— А ты тогда кто? Гиллиган?

— Я серьезно, Сьюз, — гнула свою линию Ки-Ки. — Тебе лучше покончить с этим, пока не поздно, и побыстрее.

— Не могу, — проворчала я, отодвигая учебники, чтобы Майклу было куда поставить свой шезлонг.

— Что значит — не можешь? — не поняла Ки-Ки. — Адама ты почему-то последние два месяца обламываешь без проблем. Не то чтобы я это не ценила, — добавила она, устремив взгляд к волнам, на которых катались все парни, включая Адама.

— Это долгая история, — вздохнула я.

— Надеюсь, ты поступаешь так не потому, что жалеешь его из-за всей этой истории с сестрой, — сердито произнесла Ки-Ки. — Не говоря уже о тех погибших ребятах.

— Ты не заткнешься, а? — буркнула я. — Он уже близко.

И вот появился он, рассыпав повсюду свои вещи, пролив на спину Джины холодную содовую и потратив чересчур много времени на то, чтобы разобраться, как работает шезлонг. Я терпела, как могла, уговаривая себя: «Ты единственная, кто не дает ему превратиться в ботанистый блинчик».

Но, честно говоря, под ярким калифорнийским солнцем было как-то тяжеловато поверить, что в мире вообще существует что-то плохое — вроде жаждущих мести привидений. Все было так… правильно.

По крайней мере, до тех пор, пока Адам не заявил, что ему нужен перерыв — на самом деле, насколько я поняла, он хотел воспользоваться возможностью зарыться в песок рядом с нами и продемонстрировать свои то ли четыре, то ли пять волосков на груди, — и не отбросил в сторону свою доску. Тут Майкл поднял взгляд от учебника по матанализу — он изучал высшую математику и естествознание, которые преподавали в выпускном классе, — и спросил:

— Ты не против, если я это одолжу?

Адам, который совершенно не заморачивался по поводу своих вещей, пожал плечами и ответил:

— Да пожалуйста. Волны слегка низковаты, но, может, тебе и удастся поймать парочку повыше. Только вода холодная. Лучше надень мой костюм.

С этими словами Адам до конца расстегнул молнию — мы с Джиной и Ки-Ки наблюдали за этим процессом со слабым интересом, — выбрался из черного гидрокостюма и, оставшись в одних плавках, протянул его Майклу, который быстро снял очки и стянул рубашку.

Джина ни с того ни с сего ухватила и стиснула мое запястье, впившись ногтями в кожу.

— Божечки! — выдохнула она.

Бросив в сторону Ки-Ки быстрый взгляд, я убедилась, что даже она остолбенело пялилась на Майкла Медуччи, пока тот надевал и застегивал гидрокостюм.

— Ты не подержишь? — спросил Майкл, опустившись возле меня на одно колено.

Он вложил очки мне в ладонь. Мне представился случай заглянуть Майклу в глаза, и я впервые заметила, что они очень насыщенного и яркого голубого цвета.

— Нет проблем, — услышала я собственный лепет.

Он улыбнулся. А потом снова поднялся на ноги, подхватил доску Адама и, вежливо поклонившись девочкам, отправился к океану.

— Божечки, — повторила Джина.

Растянувшийся на песке возле Ки-Ки Адам приподнялся, опершись на локоть, и спросил:

— Что?

Когда Майкл присоединился к покорявшим волны Соне, Балбесу и их друзьям, Джина медленно повернулась ко мне

— Ты это видела?

Я молча кивнула.

— Но это… это… Это же противоречит всякой логике, — заикаясь, произнесла Ки-Ки.

Адам приподнялся и сел.

— Девчонки, вы о чем? — попытался выпытать он.

Но мы смогли только покачать головой, лишившись дара речи.

Потому что оказалось, что под рубашкой Майкла Медуччи с защитной вставкой для перьевой ручки в кармашке скрывалось идеальное мускулистое тело.

— Должно быть, он занимается по три часа в день, — предположила Ки-Ки.

— Скорее, по пять, — пробормотала Джина.

— Он мог бы поднимать вместо штанги меня, — сказала я, и Ки-Ки с Джиной согласно кивнули.

— Девчонки, вы же говорите о Майкле Медуччи?

Мы не обратили на него внимания. А как иначе? Ведь мы только что увидели бога — с бледной кожей, это правда, но идеального во всех остальных отношениях.

