— Хорошо-то хорошо, да ведь есть же надо? — буркнул Коля. — Что будем делать?

Подумав, решили вернуться к речке, пройти по знакомой тропке к дороге, а оттуда без задержки топать к Колиной бабке. Ночевка в дупле, рыбная ловля и другие таежные удовольствия больше не соблазняли.

Времени на сборы потребовалось немного. Закинув мешки за плечи и нахлобучив на головы кепки, приятели уже через минуту были в пути.

Приободрившийся и повеселевший Петька попробовал даже затянуть знакомую песенку:

Однако допеть до конца не удалось. Уже в сотне метров от валежины — там, где кончалась вытоптанная людьми площадка, — Коля остановился. Высокая, чуть не по пояс, трава, покрывавшая поляну, была, как и деревья, осыпана бисером. Холодные, словно каленные на льду, капли роем обжигала тело не хуже крапивы.

— А знаешь что? — подумав, сказал Петька. — Давай разденемся.

— Как разденемся? Догола, что ли?

— Ну да. Оставим одни рубашки.

— Так замерзнем же.

— И пусть. Зато выйдем на дорогу — одевайся в сухое. А росу можно сбивать палками…

Размахивая хворостинами и на каждом шагу увертываясь от летящих во все стороны брызг, спустились в ложбинку, обошли рощицу черемух. Еще один поворот — и впереди должна открыться знакомая поляна. Но… ни поляны, ни омутка, ни вчерашнего переката мальчишки не увидели. Вместо небольшой ворчливой реки их встретил бешено ревущий, клокочущий и плюющийся пеной поток. Высокие кусты тальника, стоявшие раньше на берегу, сейчас, сгибаясь и трепеща, окунались в мутную воду чуть не на самой середине реки…

Это было неожиданно, страшно, но понятно. Ночью, во время дождя, над сопками вылились миллионы бочек воды. Она скатилась в долину, и река, выйдя из берегов, залила не только тальники, но и тропинку, которая вела к людям.

Друзья в растерянности постояли на пригорке, поглазели по сторонам, а потом возвратились на валежину и, как лягушата на щепке, еще долго грелись, подставляя бока солнцу.

При дневном свете приютившая их поляна казалась больше, чем в сумерках. У самого края ее, огибая колоду, тянулось что-то похожее на старую заброшенную дорогу. Во многих местах эта дорога поросла уже мелким кустарником и осинками. Однако высокая трава на твердом грунте укоренялась плохо. Мягкий гусятничек будто специально оттеснял ее в сторону, чтобы случайный прохожий, заметив это, мог догадаться, где ездили люди.

— Может, двинем по этой дороге? — предложил в конца концов Петька.

Коля сначала промолчал. Потом цыркнул сквозь зубы слюной и согласился. Да и как было не согласиться? Выбора ведь не оставалось.

Когда прошли с полкилометра и старая заросшая колея начала избираться на косогор, Петька уловил какой-то странный звук.

— Ну-ка, постой, Коля. Слышишь?

Коля прислушался, и в черных его глазах мелькнул огонек.

— Ух ты! Собаки! Честное слово, собаки! Грызутся, наверно. И тявкают.

— А может, не собаки? Другой какой зверь?

— Какой же еще?

— Да лисицы, например…

— Ага, говори! Я ж лисиц как облупленных знаю. Они и Кедровку кур воровать приходят. Лисицы лают не так — звонко, заливисто.

Лай прекратился я больше не повторялся. Не зная, что предпринять, путешественники оглянулись, и их глаза, будто по команде, остановились на старом мохнатом кедре. Вершина пристроившегося на косогоре дерева высоко поднималась над лесом и над долиной. Можно было подумать, что великана специально посадили тут для наблюдения за таежной мелюзгой.

Торопливо сбросив мешок и сандалии, Коля попробовал вскарабкаться по стволу. Раза два сорвался, расцарапал живот и руку, но до ветвей так и не добрался: они торчали высоко, а толстый ствол дерева был мокрый и скользкий.

Неудача заставила избрать кедр поскромнее. Он рос чуть ниже, был меньше, но имел своеобразную подпорку — тонкий и хилый стол другого кедра, поднимаясь от корней, дотягивался вершиной до нижних ветвей и вполне мог послужить верхолазу лестницей.

