— Я у тебя есть.

— Правда? — в глазах Эдриана появился озорной блеск. — А что, если я скажу тебе, что припрятал в запас смазку в ящике стола...

Бззз. Бззз. Оба их телефона синхронно завибрировали на столе. То есть одновременно. От сообщения. Святые угодники.

— Ребёнок, — сдавленным шёпотом произнёс Эдриан, опустив взгляд на свой телефон. Ноа уже торопился поправить одежду, найти ключи и ботинки, пока партнёр говорил по телефону успокаивающим тоном. Он бросил Эдриану его туфли, пока тот заканчивал звонок.

— Они уже в роддоме. Нам лучше поторопиться. Ты знаешь Эмили.

Ещё одним менее терпеливым человеком, чем Ной, во всей этой затее, была откровенно нетерпеливая сестра Эдриана. И Ноа по-прежнему мало что понимал в причудах деторождения, но, видимо, Эмили была любительницей молниеносных родов, её второй ребёнок родился в фойе роддома — эта история, над которой по-прежнему посмеивались акушерки на приёмах, на которые Ноа и Эдриан её сопровождали.

Ноа отвёл время на то, чтобы напоследок погладить собак, пока Эдриан поспешил к машине.

— Будьте хорошими с Брэйденом и Джейкобом, — наказал Ноа. Племянники приедут позже, чтобы забрать собак на несколько дней. Они были вне себя от радости, что получат оплачиваемую подработку за свои не опытные услуги выгула собак и заботы о животных. Ребята уже взрослели, были долговязыми школьниками, держась наравне с взрослыми игроками "Космического жителя" и говоря о школе каким-то многострадальным тоном тех, кто работал на ненавистной работе. Собаки тоже выросли, Улисс уже был стариком, и не трудился вставать со своей постели, чтобы проводить Ноа до двери.

— Ноа? — позвал от входной двери Эдриан. — Идём. Собаки будут в порядке.

Ноа сделал глубокий вдох, подавив свою нарастающую паническую атаку. Они могут и сделают это.

***

— Ваша сестра рок-звезда, — сказала одна из медсестёр в качестве приветствия в дверях родильной палаты Эмили. Роддом был спланирован скорее как высококлассный курорт. В больших, просторных палатах были огромные ванны, нарисованные на стенах фрески и изящная мебель. — Вы как раз вовремя.

Эмили отдыхала в ванне, её муж держал женщину за руку, пока акушерка измеряла ей давление. Она выглядела одновременно невозмутимой и крайне истощённой, и Эдриан почувствовал, будто вмешивается в какое-то священное пространство сестры.

— Эм? Ты уверена, что хочешь, чтобы мы были здесь? — голос Эдриана был более робким, чем она слышала за все годы.

—Эдриан Леви Уолтерс-Готлиб, заходи сюда сейчас же, — голос Эмили становился твёрже с каждым словом. — У нас есть план, и мы будем его придерживаться, потому что я собираюсь родить этого ребёнка.

— Да, собираешься, — проворковали одновременно муж Эмили и акушерка.

Конечно, они говорили об этом, о плане на роды. Они говорили обо всём этом несколько лет, полных "что, если" и "когда-нибудь", а затем позже по скайпу в кабинетах адвокатов и залах ожидания врачей, пока "что, если" не стало "прямо сейчас", и они оказались здесь, делая это прямо в эту минуту. Эдриану понадобился стул, и он подошёл к одному с прямой спинкой, ближе к двери. Ноа справлялся намного лучше, обнимая край стены лавандового цвета; тусклый свет отбрасывал тени на его напряжённое лицо.

Эдриан потянулся, и Ноа схватил его за руку, пока шли долгие минуты. Акушерки что-то бормотали, Эмили тяжело дышала, муж подбадривал её. Нечего было делать, кроме как ждать и продолжать держаться за руки, будто мир мог разлететься на части, если они отпустят друг друга.

Эмили простонала низким первобытным звуком, и внезапно в комнате всё пришло в движение: медсестра собирала приборы, акушерка наклонилась над ванной.

— Идём, — подбадривала медсестра, кивком головы подзывая их ближе. — Вы не захотите это пропустить.

И они почти сделали это, шагая на не твёрдых ногах к ванне, прямо когда Эмили издала очередной звук, на тон выше, а затем, пока оба наблюдали, она потянулась вниз и...

