— Однако, есть правила подсчёта запасов Российской Федерации, сэр! — заявил я, — Да и правила Комиссии по Ценным Бумагам США никто не отменял.

— Если вам хочется, мистер Ланц, придумайте, как снижать запасы постепенно. В следующем году направите в Комиссию по Ценным Бумагам отчёт: скажем, не двадцать триллионов, а девятнадцать. За пять лет можно подобраться к правильной цифре, никого не напугав.

Что предлагает новый вице — преступление. Пять лет втирать очки инвесторам, как бывший «Энрон». По-моему, там всю головку администрации надолго заперли в тюрягу. Ладно, информацию мы доставили, горькую пилюлю пациент проглотил. Теперь надо убедить нового босса, негоже врать инвесторам о состоянии компании, а то и посадить могут. Хотя, в чём-то Смайлс прав. Подача документов в SEC — в апреле следующего года. Не паниковать надо, а новые скважины скорее бурить, чего я и добивался.

Смайлс поднялся из-за стола, аккуратно выровнял кресло: — Считайте всё, что мы тут обсуждали — строго конфиденциальным. Пожалуйста, предупредите Шорина и Мак-Брайда чтоб не болтали, хорошо?

Я молча кивнул. Эндрю захлопнул ежедневник: разговор окончен.

— По поводу русской Комиссии по запасам? Что вы будете делать? — спросила Сандра, когда мы оказались в коридоре.

Меня раздражает это «вы». С первого дня в НХЭЛ, доктор Клейн говорит: «ваша платформа, ваше месторождение, ваш завод СПГ». За одну команду играем, не так ли?

— Заявку на уточнение запасов подали ещё в мае, и нас поставили на защиту в четвёртом квартале.

— Если переделать отчёт? Можно просто взять старые числа, 2003 года, отнять добычу, добавить новые данные с вашей «Альфы» в приложении, а ваши запасы — не менять.

— Поздно, Сандра. Отчёт ушёл на экспертизу. Если мы вдруг заменим текст, будет… дико.

— Вы хотите сказать: «непрофессионально»?

— Тоже. Но лучшее слово: «неэтично». Даже не так. «Преступно»! Не смотрели по «BBC» документальный фильм, как в 1995 рухнул универсальный магазин в Корее?

— Да. Что-то навроде «Самсунг».

— «Сампунг». А вот в прошлом году — в Бангладеш, «Рана Плаза». И там, и там — инженеры сделали подсчёты точно так, как велел большой босс.

— Это Азия, Кальвин. В Европе, ваш проект не пройдёт независимую экспертизу, и менять конструкцию здания никто не даст!

— И слава Богу! Не хватало ещё погибших на моей совести.

— Вы преувеличиваете. Запасы нефти и газа — геология, а не инженерное дело. От величины Пинежского — вряд ли кто погибнет.

— Как знать, Сандра, как знать… Но ежели этический аргумент не действует — подумайте о научной репутации. Мы заменим отчёт, а русские эксперты из Института Нефти и Газа нас на смех подымут! Представьте: вы в научной статье делаете некое утверждение. Скажем, у стрекоз в Каменноугольном периоде было два основных крыла, и два рудиментарных, как у современных перепончатокрылых. Долго и упорно обосновываете, на основании отпечатков в горных породах, и так далее. Статью отрецензировали и уже почти напечатали, вдруг вы рассылаете рецензентам новый текст, где на тех же отпечатках доказываете, все четыре крыла — одинаковые.

— Ошибки в науке случаются.

— Если считаете ошибкой, статью надо отзывать, а не переписывать. Делать диаметрально-противоположные выводы на одних и тех же данных — нельзя.

— Плохой пример. В современной так называемой «науке» диаметрально-противоположные вещи доказывают сплошь и рядом. Скажем, «Кока-кола» хочет обосновать, шесть ложечек сахара на стакан детям совершенно не вредят. Берёте у коллеги данные по развитию ожирения у детей, выворачиваете наизнанку — и получаете грант.

— Знаю такое волшебство. Наше мыло убивает 99,9 % микробов! В отличие от мыла конкурентов. Вы в коммерческой науке работали?

— Старалась не замараться. Собственно, из-за этого и выбрала палеонтологию насекомых. Не надо поить подопытных человекообразных газировкой и описывать, как развивается сахарный диабет. К сожалению, исследовательских грантов на палеонтологию больше не дают… Разве мы не можем совсем отозвать отчёт и отменить защиту?