Осмотреть окрестности с дерева было тоже не просто. Коля долго шнырял между ветвями, искал место поудобнее. Но зато, когда нашел, чуть не свалился на землю от неожиданности.

— Ой, Петька! Да там же избушка!

— Ну-у! Какая еще избушка? — не поверил Петька.

— Да самая настоящая. С трубой и окнами.

— А люди есть?

— Людей нету. Одни собаки мотаются, да костер горит.

— Если костер, значит, есть и люди. А где избушка?

— Да где же ей быть? В том самом месте, где мы ночевали. Лезь сюда. Сам увидишь.

— Ой и врешь же ты! — снова усомнился Петька. — Мы ж там облазили все кусты.

— Ага! Так уж и все! — возразил Коля. — Дальше-то поляны с валежиной разве ходили? А избушка за поляной. По течению речки.

Нечего и говорить, как рады были путешественники. Шутка ли, в самом деле, после всего пережитого попасть сразу к людям?

Они уже шагали назад, как вдруг Петька дернул товарища за рукав.

— Постой. А что, если в избушке разбойники?

— Но-о! Какие еще разбойники?

— Да вчерашние. Те, что свистели.

Коля нерешительно почесал переносицу: должно быть, показалось, что Петька прав. Но над головой сияло солнце, в кустах щебетали птицы, и лес и горы выглядели так мирно, что ни о каких разбойниках не хотелось и думать.

— А, ерунда! — махнул мальчишка рукой. — Пошли!

Миновав место ночевки, а затем поросшую кустарником луговину, друзья уже через двадцать минут оказались у цели. Избушка, как Коля и говорил, стояла на лесной вырубке у крутого берега речки. Рядом с нею на деревянных столбах возвышался бревенчатый амбар, а чуть поодаль из земли торчало несколько длинных жердей, скрепленных вверху перекладинами.

Определять издали, есть ли хоть одна живая душа в домике, было невозможно. Во дворе же бродили только собаки да темнело что-то похожее на серый пень. Неожиданно этот пень шевельнулся, подпрыгнул и сам собой передвинулся в сторону.

— Да это ж мальчишка! — присмотревшись, воскликнул Коля. — Он разглядывает чего-то на земле, вот и прыгает, как лягуха.

Так оно я было. Странный обитатель таежной избушки приближения гостей как будто не замечал — скакал на корточках из стороны в сторону, взмахивал локтями и задержался на секунду лишь тогда, когда собаки бросились на пришельцев.

— Та! Та! — сразу же раздался над поляной звонкий повелительный окрик.

После этого всякий нормальный человек, по мнению Петьки, должен был бы подняться, окинуть незнакомцев взглядом и спросить, что им надо. Однако мальчишка, убедившись, что собаки успокоились и уже начали ловить в своих шубах блох, спокойно вернулся к прерванному занятию.

Озадаченные таким приемом беглецы стояли на дорожке и растерянно хлопали глазами.

Наконец хозяин, как бы нехотя, повернулся и встал во весь рост.

— Здравствуй, — не очень-то смело произнес Петька.

— Здравствуйте, — кивнул мальчишка. Ни удивления, ни особого интереса на его лице не отразилось по-прежнему. — Где старшие?

— Старшие? Какие еще старшие? — не понял Петька.

— Которыми вы пришли, — обходясь почему-то без предлога, уточнил мальчишка.

— Мы? Так мы ж без старших. Сами! В дупле ночевали. Вон там!

В черных глазах мальчишки мелькнуло что-то похожее на улыбку.

— Дупле? — снова проглатывая предлог, переспросил он.

— Ну да. Если не веришь, можем показать.

— А штаны тоже дупле оставили?

Приятели посмотрели на свои обутые в сандалии ноги, провели руками по голым ягодицам и, смутившись, стали стаскивать с плеч мешки.

— Да нет. Это мы так. Роса ж…

Пока шло одевание, новый знакомый, как и раньше, занимался своим непонятным делом. Заинтересовавшись, Петька поскорее натянул штаны и осторожно подсел к нему.

— Я погляжу. Ладно?