93. (1) Марий, затратив много дней и труда, в тревоге размышлял, не отказаться ли ему от своего замысла, поскольку он оказался невыполнимым, или ждать счастливого случая, не раз уже выручавшего его. (2) И вот, пока он, взволнованный, много дней и ночей предавался раздумью, какой-то лигуриец, простой солдат из вспомогательных когорт, случайно выйдя из лагеря по воду, недалеко от крепости, со стороны, противоположной тому месту, где сражались, заметил улиток, ползавших между скал. Подобрав одну, другую, затем многих, он, увлекшись, постепенно поднялся почти на вершину горы. (3) Там, увидев, что вокруг никого нет, он, как это свойственно человеческому уму, склонному преодолевать трудности, стал думать о другом [еще более трудном]. (4) В этом месте между скал случайно вырос большой каменный дуб, сперва чуть наклонившийся книзу, затем изогнувшийся и потянувшийся вверх, что естественно для деревьев. Опираясь то на его ветви, то на выступавшие из земли камни, лигуриец достиг площадки, на которой стояла крепость, поскольку внимание всех нумидийцев было обращено на битву. (5) Разведав все, что, по его мнению, вскоре могло бы пригодиться, он спускается вниз тем путем, но уже не наудачу, как поднимался, а все обследуя и высматривая вокруг. (6) Потом он спешит к Марию, сообщает ему о своем приключении, советует ему напасть на крепость с той стороны, откуда он поднимался, и предлагает себя в проводники на этом опасном пути. (7) Чтобы проверить его сообщение, Марий послал вместе с лигурийцем нескольких человек из тех, кто присутствовал тогда; в соответствии со своим нравом одни сочли это дело трудным, другие легким. Консул, однако, приободрился. (8) И вот из трубачей и горнистов он отбирает пятерых самых проворных, дает им для защиты четырех центурионов, приказывает, чтобы все они повиновались лигурийцу, и назначает выступление на следующий день276.
94. (1) В назначенное время лигуриец, приготовив и собрав все необходимое, отправляется в путь. Те, кто должен был подняться по обрыву, заранее обученные проводником, переменили оружие и одежду: они были с непокрытой головой и босы, чтобы лучше осматривать местность и лазать по скалам; за спиной они несли мечи и щиты, притом нумидийские, из кож, более легкие и производящие меньше шума при ударе. (2) Идя впереди, лигуриец привязывал веревки к выступам скалы и к торчащим из земли старым корням, чтобы солдатам легче было подниматься на кручу; иногда он подавал руку тем, кого пугала непривычная дорога; там, где восхождение было особенно трудным, он пропускал людей одного за другим безоружных, а потом следовал за ними с их оружием. В местах, казавшихся опасными, он шел первым и по несколько раз поднимался и спускался туда и обратно, а затем, быстро отходя в сторону, вселял уверенность в других. (3) После долгого и утомительного подъема они наконец добираются до крепости, безлюдной с этой стороны, потому что все жители, как и в остальные дни, отбивали нападения противника. Марий весь день своими атаками держал нумидийцев в напряжении, но теперь, узнав от гонцов об успешных действиях лигурийца, ободрив солдат и выйдя из-под навеса, сам подступил к стене, приведя в движение "черепаху"277, не переставая издали устрашать врагов стрельбой из метательных машин, действиями лучников и пращников. (4) Нумидийцы, однако, и раньше не раз уничтожавшие и поджигавшие осадные щиты римлян, не прятались за стенами крепости, но днем и ночью находились перед укреплениями, поносили римлян, Мария называли безрассудным, нашим солдатам грозили рабством у Югурты, в своей удаче были дерзки. (5) А пока и римляне, и их соперники были поглощены борьбой, когда обе стороны яростно боролись - одни за славу и господство, другие за свою жизнь, в тылу у нумидийцев прозвучал вдруг сигнал. Сперва ударились в бегство женщины и дети, вышедшие поглядеть на битву, затем те, кто ближе остальных находился у городской стены, и, наконец, все подряд, вооруженные и безоружные. (6) Когда это случилось, римляне стали еще решительнее наседать и наносить удары; большинство врагов они только ранили, затем по телам убитых, охваченные жаждой славы, наперебой старались взобраться на стену, причем ни один не задержался ради грабежа. (7) Так исправленная благодаря случаю опрометчивость Мария принесла ему славу, несмотря на его промах278.
