– Нет, к нему Джеральд не пойдет. Об этом и речи быть не может.

Они замолчали.

– Значит, вы один из секундантов, – произнесла наконец Фиби. – А кто же второй?

– Кроухерст. Он в тот вечер играл за соседним столом и сам предложил свои услуги в качестве секунданта. Очень любезно с его стороны, но помощи от него никакой.

– Вам – никакой, а мне – даме – он не сможет отказать.

Ответить Филби не успел – к ним внезапно приблизилась мисс Грисмид, он вскочил, уступая ей стул, опустившись на который барышня немедленно превратилась в бесформенную кучу голубого муслина. Филби поспешил откланяться и уйти.

– Мисс Смит, – с трудом выдохнула она, как человек находящийся при смерти, – мне необходимо поговорить с вами. Вы – моя последняя надежда. Обо мне вам известно все, ведь папа в вашем присутствии грубо отказался объявить о моей помолвке с Норвэлом. И вы поразили меня в самое сердце тем, что не постеснялись выказать свое сочувствие мне. И даже не побоялись при маме произнести роковое слово.

– Роковое слово?

– Поэзия, – прошептала Памела, убедившись, что никто их не подслушивает. – И в этот миг я поняла, что вы посланы мне свыше.

– Послана? Свыше?

– Ну да, чтобы помочь мне выйти из затруднительного положения. Меня Диверелл ни за что не послушает, но, если его попросите вы, он не откажет нам в помощи. Я же вовек не забуду, что вы употребили свое влияние ради моего счастья.

Ее влияние! Краска залила Фиби. Что заставило Памелу повторить чуть ли не дословно то, что накануне сказала леди Ярвуд? Что дало повод двум таким разным людям говорить о ее влиянии на него? Неужели ее поведение на публике? Или Себастьян и в самом деле к ней неравнодушен? К ее ужасу, слабая надежда на это перевесила все ее тревоги – на миг она напрочь о них забыла.

Надо же было случиться так, что именно в этот момент на пороге комнаты выросла могучая фигура Диверелла. Фиби обдало жаром. Ею с непреодолимой силой овладели воспоминания о его нежном поцелуе, о его сильных руках, из которых она с трудом вырвалась.

Все присутствующие замолчали. Фиби в полной растерянности вскочила со стула и, отойдя от окна, смешалась с гостями.

– Кресси, вели подать чай, – с трудом произнесла она.

– Хорошо. – И Крессида с многозначительной улыбкой взглянула на своего дядю.

Из состояния оторопелости Фиби вывела улыбающаяся физиономия приблизившегося Филби.

– У меня возникла блестящая идея, мисс Смит, – сообщил он. – И как это она мне раньше не пришла в голову! Диверелла посвятите в то, что происходит, вы. Вы – и никто другой. Можно не торопиться, – поспешил он успокоить ее. – Дуэль должна состояться лишь через два дня. Я настоял на отсрочке, чтобы Джеральд мог потренироваться в стрельбе.

– Кошмар!

– Я, пожалуй, побегу. Тем более что Диверелл явно желает поговорить с вами. Ваш покорный слуга!

Последние слова уже долетели из-за закрывающейся двери.

– Как странно я, по-видимому, воздействую на Филби, – проговорил Себастьян, приближаясь. – Не знаете, с чего бы это, мисс Смит?

Она отрицательно покачала головой, не решаясь поднять глаза от пола.

– Гм. Я, видно, смутил вас своим вопросом. Не желаете ли поздороваться со мной, Фиби?

– Добрый день, сэр. – Из ее горла вырвался какой-то писк, она прокашлялась и выпрямилась. – Вы хотите что-то спросить у меня?

– Что толку спрашивать, если правды вы мне все равно не скажете!

Фиби взглянула наконец, ему в глаза, он в ответ улыбнулся.

– Ну вот. Совсем не страшно. Скажите на милость, почему вы держитесь так, словно я поцеловал вас на виду у всего семейства, а не наедине?

– Ради Бога, милорд! Вы не иначе как сошли с ума! Что, если нас кто-нибудь услышит?

– Да вроде бы слышать некому. Джеральд и Филби сбежали, Теодосия и Эдвард захвачены своей беседой, а Крессида обсуждает с тетушкой, в какой театр им податься завтра вечером. Разве что Памела навострит уши, и то лишь в надежде услышать, как вы уговариваете меня замолвить словечко в пользу Нэрмала.

– Не Нэрмала, а Норвэла, – слабо возразила Фиби. – А как вы об этом догадались, сэр?

– Я хорошо знаю моих родственничков, – усмехнулся он. – Но, прежде чем вы обратитесь к этому бесполезному занятию, я хочу перед вами извиниться, мисс Смит. Боюсь, вчера я был с вами менее любезен, чем обычно. А виноваты в том мои подопечные, уж очень они меня доняли, вот я и перенес свое раздражение на вас.

– Раздражение… Ах, да-да, понимаю.

– Навряд ли. Я бы с огромным удовольствием, – тут он возвысил голос, – отправил их вчера обратно в Керслейк, но, к сожалению, лишен возможности сделать это.

– О нет! А почему?

– Отдать вас им на растерзание? Или позволить вам уйти, мисс Смит?

– О! – снова воскликнула Фиби. – Я, припоминаю, угрожала вам этим.

– Да, угрожали. – Он тихо рассмеялся. – Но не терзайтесь угрызениями совести. Я получил… компенсацию.

О Небо, как это понимать? Сердце ее покатилось куда-то вниз. О какой компенсации он толкует? Пока что она лишь вовлекает его в одну неприятность за другой. И все они, так или иначе, связаны с его семейством, которое, по глубокому убеждению Себастьяна, никаких нежных чувств к нему не питает. А не заблуждается ли он, подумала Фиби, перехватив любопытный взгляд леди Грисмид. Скорее всего, тетушка смягчилась бы, если бы племянник сделал ей шаг навстречу.

– Да-да, компенсация! – энергично воскликнула она, стараясь не замечать, как при этом слове засияли его глаза. – Рада слышать это слово из ваших уст. Дивереллы нет-нет, да и удивят вдруг чем-нибудь. С ними не соскучишься. Уверена, как только вы лучше узнаете ваше семейство…

– Да я вовсе не о семействе говорил, мисс Смит.

– А я говорю именно о нем, – не отступала Фиби. – Нравится вам это или нет, но у вас есть родные. Знаю, – голос ее смягчился, – они дурно обошлись с вами в юности, но ведь нельзя вину вашего отца перекладывать на Грисмидов. Как только вы протянете им руку помощи…

Улыбающиеся глаза Диверелла вмиг затянуло льдом.

– Я не намерен, мисс Смит, потворствовать глупостям, которые совершают мои родственнички.

– Ах, милорд, – вздохнула Фиби, – не пытайтесь убедить меня в том, что у вас нет сердца. Ибо оно у вас есть. И вы всегда будете помогать родным, даже если некоторые из них не так уж вам и нравятся. Потому что вы – человек чести, сэр. И не возражайте. Мне виднее.