— Ему всего лишь надо изредка выбираться из-за компьютера и немного подзагореть, — выдохнула Джина.

— Нет, — запротестовала я. Мне невыносима была мысль, что это идеально вылепленное тело будет испорчено раком кожи. — Он и так прекрасен.

— Совсем чуть-чуть загара, — настаивала Джина. — В смысле, ему достаточно часа на солнце, и он уже немного посмуглеет. Больше и не нужно.

— Нет, — опять возразила я.

— Сьюз права, — поддержала меня Ки-Ки. — Он и так прекрасен.

— Господи, — с отвращением простонал Адам, снова плюхнувшись на песок. — Майкл Медуччи. Поверить не могу, что вы говорите такое о Майкле Медуччи.

Но что мы могли с собой поделать? Он был самим совершенством.

Ну да, Майкл был не лучшим серфингистом. Увидев, как довольно маленькая волна сбросила его с доски Адама, в то время как Соня с Балбесом без труда эту волну оседлали, мы поняли, что хотели слишком многого.

Но во всем остальном Майкл был самым настоящим красавчиком.

Во всяком случае, до тех пор, пока его не накрыло большой волной, после чего он так и не появился на поверхности.

Сначала нас это не испугало. Серфинг меня никогда особо не прельщал — пляж я обожаю, а вот к океану не питаю ни капли любви. И даже наоборот: вода меня пугает, потому что трудно сказать, кто еще наворачивает вокруг тебя круги в этой мрачной темноте. Но я довольно часто видела, как Соня с Балбесом катаются на своих досках, поэтому знала, что частенько серфингисты надолго скрываются под волнами, чтобы в итоге всплыть в нескольких метрах от места погружения. При этом они обычно широко улыбались и делали знак «ОК» большим и указательным пальцем, показывая, что все хорошо.

Но ожидание, когда же всплывет Майкл, как-то затягивалось. Мы увидели, как доска Адама выскочила из-под особенно большой волны и, никем не управляемая, поплыла к берегу. Майкла по-прежнему не было видно.

Именно тогда спасатель, тот самый мощный блондин, который пытался не дать утонуть Балбесу (мы по традиции расположились неподалеку от его башенки), выпрямился и резко поднес к глазам бинокль.

Мне же и бинокля не понадобилось, чтобы увидеть то, что произошло дальше. А именно то, как Майкл наконец-то всплыл на поверхность, после того как почти минуту пробыл под водой. Вот только едва лишь он появился, как тут же снова исчез, и причиной тому не были ни откат прибоя, ни быстрина.

Нет, я четко все рассмотрела: Майкла утянули вниз морские водоросли, которые каким-то образом обернулись вокруг его шеи…

А потом я поняла, что нет никакого «каким-то образом». Кто-то держал водоросли в руках.

Кто-то, плавающий в воде под Майклом.

Кто-то, кому не требовалось подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Потому что этот кто-то был уже мертв.

Не буду утверждать, что в тот момент я осознавала, что делаю. Если бы я хоть на секунду задумалась, то осталась бы на месте и понадеялась на лучшее. В свою защиту могу только сказать, что после многих лет общения с немертвыми я действовала инстинктивно, не успев обмозговать план во всех деталях.

Вот почему, когда спасатель бросился в океан и рванул навстречу Майклу со своим оранжевым поплавком в руке, я вскочила и побежала за ним.

Так вот, может, я в свое время пересмотрела фильм «Челюсти», но у меня всегда было правило: заходить в океан — любой океан — не глубже, чем по пояс. Поэтому когда я обнаружила, что вбежала в воду, не сводя глаз с того места, где в последний раз видела Майкла, и почувствовала, что песчаное дно уходит из-под ног, я постаралась убедить себя, что сердце заколотилось сильнее исключительно из-за всплеска адреналина, а не из-за нахлынувшего страха.

Я, конечно, пыталась себя убедить. Но у меня ничего не вышло. Осознав, что придется плыть, я запаниковала. Ну да, я умею плаваю — ну, по крайней мере, знаю, как это делается. Но в голове все время билась одна-единственная мысль: «Господи, пожалуйста, не дай какой-нибудь гадости вроде угря ко мне прикоснуться. Пожалуйста, не дай медузе меня ужалить. Пожалуйста, не допусти, чтобы невесть откуда взявшаяся акула перекусила меня пополам».