Правда, выбор этих сцен и символов мог бы возбудить подозрение в человеке дальновидном или… предупреждённом. Но такие не допускались в масонские ложи, как опаснейшие враги. Наивные же люди, присоединявшиеся к союзу «свободных каменщиков», просто из любопытства, как принц Арнульф, или из желания действительно поработать на пользу человечества, как добрая треть поступающих, совершенно равнодушно относились к ветхозаветным картинам, как и ко всем древним «обрядностям», сохранившимся, по мнению легковерных и легкомысленных людей, только из уважения к «историческому прошлому».

Да и мог ли придти в голову современному человеку, привыкшему относиться насмешливо ко всему на свете, вопрос, почему в ложах изображаются продажа Иосифа братьями и жертвоприношение Исаака?

Могла ли христианину, даже потерявшему веру, но всё же всосавшему христианское мировоззрение с молоком матери, придти в голову чудовищная мысль, что здесь извращается священное сказание об испытании веры Авраама, в оправдание гнусных каббалистических преступлений?

Увы, если бы мистическое значение масонских символов стало известно, если бы искусные злодеи не умели так удачно гипнотизировать избранные ими жертвы, то добрая половина «братьев каменщиков» первых степеней с ужасом убежала бы из преступных «лож», отрясая прах от ног своих…

Но… одни не знают, другие не верят, третьи не хотят ни знать, ни верить, а в результате иудомасонтво расплывается всё шире, подобно ядовитому лишаю, разъедающему тело человеческое, и губит одно христианское государство за другим.

Соединенное международное собрание настоящих главарей масонства с одной стороны и всемирного кагала с другой, носящее название «верховного синедриона», управляет более или менее непосредственно всеми тайными обществами всего мира. Никаких символических «игрушек» в помещении этого «великого судилища» не было. Люди, собравшиеся здесь, были слишком серьёзны и слишком много знали, чтобы забавляться подобными «мелочами». Они спокойно сидели вокруг своего покрытого зеленым сукном стола, на котором лежало и стояло всё то же, что можно было видеть в любом министерстве любого государства, т. е. чернильницы, карандаши, листы белой бумаги и только… Очевидно, собравшиеся здесь не нуждались во внешнем напоминании цели этого «заседания».

Не было между ними заметно и каких-либо иерархических различий. Все держались как равные, не исключая и председателя, обыкновенно выбираемого собранием перед каждым «очередным», т. е. ежегодным съездом, и только на одно заседание. Правда, бывали собрания внеочередные, созываемые исполнительной властью иудомасонства, «советом семи», или единолично таинственным «блюстителем престола израильского», который избирается великими «мастерами» масонства и главными раввинами различных государств через каждые семь лет (с правом переизбрания, впредь до появления иудейского «мессии» — антихриста).

В таких экстраординарных заседаниях председательствует посланный созывающего съезд, снабжённый особыми полномочиями и правами.

Но на этот раз заседание было очередное, ежегодное и председательствовал избранный закрытой баллотировкой представитель Англии, барон Джевид Моор.

Занятия иудо-масонского великого «судилища» начались до прихода лорда Дженнера, председательствовавшего на «братской трапезе» в честь принца Арнульфа. Но, как и всегда, в начале каждого «очередного» заседания разбирались второстепенные вопросы местного характера. С появлением второго уполномоченного масонства Англии, великого мастера шотландских масонов, покинувшего круглую залу банкета под предлогом нездоровья, началось обсуждение серьёзных общих дел. Отправляясь на этот тайный съезд представителей всесветного иудо-масонства, каждый из присутствующих принимал нужные меры для того, чтобы в том государстве, гражданином которого он считался, не догадались ненароком о цели его путешествия. Для этого уезжающие, особенно занимающие видное положение в обществе или на службе, оказывались в нужном городе всегда «случайно». Кто «по делам», кто «проездом», кто «по болезни». Если бы доверчивые правительства догадались проследить за здоровьем всех едущих лечиться за границу сановников либерального пошиба, сколько неожиданностей раскрылось бы! Но… кто же станет не доверять бедному «больному», уезжающему посоветоваться со «знаменитым профессором»?

