Ребенок спит, и когда он рождается, это становится для него таким шоком, что, как говорит Фрейд, ни один не восстанавливается после этого. Это травма. Это остается в вас как рана. И я думаю, что он прав. Когда рождается ребенок, это точно шок! Ребенка выбрасывают из сада Эдема, из рая. Все было так прекрасно - было так прекрасно, что он спал. Было так удобно, что не было необходимости просыпаться ни на единое мгновение. Это была страна снов, и вот его оттуда насильно выталкивают. Есть все вероятности того, что бессознательное в ребенке борется за то, чтобы остаться в утробе. Трудно сказать, так это или нет, но есть все предпосылки к тому, что бессознательное в ребенке сражается за то, чтобы остаться в утробе. Он всячески затрудняет возможность своего выхода. Отсюда и боль, и борьба; его выбрасывают, изгоняют.

И первое мгновение вне утробы должно приносить такое величайшее страдание ребенку, которое он уже никогда больше не испытает. Даже смерть не будет таким страданием - ведь в первое мгновение, когда он будет предоставлен самому себе, он должен будет начать дышать, и для него начнется мир со всеми его проблемами. Теперь он будет центром, он будет нести ответственность, он будет нести свой собственный груз. Он выбрасывается из матери. Он должен начать дышать, начать плакать, когда голоден, теперь ничто не является определенным; неизвестно, будет ли исполнено его желание, когда он будет голоден. Это будет зависеть от кого-то другого, он стал зависимым, теперь он должен сражаться за каждую свою потребность.

Но тогда мы обеспечиваем нашему ребенку всяческий комфорт, чтобы шок не был таким сильным. Мать немедленно исполняет его потребности. Благодаря этому ребенок начинает чувствовать себя центром мира, весь мир должен следовать за ним. Только заплачь, и весь мир падет к твоим ногам. Это задает очень эгоистическое начало. И потом должны последовать другие потрясения, поскольку это только первое рождение, начало рождения. Те, кто глубоко знает человека как явление, говорят, что вся жизнь - это непрерывное рождение. Есть множество рождений. Придет день, когда мать перестает кормить ребенка грудью. Теперь он вынужден зависеть от пищи, он должен жевать ее. Ответственность возрастает. Теперь пища должна пережевываться, перевариваться. Молоко было чем-то другим. Ребенок ничего не делал, он только сосал. Он был сосунком.

С каждым днем ответственность будет возрастать, он будет отбрасываться все дальше и дальше от матери. И чем дальше он отбрасывается, тем больше мир окружает его. Мир - это общежитие, чрево никогда не было общежитием, оно было так дружественно. Мир не дружественен; есть конкуренция, каждый заинтересован лишь в себе, никто не интересуется вами. Мир — это не ваша мать. Когда ребенок идет в школу, он отправляется в мир общежития, со многими травмами и потрясениями. Так и продолжается. Окончательный разрыв происходит тогда, когда ребенок влюбляется в женщину. Он становится взрослым. Это его последний разрыв с матерью; теперь разрывается последнее звено в этой цепи. Но по-прежнему этот мужчина-ребенок будет вести себя так, как будто его жена является его матерью. Она же не мать ему. Она заинтересована в самой себе, а он заинтересован в себе. Каждый интересуется лишь самим собой. Они - эго. Каждый муж старается заставить жену вести себя, подобно его матери. Это борьба. Она не может вести себя так - у нее есть свои собственные интересы. Мать же полностью посвящена ребенку.

Поэтому каждый мужчина испытывает разочарование по отношению к своей жене, ведь ни одна жена не может быть матерью. Это не вопрос хороших или плохих жен - ни одна жена не может быть матерью. Каждый мужчина разочарован. Я еще не видел мужчины, который не был бы разочарован в своей жене. Быть не разочарованным представляется невозможным, поскольку настолько невыполнимым является само это желание.

Но муж чувствует себя хорошо, когда он входит в женщину, в жену. Он снова в чреве. Это символическое проникновение. В эти несколько мгновений он забывает обо всех невзгодах, о мире, обо всем. Он снова ребенок. Посмотрите на мужчину, глубоко любящего свою жену или возлюбленную, - его лицо будет похоже на лицо ребенка. Все напряжения исчезли. Поэтому это не просто совпадение, когда жена в моменты любви назовет своего мужа «малыш».

