылся в снег так глубоко, что виднелся лишь самый край борта. Я принялся разгребать снег, сожалея, что не обладаю Его умением трансформировать собственные руки. Через десять минут я расширил яму настолько, что сумел положить машину на бок. К моему изумлению, пробоин в обшивке не наблюдалось. Коробка передач тоже была целехонька. Я включил зажигание и, когда мотор заурчал, а пропеллер завертелся, почувствовал себя на седьмом небе.

Тут у меня за спиной послышался какой-то шум. Я испуганно обернулся и вспомнил об олене. Оказалось, что их там целое стадо, десятка два. Опушка хорошо продувалась ветром, и потому там, где стояли олени, толщина снежного покрова была дюйма четыре, не больше. Я не мог определить, был ли среди этих оленей тот, в которого я врезался. Они смотрели на меня своими большими круглыми глазами и пофыркивали, словно переговариваясь между собой.