Спустя мгновение он пожалел об этом. О многом он пожалел!

Брюнхильда сбросила его на пол опять и вскочила сама. Он тоже поднялся. Она что-то искала в своих одеждах. Потом повернулась и, обхватив короля, бросила его назад на постель. Сжав руки и ноги, она стала обвязывать его шнуром. Он сопротивлялся. Он извивался. Он даже пытался ее укусить. Она налегла на него и опутала шнурком всего.

— Вам недостаточно было первого раза! В свете луны королева отыскала кованый крюк под потолком и, обмотав короля еще несколько раз, повесила его на крюк.

— Что за шутки, Брюнхильда? — снова спросил король, теперь уже с крюка.

Закричать он не мог. Сбежались бы слуги, вассалы. Они быстро бы освободили своего короля. Но об этом его позоре знал бы весь город, все королевство, все страны! Поэтому он мог лишь негромко возмущаться.

— Снимите меня отсюда! — требовал он. Брюнхильда громко зевнула.

— Не мешайте мне спать, король! — Она повернулась к нему спиной и спокойно заснула.

В эту ночь не спала городская стража. Не спали дозорные на башнях. Возможно, не спала охрана при покоях дворца. Еще не спали городские собаки. И не спал король.

Подвешенный на крюке, он тихо стонал от обиды, позора и боли.

Как он дожидался рассвета! Но видел в окно лишь луну. Потом луна скрылась, осталось черное небо и звезды. Наконец звезды начали блекнуть.

— Хорошо ли спалось вам, мой король? Не замучили кошмары? — спросила проснувшаяся Брюнхильда.

— Прошу вас, снимите меня с крюка! — взмолился Гунтер. — Ведь скоро войдет прислуга.

— А вы им объясните, что мечтали именно так провести первую брачную ночь.

— В глазах прислуги вы опозорите нас — меня и себя!

— Король, не смешите! Ваш позор несравним с моим. Что ваш секрет?

— Развяжите меня, Брюнхильда! Я открою вам все свои тайны, но только потом. Слышите, по дворцу уже ходит прислуга. Развяжите скорей, и я сделаю вид, что сплю. Клянусь, что стану во всем вам послушен!

— Не сердили бы меня вечером, не висели бы на крюке, — ворчала Брюнхильда, снимая шнур с короля.

Развязанный король мгновенно юркнул под одеяло. И вовремя: к дверям опочивальни уже подходили.

Утром, как принято в христианских странах, молодые супруги отправились в храм к обедне. И снова город собрался на площади перед храмом. Не все еще насмотрелись на юную королеву. Другие узнали, что Зигфрид, любимый в городе витязь, соединился с Кримхильдой, и тоже сбежались на площадь.

— По виду исландки не скажешь, что у ней богатырская сила, — переговаривались жители города. — Красавица — нет спору, а сила — откуда ей взяться! Чего только не наплетут!

— Вы глупости-то не болтайте! Наш Гунтер едва не погиб на тех состязаньях в ее королевстве, это нам точно сказали! — отвечали другие.

— Смотрю и любуюсь: Зигфрид с Кримхильдой — ну словно Господь свел их вместе!

— Такая красавица зря не дается. Уж Зигфрид ее заслужил.

Молодых супругов сопровождали гости, вассалы, свита.

А в храме епископ торжественно возложил на них венцы.

Свадебный пир продолжался. Были счастливы лица Кримхильды и Зигфрида. Веселились почетные гости. И Фолькер, отважный боец, — все знали, что он отстоял королевское знамя в битве с датчанами и саксами, — в этот вечер работал смычком, услаждая слух своими мелодиями.

Сумрачный вид короля был не сразу замечен. Молодая его королева сидела спокойно, одинаково ровно улыбалась каждому гостю, и всякий, взглянув на нее хоть раз, отводил глаза, чтобы снова взглянуть незаметно на точеное ее, прекрасное лицо.

«Кто бы знал, что лицо это принадлежит дьяволице, — думал Гунтер, — тот ни за что не стал бы жениться на ней!»

Он старался не думать о будущей жизни. Даже близкая новая ночь пугала его.

— Король, друг мой, что печалит вас? — спросил его тихо Зигфрид, когда они отсели от всех. — Разве вы не достигли счастья? Посмотрите, как славно, обнявшись, беседуют наши жены.

