Однажды она более отчетливо разглядела незнакомку: та лежала неподвижно, устремив в небо голубые глаза, словно молилась, и вдруг ее прекрасные глаза наполнились слезами. В эту минуту княжна едва удержалась, чтобы не заговорить с нею.

На следующий день Ванина решилась спрятаться на террасе перед появлением отца. Она видела, как дон Аздрубале вошел к незнакомке; он нес в руке корзиночку с провизией. Князь явно был встревожен, говорил мало и так тихо, что Ванина ничего не расслышала, хотя он не притворил застекленную дверь. Он вскоре ушел.

"Должно быть, у этой бедняжки очень опасные враги, - подумала Ванина, раз мой отец, человек такой беспечный, не смеет никому довериться и ежедневно сам поднимается сюда по крутой лестнице в сто двадцать ступеней".

Однажды вечером, когда Ванина, осторожно приблизившись, заглянула в окно, взгляд ее встретился со взглядом незнакомки, и все открылось. Ванина бросилась на колени и воскликнула:

- Я люблю вас, я ваш друг!

Незнакомка жестом попросила ее войти.

- Простите меня, простите, пожалуйста, - твердила Ванина. - Наверно, мое глупое любопытство кажется вам оскорбительным. Клянусь, я все сохраню втайне, а если вы пожелаете, я больше никогда не приду.

- Для кого не было бы счастьем видеть вас! - сказала незнакомка. - Вы живете здесь, в этом дворце?

- Конечно, - ответила Ванина. - Но вы, по-видимому, не знаете меня: я Ванина, дочь князя Аздрубале.

Незнакомка удивленно взглянула на нее, и, густо покраснев, добавила:

- Позвольте мне надеяться, что вы будете приходить каждый день, но я не хотела бы, чтобы князь знал об этом.

Сердце у Ванины сильно билось. Все манеры незнакомки казались ей исполненными достоинства. Эта несчастная молодая женщина, вероятно, оскорбила какое-то могущественное лицо, а может быть, в порыве ревности убила своего возлюбленного. Ванина и мысли не допускала, чтобы причина ее несчастий могла быть заурядной. Незнакомка сказала, что она ранена в плечо и в грудь и ей очень больно. Часто у нее идет горлом кровь.

- И к вам не пригласили хирурга? - воскликнула Ванина.

- Вы же знаете, что в Риме, - сказала незнакомка, - хирурги обязаны немедленно сообщать в полицию о всех раненых, которых они лечат. Князь так милостив, что сам перевязывает мне раны вот этим полотном.

Незнакомка с благородной сдержанностью избегала сетовать на свои несчастья. Ванина была без ума от нее. Только одно очень удивляло княжну: она не раз замечала, что во время серьезного разговора незнакомка сдерживала внезапное желание засмеяться.

- Мне хотелось бы знать ваше имя, - сказала княжна.

- Меня зовут Клементина.

- Так вот, дорогая Клементина, завтра в пять часов я приду навестить вас.

На следующий день Ванина увидела, что ее новой подруге стало хуже.

- Я позову к вам хирурга, - сказала Ванина, целуя ее.

- Нет, лучше умереть! - возразила незнакомка. - Я ни за что не соглашусь повредить своим благодетелям.

- Подождите! Хирург монсиньора Савелли-Катанцара, губернатора Рима, сын одного из наших слуг, - торопливо заговорила Ванина. - Он привязан к нам, а благодаря своему положению может никого не бояться. Напрасно мой отец не доверяет его преданности. Я сейчас пошлю за ним.

- Не надо, не надо! - воскликнула незнакомка с волнением, удивившим Ванину. - Приходите навещать меня, а если бог призовет меня к себе, я буду счастлива умереть на ваших руках.

На другой день незнакомке стало совсем плохо.

- Если вы любите меня, - сказала ей Ванина на прощание, - согласитесь принять хирурга.

- Если он придет, счастье мое рухнет.

- Я пошлю за хирургом, - настаивала Ванина.

Незнакомка, не отвечая, удержала ее и приникла губами к ее руке. Наступило долгое молчание; у незнакомки слезы навернулись на глаза. Наконец она выпустила руку Ванины и с таким видом, будто шла на смерть, сказала:

- Я должна вам сознаться: позавчера я солгала, назвав себя Клементиной. Я - несчастный карбонарий...

Ванина удивленно взглянула на нее, отодвинулась и встала со стула.

- Чувствую, - продолжал карбонарий, - что этим признанием я лишил себя единственной отрады, которая еще привязывает меня к жизни. Но я не хочу обманывать вас, это недостойно меня. Мое имя - Пьетро Миссирилли, мне девятнадцать лет; мой отец - бедный хирург в Сант-Анджело-ин-Вадо; я карбонарий. Нашу венту раскрыли. Меня в оковах привезли из Романьи в Рим, бросили в темный каземат, днем и ночью освещенный лишь маленькой лампочкой; там я провел тринадцать месяцев. Одной сострадательной душе явилась мысль спасти меня. Меня переодели в женское платье. Когда я вышел из тюрьмы и уже достиг последних ворот, один из караульных гнусно поносил карбонариев; я дал ему пощечину. Уверяю вас, я это сделал не из бесцельной удали - я просто забылся. Из-за этой моей опрометчивости за мной погнались по улицам Рима, и вот, в ночной темноте, раненный штыками, теряя силы от потери крови, я бросился в открытую дверь чьего- то дома. Слышу, солдаты бегут по лестнице за мной. Я прыгнул из окна в сад и упал в нескольких шагах от какой-то женщины, которая прогуливалась по аллее.

- Графиня Вителлески? Приятельница моего отца? - сказала Ванина.

- Как! Разве она вам говорила? - воскликнул Миссирилли. - Кто бы ни была эта дама, она спасла мне жизнь; имени ее никогда не надо произносить. Когда солдаты ворвались к ней, чтобы схватить меня, ваш отец уже увозил меня в своей карете... Мне плохо, очень плохо: вот уже несколько дней штыковая рана в плече не дает мне дышать. Я скоро умру и умру в отчаянии, оттого что больше не увижу вас...

Ванина слушала его нетерпеливо и поспешила уйти; Миссирилли не увидел в ее прекрасных глазах ни тени сострадания, а только оскорбленную гордость.

Ночью к нему явился хирург; он пришел один. Миссирилли был в отчаянии: он боялся, что больше никогда не увидит Ванину. Он стал расспрашивать хирурга; тот пустил ему кровь, но на вопросы ничего не отвечал. То же молчание и в следующие дни. Пьетро не сводил глаз с застекленной двери, в которую обычно входила с террасы Ванина. Он чувствовал себя глубоко несчастным. Однажды, около полуночи, ему показалось, что кто-то стоит в темноте на террасе. Неужели Ванина?