- Но почему? Вы что действительно любите эту вдову?

- Нет, - коротко ответил Чезаре.

- Тогда кого? Боже праведный, не может же вас интересовать это дитя?

- Так оно и есть, - резко ответил Чезаре. - Дело не в этом, Марко, хотя она уже не совсем дитя. Я не могу подвергать опасности ее жизнь.

- Хорошо. Тогда постарайтесь убрать их из дворца, иначе я ни за что не отвечаю. Чезаре, сейчас я ничем не могу помочь вам. Надеюсь, вы это понимаете!

Чезаре кивнул.

- Я должен найти выход, - согласился он, вздыхая. - Но ничего не могу придумать. Мою бабушку трудно обмануть. Должна существовать какая-нибудь веская причина.

В тот вечер граф снова отправился с Селестой в казино. Антонио прибыл, чтобы сопровождать Эмму на музыкальный фестиваль, а графиня изъявила желание пораньше лечь спать.

Вечер был замечательным, Селеста и Чезаре возвращались домой на гондоле, ее фонарик горел в темноте, как маленький маячок.

- Разве не романтично? - пробормотала Селеста, прижимаясь к нему. Чезаре скрипнув зубами в темноте, так как она задела раненую руку, но Селеста думала только о том, как бы достигнуть своей цели.

- Дорогой, - продолжала она, - ты не думаешь, что нам надо серьезно пересмотреть наши отношения? Мы с Эммой уже три недели здесь и я думаю, что пора подумать о нашем браке.

Чезаре задумчиво наклонил голову и, восприняв это как одобрение, она продолжала дальше:

- В конце концов мне всегда хотелось выйти замуж в июне и нет ничего такого, что могло бы помешать этому, не так ли?

Чезаре покачал головой. Ему нечего было ответить, и Селеста осталась довольной.

- А теперь, - промурлыкала она, - поцелуй меня, Видал.

Чезаре наклонился и прикоснулся к ней губами с чувством отвращения. Ее губы с готовностью открылись, руки обвились вокруг его шеи, заставляя его ощутить тонкость ее платья и тепло тела.

Через мгновение он осторожно освободился, но Селеста была слишком возбуждена.

- О, Видал, - произнесла она страстно, - не позволяй этому вечеру закончиться. Я была такой одинокой с тех пор, как умер Клиффорд.

Чезаре выпрямился, притворяясь, что его волнует соблюдение приличий, в то время как все его тело воспротивилось этой идее. Он не желал Селесту, несмотря на ее страстную натуру и яркую красоту. И все же это была идеальная возможность. Если бы ему удалось сегодня вечером убедить Селесту в том, что их брак вскоре станет реальностью, возможно, он смог бы предложить ей переехать на его виллу в Равенне на несколько недель, чтобы дать ему время уладить кое-какие дела. Она, естественно, возьмет Эмму с собой, и это избавит его от тревоги, которая ни на минуту не покидала его.

- Позже, - пробормотал он наконец. - И Селеста, довольная, успокоилась.

Сегодня в зале не было непрошеных гостей и, собираясь покинуть гостиную, Селеста пожелала графу доброй ночи, бросив на него многозначительный взгляд. Чезаре изо всех сил старался казаться таким же возбужденным, как она. После ухода Селесты он налил виски и залпом выпил. Он подумал, что никогда еще не презирал себя так сильно и сердито закурил сигару, шагая по гостиной из угла в угол.

Дверь неожиданно открылась и, в комнату вошла Эмма. Он многозначительно посмотрел на часы. Было почти два часа ночи.

- Я знаю, что уже поздно, - сказала она, затаив дыхание, - но Антонио встретил своих друзей, и мы пошли в кафе на площади Святого Марка, - она улыбнулась, вспоминая вечер. - Там было весело, словно в сказочной стране.

- Понимаю, - сказал Чезаре. - А как твое плечо. Оно все еще болит?

- Немного, - призналась Эмма, наклоняя голову. - Я... я думала, что оно воспалилось... но теперь мне кажется, что все в порядке.

- Воспалилось? - Чезаре выругался. - Ты должна была сказать мне! Ты ведь учила меня, что надо быть осторожным!

- Знаю, знаю, - покраснела Эмма. - Я помню это. - Она отвернулась. Я устала, синьор, спокойной ночи.

Прежде чем Чезаре успел задержать ее, она выскользнула в свою спальню и он выругавшись пошел к себе. Он погасил сигару и начал медленно раздеваться. Ему все еще приходилось быть осторожным. Он размотал бинт, удерживавший повязку на месте и снял ее. Рана заживала, но все равно представляла собой отвратительное зрелище. Раздался стук в дверь, и он раздраженно повернулся. "Селеста", - подумал он, сжав кулаки, и произнес: "Войдите".

К его изумлению в комнату вошла Эмма, осторожно закрыв за собой дверь. Она была бледна и выглядела немного испуганной.

- Что случилось? - спросил он, повернувшись так, чтобы она не увидела его рану.

Эмма провела языком по пересохшим губам. Она не ожидала, что он уже начал раздеваться, и вид его обнаженной загорелой груди, покрытой густыми волосами, вызвал у нее в ногах слабую дрожь.

- Я... я подумала, может быть, вы посмотрите мое плечо, - начала она. - Вы единственный человек, которого я могу попросить, а я хотела бы убедиться. Я... я прошу прощения за то, что была груба с вами только что, но я очень устала.

Чезаре прищурился.

- Очень хорошо, снимай блузку.

Она выглядела особенно привлекательной в темно-синей блузе и узкой бежевой юбке, но Чезаре отогнал от себя эти мысли и подождал, пока она освободила плечо от одежды.

Он размотал бинт, и Эмма увидела его руку с уродливыми шрамами.

- О, Чезаре! - воскликнула она. - Как ужасно!

- Мне жаль, что это вызывает у тебя отвращение, - начал он натянуто, стараясь снять повязку так, чтобы пальцы не прикасались к ее коже. - Я как раз собирался наложить чистую повязку.

- Это не вызывает у меня отвращения, - запротестовала она. - Но вам, должно быть, ужасно больно!

Не задумываясь над тем, что она делает, она погладила его руку возле шрама.

- Ради бога, Эмма, не прикасайся ко мне, - произнес он резко.

Девушка быстро убрала руку, словно обожглась, но дыхание ее участилось, а кровь застучала в висках. По его реакции Эмма поняла - она ему совсем небезразлична, и эта ситуация была мучительно опасной.

Он освободил ее плечо от повязки и дрожащими руками повернул ее к свету, чтобы лучше рассмотреть рану.

- Все в порядке, - сказал он хрипло. - А теперь уходи отсюда.

Эмма подняла на него полный муки взгляд. Она знала, что должна уйти, но не могла сдвинуться с места. Минуты проходили, внезапно с глухим стоном он притянул ее к себе, крепко прижимая. Его жадный рот нашел ее, и Эмма скользнув руками по гладкой коже его груди, обняла его за шею.