— Какое тут счастье, если впору подумать о смерти! — ответил король. — Жена моя — дьяволица, и жить с нею рядом мне невозможно. Не смейтесь, мой друг, но эту ночь я провел подвешенным на крюк.

И король рассказал ему все подробно.

— Не знаю, как дальше жить, — сказал он с отчаянием.

— Попытаюсь помочь вам. Вечером после пира я в плаще-невидимке проникну заранее в ваши покои. Когда удалится прислуга, вы закроете дверь на засов. Тут уж я постараюсь управиться с нею. Вы же затаитесь в темном углу. Но знайте, одолеть ее непросто и мне.

— Делайте что хотите, да хоть убейте ее, только не допустите позора моего перед всем королевством!

— Позора вам не будет — даю слово!

— Лишь кончится пир, я ненадолго исчезну, но ты меня не ищи и направляйся в покои, я быстро вернусь, — сказал Зигфрид, когда вновь оказался рядом с Кримхильдой.

— Уж не опасную ли ты какую забаву придумал? — испугалась Кримхильда.

— Это и вправду забава. Но опасностей в ней немного — я дал слово помочь в сегодняшний вечер другу.

И когда застольные беседы стали затихать, гости начали подниматься из-за столов, Зигфрид пропал. Только что сидел рядом с Кримхильдой, и она, в который уж раз, думала радостно, как он красив, благороден, могуч, — и вдруг он исчез.

Она удержала себя от расспросов гостей и прислуги, вспомнив его слова.

А Зигфрид накинул плащ-невидимку, незаметно прошел между всеми и прокрался в покои Гунтера. Не снимая плаща, он затаился за шкафом.

Наконец вошли король с королевой, слуги задули светильники, удалились, король задвинул засов.

— Ну что же, король, ваш секрет? — спросила Брюнхильда из темноты.

Зигфрид лишь по звуку угадал, что спрашивает она от постели. Где-то в углу затаился король, и Зигфрид шагнул к Брюнхильде.

— Вам не хватило вчерашнего урока! — вскричала Брюнхильда, едва он успел прикоснуться к ней.

И сразу могучая сила сбросила его на пол. Он тут же вскочил, но она его снова отбросила. Падая, он ударился головою об угол постели.

— Вас надо учить и учить! — Брюнхильда всерьез возмутилась. — Вчера вы всю ночь провисели — сегодня ночуйте за шкафом!

Она налегла на шкаф, и шкаф из толстых дубовых досок, который не сдвинуть было и впятером, легко помчался на Зигфрида.

А король, затаившись в углу, успел лишь подумать: «Не подняла бы тревогу прислуга, не сбежались бы все со дворца!»

Шкаф навалился на Зигфрида, и Зигфриду едва удавалось сдерживать его тяжесть.

— Теперь уж вы не помешаете мне заснуть! — объявила Брюнхильда. — И посмейте только скулить, как в прошлую ночь! Или утром все увидят своего короля, который ночует под шкафом, словно мышь.

«Она опозорит здесь всех!» — думал Зигфрид, отодвигая шкаф.

— Вы все-таки выбрались! — Брюнхильда сказала это так, словно перед нею был шаловливый мальчишка. — Придется вас снова подвесить!

Едва не раздавленный шкафом, Зигфрид дышал с трудом. И все же, собрав последние силы, он схватил ее в охапку и швырнул на постель.

— Ну я вас сейчас проучу! — вскричала Брюнхильда. Она вывернулась и потянулась к заранее приготовленному шнуру.

Шнуром она едва не опутала Зигфриду руки. Он рванулся, шнур разорвался в клочки.

— Держитесь, король! — вскричала вконец рассвирепевшая Брюнхильда. — Не хотели добром подчиниться!..

Только вырваться ей больше не удавалось.

«Пояс, у нее где-то пояс!» — думал Зигфрид.

Он снова схватил ее в охапку и швырнул на постель. С пальца ее соскочил перстень, уперся ему в ладонь. Этой своей ладонью он сжал обе ее руки, а свободной рукой стал развязывать пояс.

Брюнхильда извивалась, выкрикивая угрозы, снова чуть не сбросила его на пол, но пояс наконец оказался у Зигфрида. И тогда она мгновенно обессилела, лишь простонав:

— Не убивай меня, король! Умоляю тебя. Ты сумел лишить меня силы, и теперь я буду послушна тебе во всем. Даю тебе клятву.