— Попробовать можно, да вряд ли нам позволят.

— Давайте оставим ваш отчёт как есть. В конце-концов, кого из иностранных инвесторов волнует русская Комиссия по запасам? А что с запасами SEC?

— До SEC — ещё есть время. Однако, на месте вице я бы не стал выдавать русским и SEC разные числа. Сравнят, и мы окажемся в глубокой заднице. Следуя нашему примеру с насекомыми, мы в один журнал послали, что крыльев два, а в соседнее издание — четыре. Давайте-ка отложим вопрос до конца года. Не возражаете?

— Конечно, нет.

Я с трудом дождался трёх часов утра и позвонил приятелю. Звонок во вчерашний день! В Ново-Холмске — уже суббота, а в Хьюстоне — ещё пятница.

«Как дела на сланцевом фронте?» — задал я стандартный вопрос после взаимных приветствий. Разговор, естественно, шёл по-французски.

«Im Westen nichts Neues, — процитировал приятель Ремарка. На западном фронте без перемен, или скорее: ничего нового. Мой университетский сокурсник, Зигмунд тоже читал роман в немецком оригинале, — Пока нефть за стольник, радуемся жизни. Мы не финансовая пирамида, как полагают некоторые. Но что будет, если нефть вдруг станет по девяносто, — я боюсь про такое думать».

«Да ладно тебе! С чего нефть вдруг станет по девяносто?»

Я бегло изложил Зигмунду про нового вице и неудобную ситуацию, в которой мы оказались в связи со сменой руководства.

«Значится, ваш новый босс хочет оставить циферки как было? Мне бы твои проблемы, — сказал приятель, — В сланцевых компаниях, завышение извлекаемых запасов — сплошь и рядом. Инвесторы должны верить, нефти и газа — завались».

«Так то — извлекаемые! Даже сланцевые компании не позволяют себе фальсифицировать геологические запасы. Ежели кто подкручивает коэффициент извлечения с девяти процентов до двенадцати, с точки зрения SEC — не преступление, а техническая неопределённость. А вот за геологические…»

«И то верно. Хочешь мой совет, Кальвин? Насчёт запасов Пинежского — делай по совести. Мы, в нефтяной индустрии, — уже заврались по самую макушку. Надо же говорить правду… хотя бы изредка».

«Отличный совет! Меня за такую правду могут вышвырнуть из компании».

«Ну и хрен с ними! Что, на Ново-Холмске свет клином сошёлся? На твоём месте, я бы вообще трижды подумал насчёт работать в России. Про Крым — смотришь в новостях?»

Как все на той стороне планеты, Зигмунд озабочен телодвижениями Правительства России куда больше, чем они заслуживают. Отсюда, с Дальнего Востока, ситуация выглядела спокойно. Беженцы с Украины? В Ново-Холмск прибыло шесть семей (лично я их не видел). Национализм? Да, на груди кое-кого из молодёжи можно заметить аляповатые значки-блямбы «КРЫМ НАШ», с анимешной мордашкой. Во время одной из лыжных тренировок Вик Зорин поведал, мордашка — не из японских манга, а принадлежит человеку вполне реальному. Наталья Поклонская, старший советник юстиции и прокурор Крыма! И вообще, революция на Украине и побег Президента Януковича попахивали дешёвой опереттой, как в банановых республиках.

«Ты — в Штатах, слишком веришь „CNN“. Раздувают из мухи слона, — сказал я, — Ещё месяц-другой, Украина угомонится, а Путин отдаст Крым назад, вот увидишь».

«Ты уж там поосторожнее, Кальвин. Надеюсь, семья в порядке? Сын не боится — рядом с Фукушимой?»

«Какое рядом?! От Британской Школы до Фукушимы — триста километров. Натурально, Дианна — непрерывно переживает и летает к сыну каждый месяц, благо чартер бесплатный. Но радиация ни при чём».

Что ежели Зигмунд прав? Пока мой Жан-Клод учился в Международной Школе в Ново-Холмске, ситуация была вполне приемлемая. По сравнению с Нигерией и Папуа-Новой Гвинеей, где Дианна и я провели в общей сложности около десятилетия. Конечно, Ново-Холмск — не более чем огромная деревня, но всё-таки — цивилизация. Однако, Международная Школа учит детишек лишь до одиннадцати лет. Далее — интернат на выбор: Европа, Сингапур или Япония. Компания платит.