Графу Вреде, по крайней мере, этот предлог сослужил верную службу раз десять, если не больше. Да и ему ли одному…

Проверка полномочий присутствующих состояла, конечно, не в документах, могущих попасть в чужие руки, а в каком-либо таинственном слове, смысл которого часто оставался непонятным даже повторяющему его, или в каком-либо жесте, сопровождаемом передачей самого обыденного предмета: платка, папиросы, конверта с листом белой бумаги внутри и т. п.

Барон Джевид Моор, здесь председательствующий, доложил почтенному собранию о положении двух величайших европейских организаций, действующих параллельно, — знаменитой «Алит» (Alians Internationale Israelite) — международного еврейского союза, официально занимающегося только благотворительностью, — и франкмасонства.

— С чувством горделивой радости можем мы оглянуться на успехи последнего времени, — закончил барон Джевид свою речь. — Нами достигнуто многое… Не говорю уже о денежной силе еврейства, накопляемой веками. Не говорю даже о порабощении всемирной печати, находящейся почти полностью в наших руках, так что мы можем в каждую минуту не только «руководить» так называемым общественным мнением любого государства, но даже заставлять целые народы смотреть нашими мыслями. При помощи наших газет и журналов мы можем придавать громадное значение каждой мелочи, выгодной для нас, и замалчивать, т. е. заставлять забывать самые серьёзные вещи, важные для гоимов. Мы можем изобретать, извращать или отрицать факты и события, превращая чёрное в белое и вредное в полезное, благодаря покорно исполняющим наши приказания официальным или официозным телеграфным агентствам, которые в данное время, все без исключения, в полной зависимости от нас… Это порабощение печати было необходимо для выполнения плана, намеченного в чрезвычайном соединенном заседании «великого синедриона» и совета семи. Закончив его, мы можем перейти к статье 2-ой нашей программы и заняться порабощением школы, без которой нам не удается развратить христианские народы настолько, чтобы они утеряли способность сопротивления, утратив понимание своего достоинства, своих выгод и даже своего самосохранения. В школах формируются души будущих поколения наших врагов. Школы гоимов должны быть таковы, чтобы прошедший их ребенок и юноша выходил отравленным неверием, развратом и равнодушием ко всему, кроме грубой животной чувственности. Подробности нашей школьной программы разработаны комиссией наших учёных педагогов. Перед каждым из нас лежит отпечатанный экземпляр этой программы. Начало школьного порабощения уже сделано во Франции, где так прекрасно удавались нам все первые опыты. Собственными руками французов разбили мы их древний исторический оплот — монархию, мы сделали свою «великую революцию», утопив в море крови честь и силу Франции… надо надеяться — навсегда… Всё это вам известно, дорогие братья, и потому я не стану распространяться о наших успехах во Франции, которая в настоящее время в наших руках. Да и могло ли сохранить свободу и независимость племя, дозволившее нам так легко и быстро, почти без борьбы, уничтожить патриотизм и религиозность, осмеять добродетель и поработить женщин настолько, что эти дуры-гойки отказываются иметь детей, обрекая свой народ на постепенное вымирание… Одним из умнейших ходов наших было изобретение мальтузианства с его произвольным ограничением рождаемости. Французские писатели, вроде Мопассана, добровольно помогли нам ускорять гибель своего племени, приучая мужчин смотреть на материнство как на обузу, а женщин — как на несчастье и уродство. Франция погибла окончательно с того дня, когда французы стали издеваться над беременной женщиной, когда-то, что остаётся для наших женщин величайшим несчастьем и позором — бездетность, стало для француженок величайшим счастьем, для достижения которого совершаются ежедневно тысячи детоубийств по всей Франции… Наши девушки обязательно должны выходить замуж, дабы еврейский народ плодился и размножался. Презренных же гоек мы сумели натолкнуть на роковую дорогу пресловутого «равноправия», превращающего женщин в существа бесполые, негодные ни к чему, наподобие куриц-пулярок, место которых на вертеле. Вот эти-то пулярки доставят нам победу, отказываясь быть жёнами и матерями, ради возможности стать плохими чиновниками или посредственными учёными. Кто владеет женщиной — владеет народом. Мы уже успели развратить большинство гоек, исказив их разум и чувства. Это первый шаг к достижению нашей заветной цели, к порабощению всех назореев, долженствующих стать бесправными и бессловесными рабами избранного Богом народа Израильского!..