Мои отец и мать – потомственные волгари. Оба трудились на великой русской реке – матросили, рыбачили. С малых лет и меня – единственного сына – приобщали к своему делу. И думалось, что с Волгой, с родным селом Лапоть, позже переименованным в Белогорское, Золотовского района Саратовской области, будет связана вся моя жизнь. Мне нравилось наше село, неоглядная ширь реки, привольные просторы, по которым гулял Степан Разин. Все здесь дышало разинской вольницей. Почему село называлось Лапоть? В нем бурлаки меняли лапти – в оврагах в изобилии росли липы, и местные жители искусно плели из лыка эту «обувь». Недалеко от деревни находится знаменитый обросший мохом утес, о котором поется в известной русской песне, в этих же местах находится и тюрьма, в которую Разин сажал бояр. Фамилии многих наших жителей тоже отражали события давно минувших дней. Взять хотя бы нашу семью Скомороховых. Рассказывают, что при Степане Разине были скоморохи. Когда восстание подавили, они и осели в нашем селе. От них и пошли Скомороховы.

С детства я полюбил свой край, его славное прошлое, его суровую природу, нравы и обычаи волжан, и всегда, когда бы я ни вспоминал о нем, томительно щемит мое сердце. Это щемящее чувство порой наплывало во время жестоких испытаний минувшей войны, но оно не расслабляло моей воли, а лишь закаляло ее.

Каждому из нас дорого детство и все, что в нем было. И неважно, что оно промелькнуло в одних латаных-перелатаных штанишках, что с малых лет узнал голод и холод, обиды и несправедливости. Ведь все плохое в памяти со временем затушевывается, а хорошее она хранит цепко. Редкая материнская ласка, строгая, но справедливая требовательность отца, внимательность, душевная теплота и забота сестрички Пани – все это навсегда запечатлелось в моем сознании, согревало меня в тяжелые минуты жизни.

Когда я закончил третий класс сельской школы, семья переехала в Астрахань. Отец стал работать на барже матросом, я плавал вместе с ним в качестве заготовителя продуктов и повара. Часто ловили рыбу. Ее в Волге тогда было гораздо больше, чем сейчас, каждого улова хватало и для еды, и для продажи на рынке. Торговать рыбой запрещалось, но мне, мальчугану, это прощалось, в крайнем случае я отделывался легким подзатыльником. Потом отец научил меня вязать сети, в пять утра будил, я брался за работу, бежал в школу, возвращался, делал уроки– и снова за сети. И так день за днем. Даже во сне мне казалось, что я продолжаю вязать иглицей.

Астрахань – не село Лапоть. Самобытный, многоязычный город со своим знаменитым Кремлем, пестрым татарским базаром, шумной волжской набережной не мог не покорить деревенского мальчишку, не втянуть его в орбиту своеобразной городской жизни.

Здесь я сделал одно удивившее меня открытие. Оказывается, в Астрахани жили предки Владимира Ильича – его дед Николай Васильевич Ульянов и отец Илья Николаевич, закончивший местную гимназию. В городе сохранился и дом, в котором они обитали.

За свою жизнь я побываю во многих городах – наших и зарубежных – и каждый раз буду убеждаться в том, что особой гордостью жителей являются известные миру их земляки. И я не могу не воздать должное астраханцам, сумевшим разыскать любопытный документ, касающийся предков Владимира Ильича Ленина. Это – ревизская сказка (перепись). Она экспонируется сейчас в местном краеведческом музее. Из нее следует, что дед В. И. Ленина был женат на дочери астраханского мещанина Алексея Смирнова – Анне Алексеевне, у них появилось четверо детей, кроме дома, ничего у них не имелось, семья жила заработками ее главы – работника портняжного цеха.

Большой город да еще такой необыкновенный, как Астрахань, – хорошая школа для мальчишки. Здесь я узнал много интересного, за короткое время мой кругозор намного расширился, я обзавелся новыми товарищами, с которыми пропадал на Волге в свободное от работы и учебы время,

Волга – река моего детства и юности. И когда сейчас я слышу в исполнении Людмилы Зыкиной песню «Издалека долго течет река Волга», мысленно переношусь на ее крутые берега. Много и радостного, и горького, и озорного связано у меня с этой великой русской рекой. На ее берегах я рос, мужал, выходил в люди.

Я закончил ФЗО, стал работать слесарем, потом токарем на заводе имени III Интернационала, где и получил семиклассное образование. Затем был еще библиотечный техникум, где меня избрали секретарем комитета комсомола.

Но настоящая моя жизнь началась лишь с поступлением в Астраханский аэроклуб.

Мое сердце давно было покорено людьми в темно-синих костюмах, пилотках, портупеях, которых я однажды увидел. Помню, позавидовал этим ребятам: их выправке, молодцеватости, здоровью и… форме. Я потом не раз убеждался, что внешний вид специалистов той или иной профессии играет далеко не последнюю роль в пробуждении интереса к ней у молодых ребят. Летчика мальчишки замечали издалека, гурьбой встречали и провожали его.

В войну и после существовали спецшколы ВВС, где ребята тоже носили красивую форму: темно-синие брюки с голубыми кантами, защитного цвета кителя с золотыми погонами, пилотки или авиационные фуражки с «капу– стой» и «крабом». Я знаю нынешних военных летчиков, которых в авиацию привели эти спецшколы.

Ну так что ж, спросит дотошный читатель, значит, и вас прельстила красивая форма?

Это не совсем так. Дело в том, что в те времена авиация и ее люди были окружены ореолом героизма. И меня, как и других юношей, не могли не волновать подвиги М. В. Водопьянова, И. В. Доронина, Н. П. Каманина, С. А. Леваневского, А. В. Ляпидевского, В. С. Молокова, М. Т. Слепнева, которым первым в стране было присвоено звание Героя Советского Союза.

И мы не могли не восхищаться беспосадочным перелетом из Москвы через Северный полюс в США экипажа в составе В. П. Чкалова, Г. Ф. Байдукова, А. В. Белякова, а затем – М. М. Громова, А. Б. Юмашева и С. А. Данилина, смелостью советских летчиц В. С. Гризодубовой, М. М. Расковой, П. Д. Осипенко.

Тогда на всю страну прозвучал клич: «Комсомолец, на самолет!»

Отсюда понятно, что на летчиков, приезжавших в отпуск в Астрахань, мы смотрели как на людей иного мира. И многие из нас потянулись в этот неведомый нам удивительный мир. Потянулся туда и я.