95. (1) Тем временем квестор Луций Сулла прибыл в лагерь с многочисленной конницей, набранной в Лации и среди союзников, для чего они был оставлен в Риме279. (2) А так как обстоятельства напомнили нам о таком человеке, то я считаю уместным коротко рассказать о его натуре и образе жизни, ибо в другом месте о деяниях Суллы я говорить не намерен, а Луций Сисенна, изучивший их лучше и тщательнее всех, кто описывал события того времени, по-моему, не был достаточно беспристрастен в своих суждениях280. (3) Итак, Сулла принадлежал к знатному патрицианскому роду281, к его ветви, уже почти угасшей ввиду бездеятельности предков. В знании греческой и латинской литературы он не уступал ученейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, но еще более до славы. На досуге он любил предаваться роскоши, но плотские радости все же никогда не отвлекали его от дел; правда, в семейной жизни он мог бы вести себя более достойно282. Он был красноречив, хитер, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться; был щедр на многое, а более всего на деньги. (4) И хотя до победы в гражданской войне он был счастливейшим из всех, все-таки его удача никогда не была большей, чем его настойчивость, и многие спрашивали себя, более ли он храбр или более счастлив283. Что касается его дальнейших действий, то я сам не знаю, стыдно или же тягостно будет мне о них говорить284.
96. (1) И вот Сулла, как уже было сказано, прибыв с конницей в Африку, то есть в лагерь Мария, поначалу неопытный и несведущий в военном деле, в короткий срок стал очень искусен в нем. (2) Кроме того, он приветливо заговаривал с солдатами, многим по их просьбе, а иногда и по собственному почину оказывал услуги, сам же неохотно принимал их и воздавал за них быстрее, чем отдают долг; он ничего не требовал ни от кого и старался, чтобы больше людей было у него в долгу. То шутливо, то серьезно говорил он с людьми самого низкого звания; (3) в трудах285, походе и караулах неизменно участвовал и при этом не задевал доброго имени консула или иного уважаемого человека, как бывает при дурном честолюбии286; он только не терпел, чтобы кто-нибудь превзошел его в советах или в делах, сам же очень многих оставлял позади. (4) Этими своими качествами и поведением он быстро приобрел величайшее расположение Мария и солдат.
97. (1) Югурта, однако, потеряв Капсу и другие укрепленные и важные для него места, а к тому же и немало имущества, послал к Бокху гонцов с предложением поскорей привести свои войска в Нумидию, ибо настало время дать бой. (2) Узнав, что тот медлит и, колеблясь, взвешивает доводы в пользу войны и в пользу мира, Югурта снова, по обыкновению, подкупил подарками его приближенных, а самому мавру обещал третью часть Нумидии, если римляне будут выдворены из Африки или если война будет закончена без ущерба для его царства. (3) Соблазнившись такой наградой, Бокх с многочисленным войском присоединяется к Югурте. Объединив войска, они, когда оставалась едва десятая часть дня287, нападают на Мария, уже направлявшегося на зимние квартиры288; они решили, что в случае поражения наступавшая ночь послужит им защитой, если же они победят, то не будет помехой, так как они знают местность; напротив, римлянам в обоих случаях темнота создаст большие затруднения. (4) Не успел консул289 узнать от многих людей о приближении врагов, как они уже появились, и прежде чем войско успело построиться или хотя бы сложить поклажу в одно место, словом, прежде чем оно смогло услышать сигнал или слова приказа, всадники - гетулы и мавры - не строем и не в каком-либо боевом порядке, а группами, будто собравшимися по воле случая, налетают на наших. (5) А те, испытав страх от неожиданности, но все же помня о своей доблести, либо брались за оружие, либо защищали других солдат, бравшихся за оружие; некоторые вскакивали на лошадей, мчались навстречу врагам; битва стала больше напоминать схватку с разбойниками, чем сражение: без знамен, не соблюдая строя, всадники вперемешку с пехотинцами, одни отступали, другие погибали; на многих, бившихся отчаянно, нападали сзади; ни доблесть, ни оружие не защищали надежно наших солдат, так как неприятель имел численный перевес. Наконец, римляне, как ветераны [и потому опытные воины], так и новобранцы, если местность или случай им позволяли соединиться, стали смыкаться в кольцо и таким образом, будучи прикрыты со всех сторон и сохраняя построение, выдерживали натиск врага.