— Всё вместе, только верх ногами!

— Как — «вверх ногами»?

— Вы — шотландец?

— А разве не заметно?

— Как голосовали на шотландском референдуме?[32]

— Никак. В России-то рабочий день, да и занят был — как раз ликвидировал замечания к отчёту, которые вы выставили. Ново-Холмск от цивилизации далеко, ближайшее Посольство Великобритании — в Токио. Не лететь же мне туда заради голосования! Я бы лучше в гольф поиграл!

Действительно: надо было идти отрабатывать удары на тренажёре гольфа! В день референдума Кальвин и Вик опять зазвали меня бегать на роликах — в удовольствие. Удовольствие растянулось на девять километров!

— Как думаете, отчего вдруг Шотландия захотела отделиться от Англии? — спросил Тихонов.

— Газ Северного моря! Хочется, чтоб доходы от его продажи оставались в Абердине и Эдинбурге, а не убегали в Лондон и Ливерпуль. Ну и другие противоречия, но уже по мелочи.

— Значит, пока Северное море добывало много, кормить англичан не жалко, а как добыча упала — Ливерпуль и Лондон… стали ненужными одиночками?

— Ненужными сиротами, — подсказала профессору переводчица.

— Ну, можно и так, — кивнул я, — Отличное определение.

— Добыча в Британском секторе Северного моря начала снижаться в 1999. В 2004, Великобритания начала импортировать газ, а с 2006 — и нефть. Однако, политическая кампания за отделение Шотландии началась только в 2012, на шесть лет позже. Я как ни кручу, снижение добычи — первично, а политические противоречия — вторичны. Вот и в России так.

— Я всегда считал, Россия по запасам газа — на первом месте в мире.

— Реальные запасы мало кто знает. Разве вот члены Комиссии, с которыми мы только что имели честь общаться. Но можно поглядеть добычу. Пик добычи прошёл в 2011 году.

— В 2011? А причина?

— На старых месторождениях: Медвежьем, Уренгойском и Ямбургском, проблемы те же, что у вас на Пинежском. Залежи — субмассивные и водоплавающие. В восьмидесятых, когда бурили, всё было хорошо. А теперь — началось обводнение. Техническая неопределённость сыграла против нас.

Перейдя к знакомой геологической терминологии, Тихонов заговорил довольно бегло и слова подбирать перестал. Водоплавающая залежь — не утка, а вполне серьёзный нефтяной термин. Означает, снизу газ или нефть подпирает пластовая вода, и порода может отдать этой воды сколько угодно. Для добычи нефти, водоплавающая залежь — совсем неплохо. Вода сама выталкивает нефть к скважинам. Для газа — наоборот. Если к скважине подошла вода — газа получается всё меньше, а потом приток и вообще кончается. Геолог скажет: «скважина захлебнулась». Захлебнувшиеся скважины иногда можно починить, но чаще приходится бурить новые. И ремонт, и бурение — стоят денег.

— Сеноманские и Неокомские залежи на Уренгое выработаны на девяносто процентов, — продолжил Тихонов.

— Есть в Ачимовской и Баженовской формациях, — сказал я.

— Вижу, вы читали мою монографию по геологии Западной Сибири! Есть, и много. Вот только Ачимов лишь немного лучше американского Баккена, а Баженов — даже хуже. Чтобы добывать, нужны горизонтальные скважины и первичные гидроразрывы. Как называют по-английски теперь? Всё ещё «сланцевая нефть» и «сланцевый газ»?

— «Сланцевый газ?» Так ещё говорят иногда. А «сланцевая нефть» — только в Интернете и для необразованных инвесторов. Официальное название: «Лёгкая нефть из низкопроницаемых пластов», или LTO[33]. По мне, лучше назвали бы «трудной» или «затратной», но тупые инвесторы не любят «труд» и «затраты».

— Зовите нефтью сколько угодно, но на самом деле это просто газовый конденсат, — сказал Тихонов.

— Мы не называем его по имени! А то разрешение на факельное сжигание газа отберут. Американская нефтяная индустрия называет «нефтью» чтоб невозбранно загрязнять атмосферу и не платить штрафы.