Я как-то прочел один анекдот. В полночь в доме разгорелся пожар. В последний момент оттуда удалось вытащить женщину. Она обезумела и кричала: «Мой малыш остался внутри». И вдруг этот малыш появился. На балконе стоял мужчина весом под сто килограмм и говорил: «Не беспокойся, я жив, я иду». И вся толпа удивлялась, что бы это значило?

Но они глубоко любили друг друга, они только что лежали вместе, и в этот момент мужчина был ребенком. Всеми способами ум постоянно ищет состояние, подобное состоянию в чреве матери, но вы не можете вернуться во чрево, даже в половом акте. Вам это будет лишь казаться.

Единственная возможность вновь вернуться во чрево, является не физической, а психологической, или, на более глубоком уровне, духовной. Если вы можете быть заодно с космосом, вы снова будете в чреве, и это то, что нельзя отобрать от вас. Тогда матерью становится все существование. Поэтому для меня те религии, где говорится, что Бог — это не отец, но мать, являются более научными. Те религии, которые называют своего Бога «отцом», не являются такими научными, поскольку отец - это не очень существенно, это случайно. Отец не существовал всегда. Слово «мать» намного старше слова «отец». Даже слово «дядя» старше слова «отец», поскольку пять тысяч лет назад не было брака. Люди жили вместе группами, ребенок знал свою мать, но не знал, кто был его отцом, поэтому все мужчины - члены группы - были дядями. «Дядя» - слово более старое, чем «отец». Все мужчины были дядями, поскольку не было определенности, кто же отец.

Отец - это более позднее достижение. Отец появился тогда, когда один мужчина начал доминировать над женщиной и отталкивать от нее всех остальных мужчин. И неясно, останется ли это в дальнейшем, поскольку семья начинает распадаться. Такая ситуация не является вечной, это всего лишь институт. Похоже, что отец исчезнет; в будущем его не будет. У отца нет надежды! Он будет отброшен. Снова станут важны дяди. Мать - это основное; отец - это социальное явление, и оно может быть отброшено. Оно зависит от образа мышления общества, это общественный институт. Но мать не может быть отброшена. Поэтому религии, которые думают о Боге, как о матери, по-настоящему более глубоки. Когда вы входите в Бога-мать и становитесь едиными с ней, вы входите в вечное чрево. Теперь не будет боли, не будет страдания. Теперь вы никогда не будете выброшены прочь.

Последний вопрос:

Вы сказали, что мы касаемся лишь только нитей, но не сути. Но кого Вы имеете в виду под этим «мы»? Ведь мы, как таковые, связаны с бусинками, с событиями. Мы живем в событиях.

Когда я говорю, что вы связаны с нитью с сутью, с фундаментальным, с настоящим, то под «мы» я не имею в виду вас - не вас таких, как вы есть, но вас, какими вы можете быть. Вы являетесь двойственными, и такие, как вы есть сейчас, не являетесь настоящими. Это ложное, это лишь образ, который может быть легко отброшен. Настоящее в вас - это то, что может быть познано только тогда, когда отброшены прочь все маски. Поэтому, когда я говорю, что «мы» связаны с нитью, я включаю вас в вашей реальности — не как эго, но как душу. Вы двойственны: один - тот, каким вы представляетесь, другой - тот, каким вы являетесь. Ваше внешнее представление связано с событиями, связано с бусинками, оно поверхностно. Ваше внутреннее представление, то, какими вы являетесь, не связано с событиями; оно вовсе не связано со временем. Оно связано с вечным.

Я расскажу вам историю об одной из прошлых жизней Будды, когда он еще не был буддой; в той жизни Будда был таким же невежественным, как и всякий другой. Он услышал о человеке, который стал просветленным, и поэтому отправился прикоснуться к его ногам и получить даршан, лицезрение просветленного. Он прикоснулся к ногам просветленного, и когда он поднимался, то с удивлением увидел, что этот просветленный человек касается его ног. Он сказал: «Что вы делаете? Я невежественный, непросветленный, я грешник, а вы просветленный, чистейший свет, какой я когда-либо видел. Зачем вы касаетесь моих ног? Это я пришел коснуться ваших ног, почему вы касаетесь моих?»