В обязанности Блейни, разумеется, не входило доискиваться до истоков преступления и разгадывать намерения преступников, и все-таки он никак не мог понять, зачем кому-то могло понадобиться тратить зря столько времени и сил. Ведь всем и каждому, особенно в преступном мире, должно быть ясно, что при пожаре автомобиля просто невозможно окончательно уничтожить намеченную жертву. Поэтому, будучи человеком весьма обстоятельным, он снова и снова возвращался к своим исследованиям, предпринимая одну попытку за другой. Причем все его старания никак не связаны были с тем, что труп на этот раз принадлежал полицейскому, да еще такому полицейскому, которого он хорошо знал. Труп, лежавший перед ним на операционном столе, вовсе не ассоциировался в его представлении с человеком, которого ранее звали Стивом Кареллой. Просто он столкнулся с патологической загадкой.

И загадка эта никак не поддавалась решению. Целый рабочий день в пятницу она не давала ему покоя.

Берт Клинг сидел в полном одиночестве в дежурном помещении, когда зазвонил телефон. Он снял трубку.

– Детектив Клинг. Восемьдесят седьмой участок полиции.

– Берт, это говорит Поул Блейни.

– Привет, Поул, как поживаешь?

– Спасибо, отлично. Кто там у вас занимается делом Кареллы?

– Мейер сейчас занят им. А в чем дело?

– Можно позвать его к телефону?

– Сейчас его нет здесь.

– Ты, знаешь, я полагаю, что дело у меня к нему весьма важное, – сказал Блейни. – Не мог бы ты сказать, где мне поймать его?

– К сожалению, я не знаю, где он.

– А если я передам тебе, в чем дело, то ты сможешь как-нибудь сообщить ему об этом еще сегодня вечером?

– Конечно, – сказал Клинг.

– Я тут занимался посмертным вскрытием, – сказал Блейни. – Я весьма сожалею, что никак не мог ранее связаться с вами, но дело в том, что результаты вскрытия и последующих анализов оказались довольно противоречивыми, а в таких случаях приходится быть очень осторожным с выводами. Мне не хотелось давать заключение, которое могло бы направить вас по ложному следу, ты понимаешь, о чем я говорю.

– Да, конечно, – сказал Клинг.

– Вот в этом-то и дело. И теперь, если у тебя достаточно времени, мне хотелось бы объяснить, как я поэтапно пришел к своим выводам. Хочу заявить тебе сразу же, что сейчас я абсолютно уверен в полученных результатах. Ты, наверное, и сам понимаешь, насколько это важно, и поэтому мне совсем не хотелось бы, чтобы создалось впечатление, будто мои выводы построены на догадках или неподтвержденных предположениях и уж, во всяком случае, не в таком серьезном деле.

– Я подготовил карандаш и бумагу, – сказал Клинг. – Выкладывай, что там у тебя.

– Ну, во-первых, сравнительный анализ состояния автомобиля и трупа указывает на то, что тело обгорело где-то в ином месте и подвергалось воздействию огня весьма продолжительное время и лишь после этого было перемещено в автомобиль, где его и обнаружили. На этот счет у меня имеются новые лабораторные данные, которые полностью подтверждают сделанный мною вывод. Я направил в лабораторию образцы посторонних включений, которые были обнаружены мной в обугленных мышечных тканях. Анализ подтвердил, что эти включения представляют собой кусочки древесного угля. Следовательно, это позволяет прийти к заключению, что тело было обуглено в пламени огня, поддерживаемого дровами, а вовсе не в пламени вспыхнувшего бензина, как это было бы в случае, если бы тело обгорело при пожаре автомобиля. Я мог бы высказать предположение, что тело было сунуто головой в очаг.

– А почему ты так думаешь?

– Верхняя половина тела обгорела весьма значительно, тогда как ниже пояса ткани сохранились почти нетронутыми. Я пришел к выводу, что верхняя половина тела была сунута в очаг и подвергалась воздействию огня в течение нескольких часов, а, возможно, и в течение целой ночи. Более того, я рискну утверждать, что человек этот был убит до того, как тело его было подвернуто воздействию огня.

– Он был убит раньше?