— В России мы говорим: «трудноизвлекаемые запасы». Если в Техасе и Северной Дакоте добывать LTO трудновато, подумайте о болотах и снегах Западной Сибири! Я вот читаю в Интернете про «Сланцевую революцию» и смеюсь. Ежели это — революция, начали её в Ачимовке и Баженове — лет двадцать назад. А теперь российскому газу одна дорога — вниз. Падение добычи неизбежно.

— И как быстро?

— Быстро. С 2011 года, Россия потеряла почти пять процентов добычи и вынужденно сократила экспорт газа на одиннадцать процентов. Далее, падение начнёт ускоряться. Сейчас уже два процента в год, а будет — десять! Стандартная кривая спада.

Что такое кривая спада, мне объяснять не надо. Как инженер-разработчик, я рисую такие загогулины по десятку в день.

— Профессор, вы считаете, политические проблемы с Украиной — из-за падения добычи газа?

— Не политика, а скорее экономика. Ежели внутреннее потребление не снизится тем же темпом, Россия перестанет экспортировать газ в две тысячи двадцатом! Всего три года назад всё выглядело отлично. Если бы мне тогда сказали, начнутся взаимные экономические санкции, война в Донбассе и аннексия Крыма — я бы лишь посмеялся.

— Но там и политическая ситуация тоже. Разве не было революции в Киеве?

— Политика — следствие экономики. После развала СССР, потребление нефти на Украине составляло около шестидесяти четырёх миллионов тонн в год, и страна могла считаться цивилизованной. Перед революцией на Майдане — потребляли всего десять миллионов. В шесть раз потребление упало. Уровень сороковых годов прошлого века! Россия оторвала русскоязычный Крым. Все не успевшие в Крым украинцы через двадцать лет научатся пахать землю деревянной сохой и ходить в лаптях. В курсе, что такое лапти?

— Обувь такая. Из берёзовой коры, — сказала переводчица, — отличный сувенир из России.

— Украина — скорее исключение, профессор, — сказал я.

— Исключение? Узбекистан сократил потребление на семьдесят процентов. Румыния в прошлом веке снабжала нефтью всю Европу. Теперь обвал — пятьдесят процентов. Болгария — семьдесят пять! Даже взять Россию. Потребление сократилось почти на сорок процентов — с 250 миллионов тонн до 150.

— Вероятно, эти страны пострадали из-за развала СССР.

— Хорошо, как насчёт Испании? Со времени GFC — ужались на двадцать пять процентов, и всего-то за пять лет! Италия — сорок процентов. Греция — тридцать пять. Если продолжить тренд, к 2030 Европа скатится на современный уровень Филиппин и Индонезии. Я недавно статью про Антарктику прочитал. Вплоть до 2007 года, потребление нефти — нарастало. Вышло более полмиллиона баррелей в год. А в 2013 — сколько?

— Двести тысяч?

— Не угадали! Всего тридцать три тысячи баррелей. Притом, ни газа, ни угля Антарктика не потребляет. Обвал потребления в пятнадцать раз намекает: масштабные исследования Антарктики — кончились. Население планетки теперь двигает совсем другую науку.

— Колонизацию Марса, как Илон Маск мечтает?

— Скорее: что мы будем жрать через десять лет? Вот Правительство России — делает что выгодно «Газпрому». Точнее, Правительство России и верхушка руководства «Газпрома» — одни и те же лица. В нормальных компаниях, если добыча падает и нет возможности выполнить поставки, придётся разорвать сколько-то контрактов и заплатить неустойку. А ежели компания срослась с Правительством, вместо неустойки лучше устроить потребителю форс-мажор. Как в контрактах пишут? Включая, но не ограничиваясь: войной, забастовкой, эмбарго, революцией, гражданским неповиновением, или террористическим актом. Правительство России именно это и делает: от войны в Донбассе до прекращения импорта эстонских шпрот и немецких колбас…

— Вы полагаете, Правительство России устраивает политическую неразбериху в Европе, чтобы скрыть проблемы «Газпрома»?

— Не сомневаюсь. Впрочем, извините, Аластаир, я приехал! — Тихонов коснулся плеча водителя и сказал что-то по-русски. Я разобрал слово «институт» и взглянул на громадное серое здание справа. Пока водитель, включив аварийные огоньки, парковался во втором от тротуара ряду, профессор пожал мне руку.