Утром, едва рассвело, Зигфрида известили:

— К замку подъехали послы. В бургундском платье, с большой охраной. Послов пустили во двор, охране велели ждать вблизи ворот.

Кримхильда, услышав новость, спрыгнула с ложа, приказала одной из дам выглянуть в окно.

— Наши! Наши приехали! — прокричала радостно дама. — Уже сошли с лошадей. И родственник ваш, маркграф Гере, тоже среди них.

Охрану приказали тоже немедленно пустить во двор, устроить на удобный отдых.

Зигфрид с Кримхильдой наспех накинули нарядное облачение, прошли в зал для приемов, где пылали уже в очаге дрова, и уселись на тронном возвышении.

Тут же двери торжественно распахнулись, и вошли послы. Маркграф Гере учтиво поклонился. Те, что шли следом, кланялись еще ниже. Король с королевой радостно поднялись им навстречу.

— Гере! Как мы рады вас видеть! Надеюсь, в наши снега вас привела не печальная весть? Здоров ли мой шурин? Как Брюнхильда, их маленький сын? Как поживает старая королева, как Гернот и Гизельхер, что Хаген, Данкварт, Ортвин и все мои добрые друзья? Или вот что, ваша улыбка и так говорит нам о том, что страшного не случилось. Отдохните с дальней дороги, а потом за обеденным столом все и расскажете.

— Король, путь к вам и вправду не близок. Но я не покину ваш зал, пока не передам главное, с чем прислали меня Гунтер с Брюнхильдой и весь королевский двор. А просили они меня передать, что в Вормсе вас любят и чтут и мечтают увидеть вновь. Они надеются увидеть вас на пиру сразу после солнцеворота, когда сойдут все снега. Если бы я стал повторять те добрые слова, которые просили вам, Зигфрид, и вам, Кримхильда, передать каждый по отдельности, то стоял бы здесь перед вами с рассвета и до заката. Но главное я сказал: вас приглашают родные на пир. Остальное — потом.

Гостей отвели в покои для отдыха, где успели приготовить постель, а Зигфрид с Кримхильдой долго обсуждали приятную весть.

Праздничный обед длился десять дней. Лишь для сна и прогулок выходили гости из-за столов.

В зале для торжественных приемов, увешанном коврами, горело множество светильников. Посередине в очаге на железной решетке всегда пламенели дрова. Вблизи очага за длинным столом восседал король Зигфрид. Иногда к нему присоединялись старый отец или красавица жена. Сидели многочисленные вассалы, молодые и старые, и сидели послы из далекой Бургундии. Было выпито много вина и медовых напитков, съедено немало жареной медвежатины, зайчатины, морских рыб, вкус которых был незнаком гостям. Слуги не успевали подносить новые блюда, и ароматные запахи разносились из замка по окрестной долине.

На одиннадцатый день, когда были пересказаны все новости о жизни бургундов, неустрашимый король снова принял дорогих послов.

— Я и сам в затруднении, — сказал он Гере. — С одной стороны, нет большей радости, чем снова воссесть за пиршественным столом с родными и друзьями. Но путь неблизок, а мы замыслили столь важное дело, что, пожалуй, было бы лучше повременить.

Маркграф так бы и уехал с этим ответом, если бы неожиданно не вошел старый король.

— Хорошо вы надумали, добрый наш друг Гере, что зовете сына с невесткой на пир. Я и сам буду рад сопровождать их. Давно я хотел познакомиться с вашими славными королями, посетить их страну и уверен, сил моих хватит на столь длинное путешествие. Итак, сын, вы ответили маркграфу, когда отправляетесь в путь?

Зигфрид с Кримхильдой переглянулись. Им было жаль огорчать старика отказом.

— Если даже отец готов ехать, то согласны и мы всей душой! — Зигфрид засмеялся. — А наше дело исполним в другую весну. Вас же, Гере, и всех молодцов, кто с вами, мы хотим наградить небольшими безделицами, чтобы в памяти о столь утомительном путешествии у каждого осталась и радость.

Под гору, где охранялся клад, была отправлена повозка. Ее нагрузили драгоценностями — золотой и серебряной посудой, украшениями. Все это Кримхильда и Зигфрид раздали послам на прощание. А чтобы каждый смог без забот увезти дары, им привели по вьючной лошади. И каждому было дано Кримхильдой по новому платью.