– Да, я проверил его дыхательные пути в надежде разыскать там примеси горения, а также провел анализ крови на наличие карбоксигемоглобина. Наличие того или другого указывало бы на то, что жертва была жива, когда попала в огонь. Однако ни того, ни другого мне обнаружить не удалось.

– В таком случае, как же он был убит?

– Тут мне пока приходится ограничиться предположением, – сказал Блейни. – Сохранились некоторые признаки гематомы и, кроме того, раздроблены кости основания черепа. Но все эти признаки могли возникнуть и после наступления смерти или в результате воздействия огня, поэтому я не считаю себя вправе утверждать с полной определенностью, что смерть наступила в результате тяжелого удара по голове, хотя предполагать это у нас есть все основания. Давай поэтому пока ограничимся утверждением того бесспорного факта, что он был мертв до того, как его сунули в печь.

– В таком случае, зачем им могло понадобиться совать его туда?

– Чтобы изменить тело до неузнаваемости.

– Ладно, продолжай.

– Как тебе наверняка известно, у трупа отсутствовали зубы, что делало невозможным опознание трупа по карточкам дантиста. Вначале я полагал, что зубы выпали под воздействием огня, но проведя тщательное обследование, я нашел мелкие осколки кости в верхней челюсти. И сейчас я твердо убежден в том, что зубы были выбиты перед тем, как засунуть тело в печь. И сделано это было, как я полагаю, с тем, чтобы затруднить опознание тела.

– Что ты хочешь этим сказать, Блейни?

– Может, ты разрешишь мне сначала закончить? Мне очень не хотелось бы, чтобы потом возникла какая-нибудь путаница.

– Да, да, пожалуйста, – сказал Клинг.

– На обгорелом туловище совсем не осталось волос. Все они были уничтожены огнем. Само собой разумеется, что на черепе тоже не сохранилось волос, поскольку, как я уже указывал, тело было засунуто головой в очаг. Однако вследствие проведенного обследования мне удалось обнаружить сохранившиеся волосяные сумки в жировом слое на туловище, даже в тех местах, где эпителий был полностью разрушен. Иными словами, хотя в огне погибли сами волосы, мне удалось обнаружить явные признаки того, что волосы все-таки росли там. Однако мне не удалось обнаружить таких следов на черепе.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Этим я хочу сказать прежде всего то, что человек, труп которого был обнаружен в автомобиле, был лыс.

– Что?!

– Да, лыс, и в этом для меня не было ничего удивительного. У него были достаточно атрофированные внутренние органы и даже состояние его частично сохранившихся мышечных тканей указывало на то, что человек этот несомненно был весьма преклонного возраста. Более того, поначалу меня несколько удивило то, что один глаз сохранился в черепе, а второй был совершенно уничтожен огнем, я имею в виду левый его глаз. Поэтому я тщательно обследовал левую глазную впадину и пришел к выводу, что в ней уже много лет не было глаза. Зрительного нерва и его канала просто не оказалось, а кроме того сохранились рубцы на мышечной ткани, которые указывают на то, что глаз был удален оперативным путем много лет назад.

– Циклоп! – выкрикнул Клинг. – О, господи, да ведь это Циклоп.

– Кем бы он там ни был, – сказал Блейни, – но это наверняка не Стив Карелла.

Он лежал совершенно голый на полу рядом с радиатором. До него доносился стук дождевых капель, там, за окном, однако в комнате сейчас было довольно тепло и он не испытывал особенных неудобств. Вчера девушка немного ослабила браслет наручника на его руке и теперь зубцы его не так впивались в руку. Нос у него по-прежнему был распухшим, но сильная пульсирующая боль утихла, кроме того девушка обмыла его ранения и пообещала даже побрить его, как только ссадины на лице немного подзаживут.

Он был голоден. Он уже знал, что девушка принесет ему еду, как только начнет темнеть – она всегда так делала. Плотно его кормили один раз в сутки и всегда – в сумерках. В это время она приносила ему поднос с едой и следила за тем, как он ест, разговаривая при этом на самые разные темы. Два дня назад она показала ему свежие газеты, прочитав вслух некоторые весьма для него интересные материалы. Он при этом никак не мог избавиться от странного чувства нереальности происходящего. Помещенная в газете фотография, его фотография была сделана еще в то время, когда он был простым патрульным. Выглядел он на ней очень юным и очень наивным.