Они были в ярости.

— О чем ты думала, спускаясь туда? — холодно спросил Савин. — Он мог убить тебя.

Не обращая внимания на Савина, я обошла его и направилась в ванную внизу. Обыскав шкафчики, я быстро нашла губку для ванны, гель для душа, шампунь, кондиционер, несколько полотенец и расческу. Взяв их в руки, я направилась на кухню и вытащила большую миску.

Илья подошел к стойке. Его взгляд упал на предметы, лежащие передо мной.

— Ты это не серьезно?! — недоверчиво спросил он. Я не сказала ни слова, когда двинулась за горячей водой и наполнила миску на три четверти.

— Мисс Толстая, ты туда не вернешься. Мы не можем этого допустить.

Моя спина напряглась, и я повернулась лицом к Илье, к которому присоединился еще и злобный Савин.

— Я собираюсь сказать это как можно более вежливо, ребята. Я знаю вас обоих всю свою жизнь, ваши отцы достойно служили моим. Я люблю и уважаю вас как друзей и как моих охранников, но вы не будете меня опекать. Мне не двенадцать, и мне не нужно ваше гребаное разрешение, чтобы что-то сделать.

Я подняла миску и поставила рядом с другими предметами. Увидев сумку для покупок на крючке, я наполнила ее необходимыми предметами и перекинула через плечо. Глядя на своих быков, я добавила:

— Да, я женщина из Братвы. Меня контролирует мой отец, мой Пахан, а теперь мой брат — Князь. Но я говорю вам сейчас, что я не намерена выслушивать ваши речи, будто я чертов заблудший ребенок. — Мои глаза сузились. — Я возвращаюсь в подвал, чтобы помыть человека, которого оставили там гнить в течение двух чертовых недель. Мужчину, как я предполагала, умершего одиноким на том ужасном, жестком, резиновом полу, и все, что вы двое можете с этим поделать — сладкий трах.

Я подняла миску и обошла их. Илья выругался, и Савин встал на моем пути.

— Он Костава, — выплюнул он в смертельной тишине. — Ты Толстая. И, тем не менее, ты помогаешь ему? Князь ему помогает? Я не понимаю, что, черт возьми, происходит. Когда его только нашли, то должны были убить, повесить и выставить напоказ на улице.

На мгновение я почувствовала вспышку стыда. Настоящий позор, что я собиралась помочь врагу. Но нечто более сильное преодолело этот позор — необходимость помочь Заалу. Нужно быть рядом с ним. Я не могла бы это объяснить. Конечно, это было нерационально, это было неправильно, но я должна была. У него больше никого нет.

Была лишь я.

Не обращая внимания на мужчин, я направилась в подвал, и Илья крикнул:

— Мы будем наблюдать за этим монитором, мисс. Если он хоть как-то коснется тебя, мы спустимся, и я без колебаний убью его.

Это не было угрозой. Его слова были обещанием.

«Mудак!» — пробормотала я себе под нос и сопротивлялась изо всех сил, чтобы не сказать ему отвалить. Добравшись до небольшой площадки подвала, я заметила переключатель, который управлял камерой безопасности прямо передо мной. Повернувшись, чтобы закрыть дверь подвала на два внутренних замка, я улыбнулась прямо в камеру, свисающую с потолка, и прервала съемку. Последней вещью, в которой я нуждалась, были Илья и Савин, смотрящие, как я мою Заала.

Когда я спустилась по лестнице и вернулась к Заалу, то поставила миску на пол и осторожно начала мыть его тело. Кровь и грязь со временем уступили место загорелой коже. Я осторожно мыла каждый его дюйм, и когда дошла до его лица, то увидела пару не сфокусированных зеленых глаз, уставившихся на меня.

Моя рука замерла, но я смотрела прямо перед собой.

Мое сердце забилось, и щеки вспыхнули жаром.

Заал изучал меня, его глаза расширились, затем он начал двигаться.

Быстро отползая назад из-за страха перед тем, что он может сделать, я замерла, когда он поднял свое вялое тело в положение сидя. Его взгляд остановился на чаше, а затем на полуотмытом торсе.

Он снова вернул взгляд на меня, и я увидела замешательство, скрывающее его черты. Он наблюдал за мной, а я наблюдала за ним. В комнате, казалось, повысилась температура, и между нами возникло сильное магнитное напряжение.

Внимание Заала переключилось на губку в моей руке. Его черные брови опустились, и, подняв руку, он провел ею по чистой стороне своего тела.

Сглотнув и наблюдая, как выражение его лица общается без слов, я медленно поднялась на колени. Заал уставился на меня и напрягся. Возможно, он воспринимал меня как угрозу?

Я подняла губку, и его настороженные глаза сузились. Подойдя ближе, я нервно прошептала:

— Я мыла тебя.

Чистая рука двинулась к испачканной и покрытой потом стороне его тела. Он снова пристально посмотрел на меня и опустил руку. Он сосредоточенно осматривал меня. Я подошла чуть ближе. Ноздри его раздулись, руки сжались, цепи, прикрепляющие его к стене, гремели даже от этого легкого движения.