— О, Боже, — выдохнул рядом с Эдрианом Ноа, он чуть не сломал его руку своей рукой.

— Вот оно, — произнёс муж Эмили.

В течение самого длинного мгновения за всю жизнь Эдриана, его сестра подняла из-под воды извивающегося младенца, и вся палата выдохнула, когда воздух прорезал плач. Жест, которым Эмили прижала малыша к своей груди, был старым, как мир, и новым, как пижамы, сложенные в шкафу в их доме. Эдриан выдохнул воздух из лёгких и сразу забыл, как дышать.

— Дышите, — наставляла медсестра его, а не Эмили. — Мы ведь не хотим, чтобы папочка сейчас упал в обморок?

Папочка. О, Боже. Она имела в виду его, и Эдриан был совершенно не готов к этому моменту.

Акушерка повернулась к ним.

— Кто из вас перережет пуповину?

— Он, — одновременно сказали мужчины.

Женщина рассмеялась, от чего подпрыгнули её рыжие кудряшки.

— Как насчёт того, чтобы сделать вместе?

Лицо Ноа стало зелёным, так же чувствовал себя и Эдриан, но они позволили акушерке направить их руки к хирургическим ножницам. Один быстрый момент, и всё было сделано. Взгляд Эдриана по-прежнему был прикован к маленькому существу на груди Эмили.

Медсестра передала акушерке стопку полотенец, похожих на те, которые он ожидал бы увидеть в элитном отеле.

— Готовы вылезать? — спросила она Эмили.

Та кивнула.

— Кто-нибудь, возьмите ребёнка.

— Кто готов? — акушерка выверенным движением завернула младенца — ребёнка, их ребёнка, о, Боже — в полотенце, и прежде чем Эдриан смог ответить, Ноа вытянул руки, и малыш переместился к нему. Вот так просто.

"Лучше он, чем я". Эдриан не был уверен, что его собственные руки готовы к заданию, так как они висели как вялые, безглютеновые спагетти по бокам. Смотреть через плечо Ноа было самым большим, на что он был способен. Мужчина чувствовал себя оторванным от тела, как будто парил над комнатой, наблюдая за моментом со стороны.

Ребёнок — ребёнок — издал очередной звук, и Ноа зашикал. Конечно, сейчас любой момент будет казаться настоящим. Эдриан наклонил голову, так же, как делал над многими картинками после ультразвука, глядя на отблеск того, в чём по-прежнему не был уверен. Но, может быть, если он увидит... что-то в визжащем...

— Девочка, — прошептал Ноа первым в палате. — Это девочка.

— Кузины сегодня будут танцевать, — сказала Эмили, пока акушерка помогала ей забраться в большую кровать в углу палаты. — Вы не захотите брать обноски, это уж точно. У меня... так много вещей... сохранилось.

Она всхлипнула, и Эдриан сразу понял, что она плачет.

— Эм, — он отошёл от Ноа, который смотрел только на комочек в своих руках, и подошёл к кровати. — Ты в порядке?

— Да. Гормоны,— она отмахнулась от него. — Я просто... Мне нужна минутка... Можно мне минутку? Побыть наедине?

— Хочешь... — он указал жестом на свёрток, неуверенный, что поможет, так как никогда не был в подобной ситуации.

— Нет, — Эмили одарила его дрожащей улыбкой. — Дашь мне чуточку времени?

— Конечно. Чувствуй то, что тебе нужно чувствовать.

Акушерка потирала её плечи, пока медсестра прогоняла его от кровати, выпроваживая их с Ноа из палаты.

— У нас есть комната, полностью подготовленная для вас троих. Давайте дадим ей немного тишины на некоторое время.

Она проводила их в более маленькую, но такую же со вкусом отделанную комнату с кроватью, диваном, и маленьким столиком, где ребёнка осмотрели и запеленали, прежде чем вернуть в руки Ноа. Даже после того, как медсестра закончила, Ноа по-прежнему внимательно разглядывал маленький свёрток, считая пальчики на руках и ногах, восхищаясь густыми, тёмными волосами, растущими на маленькой головке.

И всё это время Эдриан продолжал искать это... что-то. Мерцания признания, которого ждал девять месяцев. Какой-то знак, что это было реальностью, что она принадлежит им. Что это был не сон.