— Пройдут две недели, и мы выедем следом за вами, — напутствовал Зигфрид отъезжающих в Вормс. — Вы же не забудьте сказать о нашей сердечной любви ко всем, кто нас помнит.

Двадцать дней длилась дорога посланцев от замка нибелунгов до Вормса. На двадцать первый день маркграф Гере соскочил с коня перед королевским дворцом.

Сразу сбежались люди, окружили послов, но те на любые вопросы отвечали одно: сначала доложат королю, потом уж ответят остальным.

— Итак, милый Гере, вы живы, здоровы и веселы. Это уже неплохо, — приветствовал его Гунтер. — Рассказывайте скорее, как встретил вас мой зять, что ответил на приглашение. И хоть полслова о сестре — что она? Так же мила, учтива? Согласна ли ехать в гости с мужем?

— Все исполнено, мой король, как вы и желали. Когда же я передал от вас с королевой слова любви, Зигфрид просто зарделся от радости. Кримхильда счастливо захлопала в ладоши. Смею предположить, что они уже в пути и к солнцевороту, как вы и звали их, прибудут в Вормс.

— Спасибо вам за усердие, маркграф. Буду рад услышать от вас за обедом любые подробности о моем друге и о ваших приключениях в дороге. Надеюсь, вам есть что рассказать и чем позабавить Брюнхильду?

— Есть, и немало, — кивнул Гере.

— Вас ждет королева-мать, скажите ей что-нибудь о сестре.

Во дворе посланцы освобождали лошадей от груза ценностей, что привезли из замка нибелунгов.

Ортвин, Данкварт, Хунольт с удивлением разглядывали дары.

— Столь роскошные вещи, соединенные вместе, увидишь не часто! — повторял Ортвин. — Вот истинный королевский дар!

— Не забыл ли ты, племянник, что Зигфрид захватил у нибелунгов клад? Взял бы его ты или, допустим, я, так и мы стали бы самыми щедрыми в мире. По одним лишь подаркам видно, что свой клад Зигфриду не растратить до конца жизни. У нас же с тобой главное богатство — наши мечи! — Хаген даже вытащил наполовину длинный свой меч из ножен. — Но как знать, может, заполучим в Бургундию мы этот клад — и перейдет нам по праву звание нибелунгов!

А в Вормс пришло оживление. Та же слякоть, те же дожди со снегом, пахнущий плесенью туман, а уже все улыбаются, обсуждают, как и чем встречать дорогих гостей. Воины-богатыри от зари до зари готовили дворец к пиру.

Стольник Ортвин и чашник Синдольт, постельничий Хунольт, начальник кухни Румольт вместе со своими людьми убирали залы, расставляли и чистили серебряные кубки, раскладывали постели. Сколько одних лишь кастрюль, кувшинов и чаш надо было заготовить заранее!

— Радость моя, — с этими словами король вошел в покои жены, — примчались гонцы от Зигфрида, гости уже близко. Завтра утром мы выезжаем навстречу. Помнишь ли ты, как сестра моя встречала тебя?

— Помню! И встречу с тою же ласкою. Ведь я ее люблю. Дамы уже приготовили платья. Мы выедем с вами.

А короля поджидал уже Хаген.

— Гунтер, пристало ли королю, глядя на ночь, мчаться со свитой навстречу гостям? Не поступают ли так лишь вассалы, устремляющиеся к своему господину?

— Вы верно сказали, Хаген. Только мы выедем завтра утром, чтобы встретить гостей на поле у города. И урона для чести я в том не вижу.

— Взгляните в окно. Гизельхеру уже оседлали лошадей, он готовится встретить гостей сегодня.

Гунтер взглянул в окно. Гизельхер, в праздничной одежде, при доспехах, стоял в окружении нескольких вассалов.

— Попросите младшего брата ко мне, — приказал Гунтер. — Вы успели вовремя, Хаген. Мы все знаем, что Зигфрид для брата моего — любимый герой, и все же королю неуместно поступать столь нетерпеливо, подобно ребенку.

С утра город вышел навстречу Зигфриду. Еще не оделись король с королевой, во дворе на лошадей успели только набросить роскошно вышитые, предназначенные дамам алые бархатные попоны, а жители семьями уже шли через городские ворота на поле. Все хотели встречать гостей.