Но я продолжала двигаться вперед, пока не оказалась в пределах досягаемости. Остановившись, я подняла губку и указала на чашу с горячей водой. Я прочистила горло, пытаясь отогнать нервы, начинающие переполнять мое тело, и тихо сказала:

— Можно продолжать? Могу ли я продолжить мыть тебя?

Он не отреагировал, но его щека дернулась и затем снова. Я не знала, означало ли это, что он хотел продолжать или нет. Решив все же продолжить, я осторожно опустила губку в мыльную воду. Торс Заала был на виду, и он напрягся, как будто я собиралась ударить его.

Мое сердце снова упало.

Разве у него вообще не было человеческого контакта? Никто никогда не заботился о нем? Не прикасался к нему? Говорил с ним иначе, не давая команду убить или накачать его наркотиками?

Он не двигался, пока я подходила очень медленно. Его глаза следили за мной очень внимательно. Протянув губку, я так же тихо сказала:

— Я собираюсь провести ею по твоей руке, все хорошо?

Не было никакого ответа, только еще одно подергивание челюсти и сужение его зеленых глаз.

Переведя свой взгляд с его лица к его большой руке, я прижала губку к его коже и встретила твердые мышцы. Мои губы раздвинулись, а сердце забилось. Я чувствовала, как он смотрит на меня; я покраснела под его пристальным вниманием.

Гробовое молчание в комнате только усилило настроение, и его влажная кожа коснулась моей. У него были крепкие мышцы. Его кожа была почти золотой по тону, но моя грудь напряглась, когда я увидела массу зазубренных шрамов на его коже. Они были повсюду, больше, чем я себе представляла. Круглые метки, которые выглядели так, будто они когда-то были открытыми дырами, красные рельефные шрамы, похожие на следы ожогов. Я видела их через камеру, но близко? Они были ужасны. Я даже не хотела представлять, как они могли быть оставлены.

Проглотив шок, я взглянула на Заала, который все еще наблюдал за мной. Его голова была слегка наклонена в сторону. Я попыталась улыбнуться ему. И когда я это сделала, его губы раздвинулись, а на вершине появился лук купидона идеальной формы.

Освободившись от ступора, я смочила губку в чаше, быстро очистила руку, покрытую татуировками. Дотянувшись до полотенца, я вытерла его и сказала:

— Можно мне помыть твою грудь?

Заал не двигался с места, где сидел, побудив меня встать перед ним на колени. Его цепи были преградой, но, по крайней мере, он смог двинуть руками, обнажая торс. Глаза расширились, я опьянела от вида каждого скульптурного дюйма, когда он позволил мне очистить его широкую грудь.

Жирная татуировка 221 предстала передо мной; его черные волосы были спутаны. Продвигая по нему губку, я подползала до тех пор, пока не оказалась между его ног, в непосредственной близости от его внушительной фигуры.

На мгновение я почувствовала уверенность. Я была так близко, что если Заал захочет, то может легко убить меня. Если он действительно был дикарем, сумасшедшим монстром, каким он и был эти две недели здесь, в доме, то должен убить меня сейчас.

Но когда я оказалась в нескольких дюймах от его лица, мои глаза встретились с этими ошеломляющими нефритовыми радужками. Страх, испытываемый до этого, отпал, как масло, скользящее с горячего ножа.

Электричество, казалось, потрескивало между нами, когда мы дышали одним воздухом. Заал смотрел и смотрел, пока я, поднимая губку, не прижала ее влажное тепло к его груди. Так близко. Мое ухо зависло прямо под его ртом, и я почувствовала его резкий вдох.

Мои бедра сжались от отчаянного звука и тепла между ног. Я чувствовала, что краснею, и мои руки дрожат.

Преодолев пьянящее влечение, я сосредоточилась на задаче очистки следов крови и грязи с его кожи. Мои руки скользнули по его мускулистой груди, по его идеальным выпуклостям больших круглых плеч.

У меня перехватило дыхание, когда рукой медленно провела по его брюшному прессу, демонстрирующим больше мышц, чем я думала возможно иметь. В конце концов, я остановила губку около пояса его тренировочных штанов.

Я сделала паузу. Он отчаянно нуждался в помывке, но я колебалась. Я знала, что он был голым под штанами. Должно быть, я слишком долго колебалась, Заал внезапно поднялся с грохотом цепей с твердого пола. Я отскочила назад при внезапном движении, и мои испуганные глаза устремились на него. Заал снова внимательно наблюдал за мной. Его длинные грубые пальцы скользнули под резинку пояса, затем медленно стянули штаны с талии и бедер. Штаны остались в районе щиколоток, поскольку цепи от его кандалов не позволили бы ему полностью их снять.

Мы не отвели друг от друга наши пристальные взгляды, когда он снял штаны. Я была потрясена его выражением лица, раскрытых губ и легким цветом, который украшал его загорелые щеки.

Мое сердце забилось. Он был голым. Я не ожидала, что он снимет штаны. Я не была точно уверена, как поступить.

Наконец, вдыхая с дрожью, я протянула руку и опустила губку в миску. Подняв руку, я отжала воду и, затаив дыхание, рискнула взглянуть вниз.

Моя рука замерла, подвешенная в воздухе, когда я увидела его коническую талию, его мышцы образовывали острую и чрезмерно определенную «V», дорожку темных волос и…